Пожиратель на полставки

      Почти сразу же после того, как я выкинул Поттера из своего кабинета за непозволительное вмешательство в свою частную жизнь, ко мне пожаловало ещё одно вмешательство. Ярость по-прежнему подогревала вены, и мне приходилось прилагать огромные усилия, чтобы не расплескать наполненную до чёртовых краёв чашу терпения.       — Директор Амбридж! — сказал я, отвернувшись от розового пятна, разбрызгавшегося посреди моего кабинета, и притворившись, будто сверяю ингредиенты. — Чем обязан?       — Мне нужна ещё одна порция сыворотки Правды, профессор, — пропела она, как обычно, слащавым голосочком. — Хочу всё-таки докопаться до истины… Поттер так и не признался, куда отправился Дамблдор?       — Не признался, — с поддельным сожалением ответил я и метнулся к полкам с зельями. Долго не мог определиться: дать старухе вместо сыворотки какой-нибудь увеселительный бальзам или всё-таки яд? — Вероятно, с помощью этого наконец признается.       — Конечно-конечно, — возбуждённо согласилась она, выхватив склянку из моих рук своими пальцами-коротышками. — Я не сомневаюсь в Ваших способностях.       И Амбридж, вновь одарив меня своей ужасной улыбкой, ушла прочь. Старая клуша. Хотя, пожалуй, надо было всё-таки подсунуть ей яд для Поттера…       Я уселся в кресло, рассуждая, как скоро вести из моих воспоминаний долетят до Амелии. Хотя, должен признать, часть удовольствия в этом переполохе имелась. Искривлённое в гримасе ужаса лицо Поттера я уже видел, а отчётливо представить лицо Блэка не составляло труда. Теперь, когда вся её никудышная семейка знала о нашем обоюдном союзе, казалось, всё должно проходить куда легче. Но это только казалось.       Вопреки моим предположениям, Амелия не вышла со мной на связь ни в ту же ночь, ни на следующий день, хотя я был уверен, что её братец уже растрезвонил всё направо и налево. Может быть, её лишили зеркала? Во всяком случае, я ждал и первым на казнь не выходил.       Накануне окончания пасхальных каникул в Хогвартсе произошли массовые перемены, повлёкшие за собой череду кое-каких последствий… И что же вызвало эти перемены, а, вернее, кто? Небезызвестные близнецы Уизли, конечно. Их уход из школы был масштабным и весьма неплохо спланированным. Но, к сожалению, о нём я узнал слишком поздно, а потому не увидел и половины из того, что они задумали.       Я находился в своём кабинете, когда началось пиротехническое шоу на третьем этаже. Там, как позже с восторженным упоением рассказали мне преподаватели, открылся целый зверинец, состоявший из искрящихся драконов, птиц, летучих мышей и прочей подобной живности. А особенно ловкий фейерверк, который не успела остановить Амбридж, ускользнул в подземелья и залетел в мой кабинет. Ядовито-зелёный дракон плавал под моим потолком и с грохотом изрыгал пламя. Мне не составило труда от него избавиться, а вот у других моих коллег отчего-то возникли сложности с этими детскими забавами. При каждой залётной игрушке они вызывали Амбридж «устранить» непорядок. Борясь с шалостями, новоявленная директриса полдня бегала по школе как угорелая, в прямом смысле этого слова — мантия её напоминала подкопчённую колбасу и дымилась от столкнувшихся с ней искр. Порой мне было даже жаль Долорес, и я изредка выбирался по её зову, чтобы посмотреть на проблему и… сказать, что я с ней бессилен.       Близнецы Уизли улетели из школы на своих мётлах, оставив очертания оных прямо в двери кабинета Амбридж. Кто-то умудрился несколько раз запускать туда нюхлеров, и проворные животные в поисках блестяшек переворачивали всю мебель вверх дном, пока Филч не сменил дверь. Пожалуй, смотритель замка был единственным человеком, который искренне поддерживал старуху. Да и то потому, что та разрешила ему использовать розги. Но бедняга так упивался своей властью, что не мог решить, за кем гнаться в первую очередь. Так и стоял с розгами в руках, провожая взглядом разбегающихся учеников.       Оставшиеся в школе студенты решили брать пример с близнецов Уизли и сбегали с уроков ЗОТИ, бывало, целыми толпами. Амбридж, естественно, не хватало мозгов, почему же ученики вдруг все поголовно заимели на неё аллергию. Но я…       — Если кто-нибудь применит эту дрянь от Уизли на моём уроке, — объявил я каждому курсу, — получит осложнения посерьёзнее, чем кровь из носа или тошнота.       Изъяснялся я более, чем понятно, и поэтому в моём кабинете занятия шли как обычно. Но однажды, в очередной раз проходя мимо портативного болота в коридоре на шестом этаже, меня вдруг озарило. Не могли Уизли провернуть такое без посторонней помощи. И затейливая магия не только болота, но и красочных фейерверков, паривших по школе ещё месяц, натолкнула меня на мысль: здесь приложила руку одна очень талантливая по части трансфигурации леди.       — Амелия, — строго сказал я, когда желанная девушка появилась в зеркале.       — Привет, Северус, — ответила она, чуть склонив голову набок, и улыбнулась.       — Проделки Уизли — твоих рук дело? — сразу спросил я.       — Проделки Уизли принадлежат только Уизли, — с заумным видом произнесла Амелия, но не было похоже, что она не наслышана об их успехе. — А я им так… Слегка помогла сложить искры фейерверков в животных. А тебе разве не понравилось?       — И болото тоже не ты зачаровывала защитными заклинаниями? — поинтересовался я.       — Надо же, ты не смог их снять? — она невинно захлопала глазками.       — Да я как-то и не вникал, — закатил глаза я.       Мы замолчали на минуту, каждый вглядываясь в отражение друг друга, а затем оба усмехнулись.       — Я скучаю, — нарушила почти комфортную тишину Амелия.       — Я-я-я…       — Тоже, — отрезала она.       Любопытно, можно ли считать нас единым целым при том, что Амелия вместо меня заканчивает простейшие фразочки?       — С днём рождения, Амелия, — сказал я, вкладывая в голос всю свою искренность. — Мне жаль, что не могу разделить этот праздник с тобой, но даю тебе слово, что мы выберем подходящий день и отпразднуем как полагается.       И вдруг меня так пробрало стыдом от того, что я не смог выбрать время и, не подбирая отговорок, рискнуть, как рискнула однажды она ради меня…       — Не переживай, — поспешила успокоить Амелия, но её слова не принесли мне должного расслабления. — Я привыкла, что мой день рождения всегда немного… откладывают.       Она отвела потухший взгляд и уставилась в одну точку.       — Как Блэк? — спросил я. — Мы не обсуждали это, но…       — По-прежнему засранец, — перебила она, не отнимая взгляда от предмета, который считала заслуживающим внимания. — Завистливый, злющий, недоверчивый засранец.       — Что-нибудь опять натворил?       — Ну-у-у… — протянула она и вновь обратила глаза на меня. — Весть о нашей помолвке не пришлась ему по вкусу, и он решил, будто я нахожусь под какими-то чарами, сковывающими сознание. Чтобы проверить свою теорию, они с Люпином пытались заставить меня выпить сыворотку, которая снимает любые действия.       — Ты ведь её не выпила? — уточнил я с опаской.       — Я привела весомый аргумент, что, да, на меня наложены чары. Но пока мы не разобрались с их происхождением, лучше не рисковать.       — Если они поддерживают в тебе жизнь… — задумался я.       — То они могли преспокойно меня убить, — закончила она с подозрительно широкой ухмылкой. — Я сказала то же самое.       — Ну, а что Поттер? — как бы случайно обронил я.       — Гарри? — заинтересовалась она. — А что с ним?       — Он отреагировал не так, будто бы рад за тебя, — сказал я.       — Его можно понять, — с мягким укором возразила Амелия. — Вы пять лет враждовали, а теперь он вроде бы должен думать, что мы — семья. Сириус рассказал, что ты прекратил уроки… Но я не стала вмешиваться, посчитала, что вы сами должны разобраться. Мне показалось, что так будет правильнее. В конце концов, я уверена, что ты отказался от занятий из-за наваждения своего гнева, а не по какой-то другой причине, которую мне так отчаянно пытается донести Сириус… Ты ведь возобновил уроки?       — Конечно, — нагло солгал я.       Ничего я не возобновлял, более того, полностью игнорировал присутствие мальчишки на своих обычных уроках зельеварения. Но за это я, на удивление, никаких угрызений совести не испытывал. Все знания, что я мог дать, я дал, а потому оставалось только уповать на ответственность мальчишки. В конце концов, меня в своё время никто не учил, и постигал тайны этой замысловатой науки я сам. К тому же, учебный год подходил к концу, у меня добавилось обязанностей после побега Дамблдора, и время на занятия, которые не приносили плодов, я просто не мог позволить себе терять даром.       Наступало лето, а вместе с ним и пора экзаменов. Пятый и седьмой курсы готовились к сдаче важных аттестаций, и если за выпускной я не переживал — политика моего набора групп по оценкам «превосходно» не изменилась, — то вот пятый курс имел все шансы подмочить мою репутацию сильного преподавателя. Так уж сложилось, что не только братец Амелии имел склонность мозгов, близким к троллям, но и другие его однокурсники не могли похвастаться большим интеллектом. И потому я ходил по замку в крайней степени своей угрюмости. Всё чаще стал задерживаться в учительской, выведывая успехи учеников у МакГонагалл, которая тесно общалась с экзаменационной комиссией в виду своей высокопоставленной должности заместителя какого-никакого, но директора.       И вот, в один такой из вечеров, засидевшись допоздна в учительской, мы с моей коллегой услыхали неприличный для ясной ночи шум.       — Что там происходит? — удивилась МакГонагалл, подорвавшись к окну. — Мерлин милостивый!       Я с неохотой подошёл к декану Гриффиндора и поверх её седого пучка разглядел следующее: на опушке у своей хижины лесничий Хагрид, а с недавних пор ещё и преподаватель Ухода за магическими существами, ревел от ярости и тряс кулаками. Шесть фигур, окруживших его, тщетно посылали Оглушающие заклятия, которые, судя по тонким красным молниям, разбивались о толстую кожу полувеликана.       — Отставка не у всех проходит гладко, — съязвил я, но МакГонагалл уже скрылась за дверью и моего выпада не оценила.       Я рванул за ней… Сколько ей там было годков? Достаточно, чтобы бегать по лестницам без одышки. Чего не скажешь обо мне… Я нагнал МакГонагалл у лестницы, к счастью, вовремя решившей переместиться.       — Минерва! — окликнул я, стараясь привести дыхание в норму. — Только не говорите мне… что собираетесь вступиться!       — Именно это я и собираюсь сделать! — взвизгнула она и, дождавшись перемещения лестницы, поспешила вниз.       — Да послушайте! Это же самоубийство! — попытался воззвать её к рассудку я. — При всём моём уважении, МакГонагалл, там шестеро министерских служащих! Вы попросту не успеете вынуть палочку!       — Спасибо за совет, Северус, я выну её сейчас! — небрежно бросила МакГонагалл, распахнула ворота, ведущие на лужайку, и поспешила к хижине.       Там как раз продолжалась баталия, но, должен сказать, что Хагрид неплохо справлялся и без МакГонагалл, точнее, справлялась его великанья кровь. Алые молнии, выпускаемые шестью палочками, попросту отскакивали от него, как знания отскакивали от Поттера. Мда. И это наше всезнающее Министерство… неспособное сразить великана.       Я наблюдал, как высокая фигура профессора трансфигурации стремительно неслась им навстречу, и уже прикидывал, какого ещё идиота пришлют к ней на замену.       — Как вы смеете! — закричала МакГонагалл на бегу. — Как вы смеете! Он не сделал ничего, что могло бы послужить…       — Ух, — вырвался из моей груди стон, когда на полпути к хижине в МакГонагалл угодило по меньшей мере четыре Оглушающих луча. Её фигура замерла и осветилась изнутри зловещим красным светом, после чего женщина упала навзничь и больше не шевелилась. — Ну я же говорил…       Хагрид взревел «Трусы!» и принялся месить кулаками без разбору. Амбридж визжала, визжала, чтобы лесничего схватили, но так ничего путного и не навизжала.       — Что там происходит?! — вскрикнули у меня за спиной; я обернулся и увидел профессора Флитвика, спрыгивающего со ступеней.       — Флитвик, давайте только Вы без глупостей, — устало попросил я. — А то лишения сразу двух деканов школа не переживёт.       Он вытаращился снизу вверх на меня, затем глянул на развернувшуюся во дворе битву и остановился, нервно теребя свою бороду.       — Они что, используют Оглушение против великана?! — возмутился необразованности «бойцов» он.       — Хотите, чтобы они всё же одержали верх? — язвительно спросил я, на что Флитвик покачал головой. — Тогда не орите!       Мы продолжили молча наблюдать. Хагрид уже угостил двух ближайших к нему противников мощными ударами, и судя по тому, как они рухнули наземь, это был чистый нокаут. Хагрид согнулся вдвое, а когда распрямился, на его спине чернело что-то похожее на тюк, и я сообразил, что это бесчувственное тело его верного пса.       — Взять его, взять! — вопила Амбридж, однако её последний помощник явно не торопился свести знакомство с хагридовыми кулаками. Наоборот, он пятился так быстро, что споткнулся о лежащего без чувств товарища и упал сам.       Хагрид развернулся и кинулся бежать с Клыком на плечах. Амбридж послала ему вслед ещё одно Оглушающее заклятие, но промахнулась, и великан, во всю мочь несущийся к далёким воротам, исчез во мраке.       — Думаю, теперь можно, — выразил своё мнение я и вместе с Флитвиком рванул к камнем лежащей на земле МакГонагалл.       Её лицо было искажено в гримасе отвращения, с которой она неслась на противников, седые волосы повылезали из всегда идеального пучка.       — Пульс есть, — уведомил Флитвик, потрогав её несгибающиеся руки. — На носилки и срочно в медпункт!       — Боюсь, одним медпунктом тут дело не обойдётся, — предположил я, наколдовал носилки и, переложив тело, отправился в замок.       — Мерлиновы одуванчики! — запищала мадам Помфри, когда носилки влетели в больничные палаты. — Что случилось?!       — Четыре Оглушающих точно в грудь, — сказал я.       — Кладите её пока на койку, — распорядилась медсестра. — Я вызову целителей из Мунго.       И она, причитая о несусветной подлости, удалилась в свой кабинет. Флитвик оглядел МакГонагалл и заботливо поправил её растрепавшиеся волосы.       — Одно Оглушающее даже для молодого тяжело, — расстроился декан, — а четыре… да ещё и в её возрасте… Что же будет?       — Рано! — рыкнул я. — Рано её хоронить!       Дождёмся рассвета…       А на рассвете прибыли целители из Мунго и увезли поверженного декана в больницу. Чудо, что МакГонагалл осталась жива. Но случится ли чудо снова, чтобы поставить её на ноги, — никто не в силах был предугадать. Наверное, Амбридж решила арестовать Хагрида ночью, чтобы избежать громких сцен, как было в случае с Трелони. Но тогда Дамблдор был ещё в школе, и если МакГонагалл пыталась повторить его поступок… Что ж, получилось у неё преотвратно.       Вернувшись в свой кабинет, я подумал, что надо бы вздремнуть, но… Свербящее чувство где-то под рёбрами не давало глазам сомкнуться надолго. Что это было, я не понимал. Может, чуйка?       — Профессор Снейп! — ворвался к полудню Малфой; на груди у него всё ещё поблёскивал значок Инспекционной дружины или, как я её ещё называл, «на побегушках у Амбридж». Весь запыхавшийся и потрёпанный, он размахивал руками и тяжело дышал. — Там… Поттер!..       — Что «Поттер», Малфой? — безучастно спросил я. — Изъясняйтесь словами.       — Амбридж поймала Поттера в своём кабинете, а мы, — он указал на значок, — всех его друзей, стоявших на стрёме. Директор вызывает Вас, профессор!       Я не спеша встал и последовал за Малфоем, попутно расспрашивая того о случившемся:       — Что Поттер забыл в её кабинете?       — Директор Амбридж поймала его, когда он пытался связаться с кем-то через камин.       — Вы уверены, что он пытался с кем-то связаться? — с сомнением уточнил я. — Может, он пытался сбежать?       — Нет, его голова была в камине, когда мы вошли, — сообщил Малфой.       И что всё это значит? Зачем рисковать, влезая в кабинет Амбридж, когда у мальчишки на руках имеются связные зеркала?       Малфой услужливо придержал дверь, и я вошёл, бесстрастно оглядывая своих слизеринцев, удерживающих в железных объятиях Поттера и его компанию.       — Вы хотели меня видеть, директор? — спросил я, выявив розовую жабу посреди её розового кабинета.       — А! Профессор Снейп! — радостно воскликнула она и поднялась с кресла на свои коротенькие ножки. — Да-да, мне нужен ещё один пузырёк с сывороткой правды. И чем скорее, тем лучше.       — Вы забрали последний, когда допрашивали Поттера, — холодно сказал я. — Неужели Вы использовали весь? Я ведь предупреждал: хватит всего трёх капель.       Вообще-то, то был не последний пузырёк, но, пожалуй, жабе об этом знать не обязательно. А та так покраснела, что небось вылила весь. Но облавы на штаб-квартиру я не припомню, значит, вероятно, Поттеру хватило ума не пить из перепончатых лап амфибии.       — Но Вы ведь можете принести ещё? — спросила она, и, как всегда в раздражении, её голос состоял сплошь из сахара.       — Разумеется, — ответил я. — Снадобье должно настаиваться в течение всего лунного цикла, так что через месяц…       — Через месяц? — взвизгнула Амбридж, по-жабьи раздувая шею. — Через месяц?! Но он мне нужен сегодня, Снейп! Я только что обнаружила в своём камине Поттера, который вёл разговор с неустановленным лицом или даже лицами!       — Неужели? — произнёс я и повернулся к Поттеру, надеясь понять, зачем он это сделал, кусок грёбаного кретина. — Что ж, меня это не удивляет. Поттер никогда не отличался дисциплинированностью.       — Я хочу допросить его! — крикнула Амбридж, и мне пришлось отвести взгляд с зелёных и пустых, как его башка, глаз на трясущееся от злобы лицо жабы. — Я хочу, чтобы Вы снабдили меня средством, которое поможет мне узнать всю правду!       Хотеть не вредно.       — Я ведь уже сказал: у меня больше не осталось запасов сыворотки, — невозмутимо ответил я. — Но если Вы хотите отравить Поттера… Я бы отнёсся к этому намерению с искренним стремлением. Да только беда в том, что большинство ядов действует слишком быстро и не оставляет времени на… допрос.       Я снова заглянул в глаза Поттера, применяя легилименцию, но у него в голове творилась такая каша, что я поражался тому, как ещё Тёмный Лорд не устал разгребать всё это дерьмо.       — Я назначаю Вам испытательный срок, Снейп! — завизжала она, и я подумал, что в следующий раз возьму с собой беруши. — Вы намеренно отказываете мне в содействии! Я ожидала от Вас иного! Люциус Малфой всегда отзывался о Вас с крайним уважением! А теперь прочь из моего кабинета!       — Как Вам будет угодно, — сказал я, отвесил насмешливый поклон и уже собрался уходить, как…       — Он узнал о ней! Он поймал её! — заорал на весь кабинет Поттер. — Её держат там, где оно спрятано!       Я так и замер с протянутой к двери рукой; меня словно ледяной водой окатило. Узнал? О ней? Нет, не может этого быть…       — О ком он говорит, Снейп? — жадно спросила Амбридж. — Кто она? И что там спрятано?! О чём это он говорит, Снейп?!       Я обернулся, собирая все силы, чтобы не проявить эмоций.       — Понятия не имею, — холодным голосом утвердил я. — Но если в следующий раз захочу послушать околёсицу, буду знать, к кому обратиться. И кстати, Крэбб, ослабьте хватку. Задушите Долгопупса — и начнётся бесконечная бумажная канитель. К тому же мне придётся упомянуть это в Вашей характеристике, если Вы когда-нибудь вздумаете устраиваться на работу.       Я со стуком закрыл дверь и примерно минуту тупо пялился перед собой. Затем в голове что-то щёлкнуло, и я стремглав понёсся в подземелья. Закрыл свой кабинет, снял зачарования с ящиков стола и вызвал по зеркалу Амелию. Отражение просто потемнело, и из него никто не отозвался. Взявшись за голову, я стал настолько усиленно соображать, что чуть ли не повырывал свои редкие по красоте волосы. Сердце билось так бешено, как билось в ту ночь, проведённую с ней, но не от удовольствия, а от ужаса.       Я вызвал по зеркалу Блэка, затем — Люпина, но в ответ опять была темнота. Последней надеждой вызвал Грюма, и снова был один лишь мрак. Я в ярости отбросил бесполезный кусок зеркала, однако вместо звона осколков услышал сокрушение Грозного Глаза.       — Кто вызывает? Покажись!       Я подорвался к брошенному зеркалу и взял его в руки.       — Грюм! Хвала Мерлину! — не думал, что когда-нибудь буду рад увидеть его шрамированую физиономию. Да ещё и явившуюся на фоне обстановки блэковского дома! — Вы в штабе?!       — Да, заглянул на минутку…       — Блэк с Вами? — перебил я.       — Так точно, Снейп, — насмешливо отозвался его голос.       — Почему ты не ответил, когда я вызывал?! — разъярённо спросил я. — Ни ты, ни Люпин!       — Ничего подобного мы не слышали, — отозвался Римус, и Грюм перевёл здоровый глаз, видимо, на него. — Постойте… Моё зеркало… Оно пропало!       — Моё тоже! — живо откликнулся Блэк.       — Так… — прогремел Грюм. — Что происходит?       — Амелия! — выкрикнул я. — Амелия с Вами?       — Нет, но… наверное, она у себя, — предположил Люпин.       Грюм устремил волшебный глаз в сторону, ориентировочно к той точке, где располагалась комната Амелии, затем взмахнул палочкой и обшарил потолок, а после вновь прилепил оба глаза к моему отражению.       — Её нет в доме, — утвердил он после обследования.       — Сбежала, наверное, как всегда… — небрежно предположил Блэк.       — Что значит сбежала?! — не поверил я.       — Ну, она теперь частенько запирает свою комнату всеми заклинаниями и сбегает, — ответил он.       Я прикрыл глаза, соображая, куда она могла подеваться. Но всё это не имело смысла, если Поттер сказал правду, и её… схватили.       — Так что произошло, Снейп? — спросил Грюм, в недоверии подняв бровь.       — У Поттера было новое видение, — ответил я. — Амелию, кажется, поймали и держат в Отделе Тайн.       — Чего?! Дайте-ка сюда, Грюм! — Блэк вырвал зеркало. — Ещё раз и с подробностями!       Я рассказал всё, что узнал. И про Поттера, и про Амбридж, и про новое видение.       — Кто-то украл наши зеркала, — сказал Люпин. — Возможно, Гарри тоже пытался связаться с нами и, не дождавшись ответа, решил проверить… Камин только на первом этаже, а мы находимся в гостиной.       — Да, но зачем кому-то красть наши зеркала? — спросил Блэк.       — Возможно, этого разлада и добивались, — предположил Люпин.       — Если бы кто-то проник в Отдел Тайн, нам бы уже доложили наши, — сказал Грюм.       — А если их вырубили?! — прокричал Блэк. — Надо пойти туда и разведать!       — Подожди, сейчас там дежурит Вэнс, надо с ней связаться, — сказал Грюм, и Блэк передал тому зеркало. — Минуту, Снейп.       Они отрубили связь, и зеркало сделалось зеркалом. Я воспользовался моментом вновь попытаться поговорить с Амелией, но, как и прежде, на меня смотрела одна лишь темнота.       — Вэнс не отвечает! — вновь в отражении появился Грюм. — Ничего не понимаю! Зеркала работают, но показывают черноту.       — Так бывает, когда зеркало в кармане, — вставил Люпин. — Но причин не отвечать можно найти множество.       — Нужно немедленно лететь в Отдел Тайн! — прокричал Блэк, расхаживающий за спиной Грюма. — Если Амелия там… Один Мерлин знает, сколько она протянет!       — А если это ловушка? — предположил всё тот же Люпин. — Мы точно не знаем, где Амелия. Может быть, она действительно вновь сбежала.       — Но куда? — спросил я.       — Это ты должен сказать, куда! — озлобился на меня Блэк. — К тебе же она бегала!       — Я не видел её с января, — сказал я. — И ничего не знал о её намерениях возобновить побеги.       — Как это с января? — переспросил Блэк, округлив глаза.       — Стал бы я лгать в такой ситуации?       — Чёрт тебя разберёт, Снейп! — выругался он.       — Грюм, пошлите Патронус Дамблдору, — наказал я, пропуская мимо ушей сокрушения Блэка. — Он должен знать об этом.       — Уже послали, — откликнулся Грюм. — И Альбус уже ответил, что направляется в штаб.       — И что нам сейчас-то делать?! — заревел Блэк. — Сидеть и ждать, пока её убьют?!       В этот же момент в мой кабинет постучали, и я прикрикнул на Орден, чтобы тот заткнулся.       — Входите, — приведя себя в порядок и положив зеркало вверх дном на стол, сказал я.       В дверях снова возник запыхавшийся Малфой. Опять двадцать пять, картина повторяется… Малфоя уже можно считать предвестником беды.       — Профессор! Они… только что… сбежали! — с одышкой доложил Малфой. — Грейнджер раскололась, что Дамблдор спрятал в Запретном лесу оружие… И директор Амбридж пошла с ней и Поттером проверить. Нашу Инспекционную дружину она оставила следить за остальными, но…       Мальчишка покраснел, поджав губу.       — Но? — надавал я.       — Мы отобрали у них палочки… Но эта девчонка Уизли! Укусила нашу слизеринку и выхватила палочку… Мы их упустили. Они применяли заклинания, которых мы не проходили, профессор! — якобы оправдался Малфой. — Они ушли в Запретный лес!       Я вздохнул, переваривая информацию.       — Хорошо, Малфой, распорядитесь, чтобы все участвовавшие попали в свои спальни… В том числе и Вы, — сказал я и, проводив мальчонку взглядом, снова поднял зеркало, откуда всё ещё таращились разные глаза Грюма. — Вы сами всё слышали.       — Какое ещё оружие? — спросил Грозный Глаз.       — Да уловка это! — заревел Блэк. — Заведут Амбридж поглубже в лес и расправятся с ней! Говорю вам, надо лететь в Министерство, пока не поздно!       — Нет! Дождёмся Дамблдора! — сказал, как отрезал, Грюм. — Он уже должен быть на подлёте.       — Я пока проверю, что там с Поттером, — сказал я и отключил связь.       Не теряя времени, я выскочил из кабинета, взлетел по лестницам, миновал Холл и вышел во двор. Вечерело, солнце закатывалось за горизонт. Я шёл по лужайке, на которой буквально вчера отдыхала МакГонагалл. Свет в хижине Хагрида не горел. Оно и понятно: лесничий с чувством и расстановкой покинул Хогвартс. Оказавшись на подходе к Запретному лесу, я вытащил палочку и выявил кучку детских следов и одни взрослые, уводящие в самую глубь. Я не знал, куда они вели, но надеялся, что не к горке трупов. Амбридж — дура, но, к сожалению, сильная дура. Расправиться с кучкой детей ей не составит труда.       Что удумала Грейнджер? Оружие, которое прятал Дамблдор? Для Амбридж, может быть, это и очешуеть какая информация, для меня же — сущий вздор. Ничего, кроме погибели от местных зверушек, в этом лесу не найти.       Куда сбегала Амелия? Понятно, что она заподозрила, будто я за ней следил, и, вероятно, сняла все чары с побрякушек, которые я ей когда-либо дарил. Но почему не сказала мне, куда направилась, ведь мы вроде как собирались пожениться? Неужели я для неё представлял такого рода опасность, что нельзя было просто уведомить меня?       Чем дальше я шёл, тем больше вопросов возникало в моей голове. Следы детей оборвались в самой глубине леса. Деревья здесь были повалены, на некоторых сырела кровь. Древки поломанных стрел валялись на земле, рыхлой от следов копыт… Кентавры. Нет, если бы они наткнулись на эту кучку «героев», здесь бы точно были раскиданы трупы.       Я вновь вынул зеркало и повторно вышел на связь с Грюмом.       — Какие новости? — спросил он.       — Дети… — прорычал я. — Их следы оборвались в глубине леса. Не имею представления, куда они делись. Амбридж, ни трупа, ни следов, я тоже не вижу.       Повисла безмолвная минута напряжения. Каждый перебирал возможные вариации, кто вслух, кто по дрова…       — Фестралы, — послышался неуверенный голос Люпина. — Хагрид рассказывал мне, что приручил их.       — Думаешь, они улетели на них? — с сомнением спросил Грюм.       И, словно в подтверждение, за моей спиной хрустнула ветка. Я обернулся и увидел кожаную лошадь с большими перепончатыми крыльями, приманившуюся на запах недолизанной с дерева крови.       — Да, они улетели на фестралах, — сказал я, показывая в зеркале это полуумершее животное.       — Теперь-то мы летим в Министерство?! — заорал Блэк.       — Летим, — кивнул Грюм; послышался шорох мантий.       — Я присоединюсь к вам там, — сказал я.       — Нет! — отрезал Грюм. — Ты сделаешь только хуже!       — Если Амелия там…       — То ты не сможешь выкрутиться перед Сам-Знаешь-Кем, — сказал он. Я хотел было возразить — да к чёрту его! — но Грюм уставился на меня сожалеющим взглядом и опередил со словами. — Послушай меня, Снейп, так будет лучше. Мы точно не знаем, что увидел Поттер в своём видении, и если это не девочка, то мы ещё можем всё исправить.       — Но всё указывало на неё! — вознегодовал я.       — Я знаю, — он скорбно прикрыл веки, насколько это позволяли его разные глаза. — Но ты там не нужен.       И Грюм отключил связь. Я сунул зеркало в карман и поплёлся обратно в замок. Недоверие или забота? Хотя какая теперь разница?! Какая теперь будет разница, если её не будет. Идиот! Я снова её потерял!       В груди уже пустела дыра. Я поднял голову к небу, полностью заслонённому кроной деревьев, и глотал холодный ночной воздух. Боль была настолько сильной и так честно била в грудь, что, казалось, её можно потрогать руками, но невозможно остановить.       Я не хотел, чтобы всё так закончилось. Я не верил, что Тёмный Лорд всё же сможет откопать в пустой голове Поттера информацию о ней. Мерлин, я же не переживу во второй раз её кончины! И я стал перебирать свои ошибки, копаться в себе: я столько лгал ей, столько не договаривал! Я, как и в прошлый раз, почти не говорил, что люблю её, что жизнь без неё — это не жизнь. Нет, что она — моя жизнь! Я так много ей не позволял, ограничивал её свободу, решал за неё, грубил ей, отворачивался, злился и, чёрт возьми, всё равно любил. А она всегда верила мне, когда любые другие пытались воззвать к ней, что я не тот человек для неё; обеляла моё прогнившее имя, по-своему защищала меня…       И вот, словно свет посреди мглы…       — Северус?       Мне сначала почудилось, будто её нежный звонкий голос раздался у меня в голове. Но он снова повторил моё имя, прошептал прямо из сердца, и облегчение, которое я испытал, нельзя было описать словами. Я вынул зеркало из внутреннего кармана своей мантии и увидел её, живую и целую, её изумрудные глаза, и понял, что прикончу её на месте, как только найду.       — Прости, мой рюкзак блокирует все звуки, — беззаботно пролепетала она. — Я поставила на своё зеркало магию, которая оповещает меня, когда-то кто-то вызывал… Ты что, в лесу?       — Амелия, немедленно скажи, где ты!       — Я… А что случилось? И почему ты в лесу?       — Немедленно скажи, где ты! — взревел я.       — Да что… — она смолкла, глядя на меня вопрошающим взглядом, затем боязно назвала адрес: — Косая Аллея, дом девяносто три… Но что случилось, Северус?       — Оставайся на месте, я сейчас буду! — приказал я.       Её недоуменное «Зачем?» растворилось в шуме трансгрессии. Я появился в трёх домах от назначенного. В два шага преодолев это расстояние, я оказался перед заброшенным с виду магазином. А внутри, пожалуй, было что разглядеть, но как только среди ярких расплывчатых образов мои глаза увидели рыжую макушку, я тут же подлетел и стиснул девушку в объятиях.       — Я люблю тебя, Амелия… — почти не дыша, произнёс я. — Я так тебя люблю!       Я не специально сжимал её так, словно старался задушить, я попросту не мог ослабить хватку. Боялся, что, если отпущу её, она опять исчезнет или сбежит.       — Я тоже тебя люблю, но… — сказала Амелия, вытаращив глаза и с трудом вытащив руку, направила палочку к моему подбородку. — Ты точно Северус Снейп? В смысле… Ты, конечно, похож на него, но…       Я заткнул её проявляющий недоверие рот поцелуем. Язык исследовал всё неисследованное, нос упивался её запахом, а полуприкрытые глаза пересчитывали её веснушки. Она тихонько застонала, когда мои руки сжали её ягодицы, и подалась назад, пытаясь уклониться, но… Кто теперь её отпустит?       — Ты… меня… пугаешь, — сбивчиво произнесла она, обеими руками упираясь в мою грудь. — Ты разве… не должен быть… в Хогвартсе?       — Ты должна быть на площади Гриммо, — сказал я, вспомнив о деле, и оттого раздражался. — Что ты здесь делаешь?       Амелия, окончательно выпутавшись из моих объятий, отошла на пару шагов назад и скрестила руки на груди. Пользуясь случаем, я огляделся. Это был… необычный магазин. На полках практически всё суетилось, прыгало и пищало, почти как в кабинете Дамблдора. В коробках и ящиках блестели товары, готовые к продаже. По стенам была проложена железная дорога, по которой кружил алый паровоз, точь-в-точь похожий на Хогвартс-экспресс, только этот тянул за собой тележки с конфетами. Сама Амелия до того, как я на неё набросился, колдовала у стеклянного шкафа, который сейчас закрывала своей точёной фигурой.       — Я занимаюсь любимым делом, — сказала она, разведя руками. — А вот почему ты сорвался на неделю раньше из Хогвартса — задача.       — Чем-чем ты занимаешься? — переспросил я.       — Любимым делом, — повторила она и вздохнув, отошла от витрины.       Внутри бился ядовито-розовый фонтан, в трёх ярусах которого лежали зелья в склянках в форме сердца. От крашеной воды поднимались… мыльные пузыри в форме маленьких жопок, причём одно полупопие было гораздо объёмнее второго.       — Я пытаюсь сделать из этого сердечки, — ухмыльнулась Амелия, склонившись над стеклом. — Как видишь, выходит то, что выходит. Не знаю, как это исправить, что странно… Сердечки у меня всегда хорошо получались.       — Этим ты занималась весь этот день? — Исправляла мыльные попы на сердечки. Но я подумал, что будет слишком грубо объявлять это вслух.       — Ну, не только это… — не отводя взгляда от фонтана, сказала она. — Висельницу вон ту исправила.       Амелия махнула рукой за спину, где на прилавке крохотный деревянный человек поднимался по ступенькам к такой же крохотной висельнице и ждал своего часа. Всё это было установлено на коробке с надписью: «Висельник многоразового использования. Если ты пишешь с ошибками, он закачается в петле!»       — До того, как я его исправила, он не был многоразовым, — усмехнулась Амелия, сконцентрированно водя палочкой по стеклу, за которым то раздувались, то лопались мыльные пузыри от фонтана. — Ну так что? Зачем ты здесь?       — Мы сейчас же уходим! — объявил я, схватил её за руку, и не успела даже девушка вякнуть что-то возражающее, как я трансгрессировал к порогу дома Блэка. К перилам крыльца был привязан гиппогриф, которого Амелия частенько выводила на такую подделку прогулки.       — Эй! Я же не закончила! — надулась девушка. — Я почти разобралась, в чём там ошибка!       — Идём! — сказал я, избегая её взгляда, и утянул в дом.       Видимо, члены Ордена уходили в такой спешке, что не заткнули даже кричащие портреты. Амелия сразу же заставила их замолчать, а после проследовала за мной в столовую, где мы сели друг напротив друга.       Рассказать Амелии, что случилось, оказалось в десять раз труднее, чем в первый раз признаться ей в любви. Ведь это означало признать, что я виноват. С каждой проходящей секундой на душе становилось всё паршивее, язык вдруг стал лишним во рту. Амелия всё смотрела и смотрела на меня, пристально и нервно, а я всё также беспомощно молчал, пока Дамблдор не вылез из позеленевшего пламени камина.       — Дамблдор! — вздрогнула от хлопка Амелия. — Мне сказали, что Вы за пределами Англии!       — Так и было, дорогая Амелия, — ласково проговорил старик, усаживаясь на стул рядом с девушкой; казалось, он совсем не удивлён её присутствию. — Но обстоятельства заставили меня вернуться. Итак… Северус?       Он устремил свои глазёнки на меня, и больше молчать попросту не позволяла совесть. Да, она у меня есть, кто сомневался! Я выложил все события, свидетелем которых стал, и вновь замолчал, не отрывая взгляда от Амелии. Она тоже молчала, меж её бровей залегла складка. Опустошённые стеклянные глаза были направлены чуть ниже уровня моих глаз, и мне казалось, словно она выпала из нашей реальности.       Дамблдор забрасывал меня уточняющими вопросами, пока Амелия, очевидно, спустившись, не спросила:       — Одного понять не могу… Как Волан-де-Морт узнал обо мне, если ты продолжил занятия с Гарри?       И я должен был сказать правду, что нет, я не продолжал никаких занятий, но Дамблдор и здесь умудрился «спасти» и тем самым закопать мою задницу:       — У меня, кажется, есть ответ, — сказал он. — Будьте добры, Амелия, приведите Кикимера.       Девушка поднялась и тут же отправилась исполнять просьбу. Дамблдор хмуро поглядел на меня, постукивая длинными пальцами по столешнице, и я почему-то уверовал, что он знает, какой я на самом деле мерзавец.       — Кикимер не хочет, девочка! — ныл домовик, когда Амелия втаскивала его в столовую. — Кикимер не хочет!       Он метнул взгляд больших красных глаз на Дамблдора, потом — на Амелию, после чего внезапно разразился смехом.       — Кикимер — молодец! — сквозь слёзы смеха выдавил тот. — Кикимер всех обдурил!       — Что ты сделал, Кикимер? — спросила Амелия, до ужаса поражённая и бледная.       — Пожалуйста, Кикимер, расскажи нам, где ты был в Рождество? — мягко поинтересовался директор.       Домовик в один момент смолк, перестав выдавливать из себя смех. Видимо, Блэк перед уходом повелел рассказать Дамблдору правду, и эльф долго колебался. Но против прямого приказа не попрёшь.       — Кикимер отправился к доброй госпоже Нарциссе Блэк. А там ещё оказалась и любимейшая Белла Блэк, после моей любимейшей госпожи Вальбурги, конечно! — он восхищённо захлопал в ладоши. — Кикимера были рады видеть! С Кикимером разговаривали! Кикимера угощали! Кикимер так объелся, что не мог двигаться!       — Тебя что, здесь не кормили? — спросила Амелия и презрительно поморщила нос; гнев в ней стремительно нарастал. — С тобой что, здесь не разговаривали? Почему ты переметнулся на сторону врага?!       — Прошу, Амелия, дайте ему закончить, — попросил Дамблдор. — Что ты рассказал им, Кикимер?       — О, Кикимер всё рассказал! Всё! — сморщенный старик даже запрыгал от возбуждения. Это я не про Дамблдора, а про домовика, если что. — Как господин, разбивший своей доброй матери сердце, обращался с Кикимером! Как шпынял и пренебрегал Кикимером!       — Рассказал ли ты кому-нибудь об Амелии? — спросил теперь уже Дамблдор.       — О девочке? — эльф выпучил глаза и его большие уши припали к голове. — О девочке я молчал!       — Ложь! — вырвалось у меня.       — Нет-нет-нет! — забился в конвульсиях домовик. — Кикимера спрашивали о девочке, но Кикимер сказал, что ничего о ней не знает!       — Ложь! — повторил я.       — Он говорит правду, — смерил меня Дамблдор. — Вопрос в том, поверили ли ему те люди?.. Вот ещё, Кикимер, это ты украл зеркала у Римуса и Сириуса?       — Кикимер украл! — подтвердил он, снова заливаясь смехом. — Глупые, глупые, блохастые собачонки! Как Кикимер их обдурил, а?       — И у Вэнс зеркало тоже ты украл? — спросил директор.       — Стащил, когда старушка пришла к хозяину! — хихикнул Кикимер и вытащил из своей грязной пелёнки три зеркала в доказательство.       — Вот почему была темнота и никто не отвечал! — разозлился я.       — Кикимер слышал! Кикимеру трудно было не смеяться, но он справился!       — И ты сказал Гарри, когда он выходил на связь из камина, что Сириуса и Амелии нет дома? — спросил Дамблдор.       — Да, сказал! — хохотнул эльф. — Кикимер не обязан говорить правду мальчишке!       — Это всё, что мне следовало знать, — сказал Дамблдор, поднимаясь со стула.       — Куда же Вы? — очнулась Амелия.       — Очевидно, в Министерство. Я уже запаздываю.       — Можно мне с Вами? Пожалуйста, Дамблдор!       — Исключено, Амелия, — строго отрезал он. — Я всё ещё допускаю шанс, что Волан-де-Морт не знает Вашу точную личность. Вы ведь так часто ходили с чужим лицом…       — Прошу Вас, профессор! — взмолилась Амелия. — Я не могу сидеть тут, пока мой брат в ловушке!       — Не попадайте же и Вы в эту ловушку, Амелия, — беспрекословно сказал Дамблдор, сочувствующе похлопал её по плечу и скрылся в коридоре.       Амелия проводила его худую спину взглядом, затем выдвинула стул и принялась делать то, что в данном случае могла делать, — ждать. Я чувствовал, что сейчас самый подходящий момент, чтобы рассказать ей всю правду, и подбирал подходящие слова.       — Амелия, это целиком моя вина, — с сожалением сказал я.       Она перевела стеклянный взгляд на меня.       — Нет, не твоя, Северус, — ответила она. Я не хотел заниматься перетягиванием одеяла друг на друга, но она так серьёзно и стремительно продолжала, что я не мог вставить и слова. — Это моя вина и ничья больше, понимаешь? В этом и вся проблема — я не могу настоять на своём мнении. Я сдаюсь раньше, чем нужно… Я знала, например, что кружок по защите под руководством моего брата не принесёт ничего хорошего, но я никого не сумела переубедить. Я допускала, что ты не возобновишь уроки окклюменции, но понадеялась на вашу с Гарри ответственность и не стала вмешиваться. Я подозревала, что Кикимер может прятаться не только на чердаке, но разве Сириуса убедишь? Я даже не смогла настоять на правильности выбора своего спутника жизни! А сейчас, Северус? Даже сейчас! Ты видел, как я преспокойно отпустила Дамблдора? Хотя могла бы вцепиться в его мантию и просто поставить перед фактом!       — Ты не можешь знать будущего, Амелия, — сказал я. — Ты не всевидящая.       Она так горько усмехнулась, что я начал сомневаться, будто знаю о всех её способностях.       — Но я должна знать, Северус, — произнесла она, поджав губы. — Иначе, зачем же я тогда вернулась? Зачем всё это, если я не могу ни на что повлиять?       Амелия покачала головой, отвела взгляд, наполненный слезами, и обняла себя руками.       — Давай просто помолчим, — с мольбой предложила она. — Я не хочу больше ни о чём говорить.       У меня не нашлось слов, чтобы ответить. Может быть, Амелия действительно всё это предвидела? Может быть, её связь со временем приоткрывала ей тайны будущего, а она должна была читать знаки и быть нашим связующим?       Меня не посвятили в дело, но теперь не составляло труда догадаться обо всех мотивах Тёмного Лорда. Он, конечно же, не стал рисковать раскрытием своего возрождения, ведь Министерство эту информацию всячески отрицало. Очевидно, всё, что сегодня произошло, было ловушкой, чтобы заманить Поттера в Отдел Тайн, чтобы тот взял Пророчество своими руками. Ведь Пророчество без ощутимого вреда уму мог взять только тот, о ком оно. Там Поттера, скорее всего, поджидали Пожиратели…       Мы с Амелией так и молчали, сидя каждый в своих глубоких мыслях и перебирании своих допущенных ошибок, слушая тиканье старых часов на втором этаже и жалкий треск погибающих в камине поленьев. К рассвету в комнате стало светлеть, и Амелия впервые проявила признаки жизни, заёрзав на месте. Она часто-часто поморгала, затем оглянулась на настенные часы над камином и вновь окаменела в той же позе.       — Амелия, я…       — Тихо! — шикнула она, прислушиваясь к окружающим звукам. — Кто-то вернулся.       И вправду. Входная дверь вскоре отворилась, заставив девушку живо вскочить на ноги и поспешить в коридор.       — Римус! — закричала она и на радостях бросилась на мужчину. — Слава Мерлину!       Он увидел мой взгляд, пока обнимал её, а я увидел его взгляд…       — Почему ты один? Где остальные? — принялась расспрашивать Амелия. — Как всё прошло? Где Сириус? Где Гарри?       — Был бой, Амелия… — отозвался Люпин, оттягивая неизбежное. — Многие наши сейчас в Мунго…       — И даже Сириус? — удивилась девушка. — Да он же потом прямой дорогой отправится в Азкабан!       — Амелия, мне очень жаль… — тяжело вздохнув, сказал Люпин и вновь обратил взгляд на меня. Всё тот же лишённый всякой надежды взгляд. Мне он был хорошо знаком, я нередко видел его в своём отражении. Взгляд человека, видевшего смерть. — Но Сириус… Он погиб.       Я положил руку на плечо Амелии, стараясь выказать поддержку, но она скинула её, будто отмахнулась от севшей на кожу мушки.       — Нет, — сказала она, издав нервный смешок. — Нет!       Она обернулась, взмахнув своими рыжими волосами, и глянула на меня, как на препятствие, не дающее пройти, а не как на человека. Любящего её человека.       — Я почти поверила, — сказала она и рассмеялась длинным заливистым смехом. — Дамблдор, Кикимер, вы… очень правдоподобно! Что это? Очередной план Сириуса, чтобы отвадить меня сбегать из дома?! Ну ладно, где он? Наверху?!       Она попыталась пробиться к лестнице через Люпина, но оборотень её удержал.       — Послушай, Амелия, я понимаю, в это сложно поверить, особенно со слов, но Сириус и вправду погиб. Он завязал дуэль с Беллатрисой и проиграл. Она поразила его Оглушающим заклинанием, и его тело отбросило прямо в Арку Смерти.       Оборотень говорил, и казалось, что каждое слово снабжено его собственной болью. Амелия по-прежнему не верила и отбивалась всеми силами:       — Арку Смерти?! И ты думаешь, я поверю?! Да это однозначно в его духе! Сочинить такую красивую легенду! ДА ОТПУСТИ ЖЕ МЕНЯ! Я найду этого мерзавца!       Я вытащил палочку, выразительно посмотрев на Люпина, но тот лишь отрицательно покачал головой. Ну, а как ещё её успокоить?       — Амелия, прошу, — продолжал Люпин, пытаясь гладить по голове вырывающуюся девушку, — мне тоже больно, я тоже не до конца в это верю. Но Сириус погиб, я видел это своими глазами.       — Отпусти! Отпусти меня! — голос её уже охрип от крика. — ОТПУСТИ МЕНЯ, РИМУС!       И Люпин сдался. Сказал мне, что ей надо это осмыслить. Разомкнул железную хватку и припал спиной к стене, позволив Амелии выбежать на улицу. Во дворе всё ещё разгуливал привязанный к перилам крыльца гиппогриф. Мы даже толком не успели ничего понять, но как только вышли за ней… Всё, что нам оставалось делать, так это провожать взглядом сливающееся с небом серое пятно.