maple liqueur

      Хёнвон долго шёл в гордом одиночестве, сопровождаемый лишь ноющей болью в скуле и ветром, дующим с моря. Парень шёл, сгорбившись и обхватив себя руками. Всё-таки поздняя осень, а пальто сейчас где-то далеко. Че облизывал ржаво-солёные губы и старался не упасть от усталости. Попутку ловить он не стал из соображений безопасности, но своей ли только? Когда он уходил, Хёну всё ещё стоял с красным от накатившей злости лицом. Он не кричал остановиться, не хватал больше руками. Хёнвону было от чего-то всё равно, что с Соном сейчас — поймали ли его, а может, он уже в мотеле.       Ноги после двух с половиной часов ходьбы уже не ощущались, Хёнвон шёл скорее по привычке. Липкий утренний туман не давал хорошей видимости, и Че свернул на первую улицу, которую увидел. Маленькие забегаловки, ещё не работающие, стояли вдоль узких тротуаров, всё тот же ветер с запахом и привкусом соли скакал по телефонным проводам, раскачивая огромные резиновые колтуны из стороны в сторону. Недалеко стоял таксофон. Парень зашёл в кабинку и закрыл скрипучую грязную стеклянную дверь. Че похлопал себя по карманам в поисках мелочи и выудил пару сотен вон и мелкую бумажку с номером комнаты мотеля — адрес записать он забыл. Закинув в автомат деньги, Хёнвон стал ждать. Пошли длинные раздражающие гудки. — Хёнвон? — он был прав, Хёну был уже дома, хотя как тогда они не пересеклись — оставалось загадкой. Но на её решение сил уже не было. Вообще ни на что сил уже не было. — Забери меня, — прохрипел младший. — Откуда? Ты звонишь с таксофона? — Да. Это первый у главной дороги, наверное, но я не уверен, — Хёнвон прислонился лбом к прохладному стеклу и закрыл глаза. — Ты не мог записать и адрес, придурок? — А ты не мог не пиздить меня?       Повисло молчание. — Ладно, я спрошу у кого-нибудь, где стоят таксофоны и найду тебя. Но, Хёнвон, чтобы ты не сдох там, найди кого-нибудь и узнай хотя бы где ты территориально находишься. — Нас здесь ищут, а ты говоришь мне у людей дорогу спрашивать? Кукушка поехала?

***

      Хёнвон стоял напротив запотевшего зеркала и старательно разглядывал своё лицо, опустив руки. Придётся ходить в маске, чтобы людей не пугать. Он отводит взгляд на лежащие на бельевой корзине чистые футболку и спортивные штаны, которые дал Хёну, тяжело вздыхает, берёт и натягивает всё это на себя. Че выходит из ванной комнаты и молча проходит к дивану, где старший снова смотрел местные новости. — Не надоело? — младший берёт пульт и переключает на первый попавшийся канал с мелодрамой. — Ты меня спрашиваешь? — Хёну переводит взгляд от экрана на парня.       Хёнвон ничего не отвечает, лишь плюхается на свободное место и удобно устраивает свою голову на ногах старшего. Тот бурчит что-то, но потом слышится обречённый вздох, а молчание надолго повисло в воздухе. Второй раз за день. Младшего это не напрягало, он устало прикрыл глаза и попытался подремать хотя бы минут двадцать, хотя понимал, что после его пешей прогулочки этого не достаточно совсем.       Хёну выключает телевизор и долго пялится на своё уставшее отражение. Он в смятении и впервые не знает, что ему делать. Да, конечно, раньше они тоже дрались с младшим, и было за что, все понимали. А в этот раз… Сону было обидно. За кого? Возможно, за себя, потому что позволил застать врасплох, возможно, за Хёнвона, которого обозвали шлюхой. Но раз Че этому значения не придал, то почему старший должен?       В голове мысли роились и роились, пока Хёнвон не сел прямо и не попытался заглянуть Хёну в лицо своими огромными глазищами. Эти глазища никогда не выдавали хозяина, но всегда разоблачали других. Младший всё время о чем-то умалчивал и научился прятать всё намного глубже, чем бесил до белого каления. Сон ничего не спрашивает из принципа, мол, раз не жалуется, значит всё отлично. Но он переживал за Хёнвона куда больше него самого. — Ты заебал загоняться. Скажи, что не так, легче же будет. — Всё нормально. — Ты уже сорок минут смотришь на себя в выключенный телевизор. Мне кажется, что не всё нормально, Хёну. — Сколько? — Сорок. Минут. — А нам обязательно разводить эти сопли? — Если ты не выговоришься — в следующий раз меня убьёшь. — Тебя разве не задели те слова барыги? — Какие именно? — Про шлюху. — А должны были? — Хёнвон рассмеялся. — Если бы мне платили, когда называли шлюхой, я бы сейчас не в вонючем мотеле сидел, а загорал где-нибудь. — Серьёзно? — Блять, у тебя точно кукушка поехала. Забей, господи. Но знаешь, я удивлён, что ты придал этому такое значение, — младший встал с дивана и прошёл к холодильнику. — Ты будешь омлет или яичницу?       Хёну впервые услышал от Хёнвона столько слов за один раз, и это немного напрягло. Его задело. Просто парень всеми силами старался абстрагироваться и переключиться на что-нибудь более приятное. Старший стал сомневаться в себе.