***
Лекса была единственным ребёнком в семье. Они жили небогато, но на жизнь хватало. Отец был кузнецом, а мать, помимо домашних дел, помогала соседним детишкам с уроками. Они жили в посёлке далеко от города. Деревню окружали холмы и равнины, неподалёку протекала река, всё благоухало зеленью и почва каждый год удивляла жителей своим плодородием. Детство Лексы протекало спокойно, она была послушна и сдержана в эмоциональных порывах, трудолюбие и скромность ещё более украшали и так красивую девочку. Соседи восхищались её красотой, приходили свататься, но отец очень любил свою дочь, и мысль о том, что вскоре маленькая девочка окончательно повзрослеет и покинет отчий дом вызывали горечь. Сама же Лекса никогда не оставалась без внимания сильного пола. Мальчики так и вились вокруг неё, сначала дразнили, подшучивали, шептались, а со временем их внимание стало более откровенным. Саму девушку это порой оскорбляло, ведь её воспитание не позволяло подобного отношения к себе. Она огорчалась и не понимала, почему они так и липнут к ней, ведь сама Лекса никогда бы не посмела дать повода. Однажды, мать девочки поручила ей отнести в соседнюю деревню свёрток фланелевой ткани. Скорее всего, подумала девушка, там очередная безделушка, которую её мать смастерила своими руками. Она не раз выполняла её поручения, и потому точно знала куда идти. На обратном пути Лекса решила пойти в обход, чтобы продлить прогулку. Вечер был летний, она ощущала кваканье лягушек, шелест листьев и веток, и тёплый ветер приятно касался её лица. Спустя многие годы, она часто вспоминала тот злосчастный вечер, когда банда мальчишек воспользовались её беспомощностью и обесчестили её. Часто глядя в пустоту, она думала, могла ли она изменить это. Если бы она не свернула с короткого пути, могло ли всё благополучно закончится. И да, это верно, совершив ошибку каждый перекручивает в голове события и их последовательность, ищет узел, и доходя до источника, пытается изменить. Наяву же, это никак не меняет ситуации, но там в голове, в сердце, человек даёт себе шанс, и это успокаивает. Бежать несмотря ни на что. Главное - добежать! Главное - суметь. Как спрятаться от многочисленных глаз, которые будто простреливают насквозь? Слёзы смывали дороги. Целые дороги! Её можно было найти по следам. Давно стемнело, луна освещала путь, словно она знала. Знаете ли вы, как тихо ночью в селе, слышны лишь звуки природы, а когда она бежала, спотыкаясь, ударяясь пальцами об тяжёлые камни, сбивая колени в кровь, звуки слились во что-то единое. Горел свет. Отец стоял у крыльца, многие жители уже давно покоились мирным сном. Этот мужчина статный, с проседью, с густой бородой, с устрашающим взглядом. Когда он ступал, земля тяжелела, бог тому свидетель, земля содрогалась. Он стоял как на раскаленных углях, его переполняли тревога и страх, душа то и дело блуждала и замирала кровь, когда в тени виднелось движение. Она верила, что дом - это то святое, и если ты войдёшь в него, то сможешь спрятаться от всего. И вот, она бросается к его сильным ногам, ухватывает руками и прижимается лицом. Её юбка и кофта разодраны, местами и вовсе отсутствуют, на руках ссадины, волосы выдернуты клочьями. Лекса загибается от настигающей усталости и бесшумно льёт слёзы. На крыльцо выбегает мать в белом фартуке, в синей косынке, её лицо обомлело от ужаса, скривилось до неузнаваемости. Она тяжело вздыхала, давясь от воздуха. — Что.. — она вздохнула. — Что.. что произошло? — почти выкрикнула она, кидаясь к дочери. — Ты... ты.. Бог мой. Что? Кто? Кто? — почти с мольбой в голосе пробормотала она. Не в силах больше произносить слова, мать схватила дочь за плечи и затащила в дом. Зеленоглазка выглядела крайне жалко, кровь, вперемешку с грязью, слёзы, что смывали эту грязь с лица, не отступающая дрожь в теле. — Прости меня! — выкрикнула Лекса, заливая слезами всё. — Это моя вина, — продолжала она, прильнув к плечу матери. Та же, с горечью на лице и в самом сердце, поглаживала дочь за голову. Через мгновение ворвался отец, разъяренный, в его лице читалось самое истинное сумасшествие. Глаза стали круглые, ноздри расширились, брови нахмурились, каждый волосок встал дыбом, он кинулся к дочери и дёрнул её за локоть, повернув к себе. Столько свирепости и жажды крови маленькая Лекса никогда прежде не видела в нём. Он было поднял руку и размахнулся, чтобы нанести удар, но зеленоглазая прижалась к нему, всем своим продрогшим от холода и боли телом. Прижалась крепко, ощущая его бешеный пульс в ушах. Он окутал её своими огромными ладонями, и они простояли так некоторое время. Она заливалась слезами, а он громко и грозно дышал.***
Ей хотелось уйти от шума, будто она нарочно пыталась погрузиться в мысли, оторваться от действительности. Ей будто нравилось истязать себя, возможно, так она искупила бы свою вину, по крайней мере, так ей и думалось. Лекса снова оказалась у окна. Потянувшись за пачкой сигарет, она прикурила одну и с жадностью втянула дым, заполонив каждую клеточку лёгких. На мгновение закружилась голова, отдалась боль в висках, и в миг отступила. Вскоре дым овладел собой всю комнату. Ей не казалось, она была совершенно одна, стоя здесь в комнате, в окружении себя и только, она не чувствовала, она знала, что одинока. Всех, кого она любила, она потеряла, все, кто был ей дорог, оставили её.***
Лекса боялась отпустить его, взглянуть в его глаза, получить удар. Седовласый мужчина крепко сжал ей плечи и отстранил, вглядываясь в совсем ещё детские черты. Он держался как мог, ярость поглощала его, но ради дочери он стоял, подавляя эмоции. Она была совсем беззащитна. Его глаза блестели, сдержано, но не уверено, он произнёс одними губами: — Кто? — девушка задрожала ещё сильнее, и слёзы новой силой хлынули с глаз. Её плечи оголились, а по ногам стекала кровь. Мужчина судорожно вздохнул. Аккуратно, кончиками пальцев он коснулся лица дочери. Лекса стояла, опустив взгляд, и роняла слёзы на деревянный пол. — Кто это был? — его голос задрожал. — Ты видела его? — молчок. Отец наклонился и приподнял подбородок зеленоглазой, заглядывая той в глаза. — Я защищу тебя! Доверься мне! — захлёбываясь слезами, Лекса бормотала не своим голосом. Она назвала имена всех, кого смогла запечатлеть в памяти. И это не было чем-то удивительным, их село было крошечных размеров. Соседи знали друг друга слишком хорошо. Перед глазами снова всплыли эти гнусавые лица, и ей хотелось зарыться в тьму, всё что угодно, лишь бы не видеть, не помнить, не знать. Мужчина одним рывком вылетел из дома и быстро направился в амбар. Мать Лексы выскочила за мужем. Из тёплого сарая вышел отец, держа в руке ружьё. Мать Лексы бросилась ему в ноги и крепко вцепилась обеими руками: — Молю, Генри! Ради всего святого, не делай этого! — женщина горько заревела, чем привлекла спавших соседей. Один за другим, они выходили наружу, и вскоре люди заполонили всё вокруг. Луиза бежала за Генри и хватала его за спину, и вновь летела на остывшую землю. Лекса сидела на ступеньках, ухватившись за колени и качаясь взад-вперёд. По щекам зеленоглазки всё ещё текли горькие слёзы, а взгляд стал пронзительным и холодным. Мужчина ускорил шаг и вскоре растворился в ночи. Луиза припала к земле и сжала кулаки, собирая в пальцах грязь, и отчаянно закричала. Лекса проснулась с восходом солнца. Уже более месяца девушка не покидала дом. Любопытные соседские дети заглядывали вовнутрь, но Луиза то и дело прогоняла их. Отныне всё стало иначе! Никто не хотел иметь дело с этой семьей! Все друзья и дружелюбные соседи в один миг отвернулись. Луиза с трудом сдерживала себя, никто не заговаривал с ней, и вслед провожали острые взгляды и бесконечные перешёптывания. Женщина заперла Лексу в комнате и перестала с ней говорить. Она потеряла работу, никто не хотел иметь дело с женой преступника-убийцы. Через четыре месяца после происшествия, Генри осудили в предумышленном убийстве трёх пятнадцатилетних подростков. На суде отец Лексы публично заявил: "Я бы убил их снова, и не жалею нисколько!" — ему дали пожизненное, без права на обжалование. Луиза так горько плакала, ей даже не дали попрощаться. На выходе на женщину набросился отец одного из погибших детей. Мужчина вцепился ей волосы и ударил по лицу. "Ты! Чтоб ты сдохла вместе со своей дочерью-шлюхой! Всё из-за вас! Всё из-за вас!" К тому времени у семьи почти не осталось денег. В маленьком селе просто невозможно было найти работу, некуда было скрыться, и главное - некуда бежать. Лекса прильнула к запертой двери своей комнаты и вслушивалась в шаги. Её мама вернулась со слушания и всё ещё прибывала в шоке. Затем Лекса услышала быстро приближающиеся шаги и спешно отошла. Мать залетела, переполненная гневом, и ударила дочь: "Всё из-за тебя! Ты испортила мне жизнь! Дрянь! Ты - ошибка! Твоё рождение было большой ошибкой!" — она била и била дочь, срывая весь свой гнев, и вскоре упала рядом, горько заревев. Лекса прижалась к полу, закрывая лицо руками и неслышно всхлипывая. "Ты навсегда останешься в этой комнате!" — дверь захлопнулась и щёлкнул замок. Девушка целыми днями лежала, уткнувшись в подушку и проливая слезы. Вскоре слёзы кончились, а все эмоции растворились. Мёртвый взгляд, направленный в пустоту, дверь открывалась и через мгновение закрывалась. На полу то появлялась, то исчезала миска с едой. И так изо дня в день. Мать заколола окна, в комнату перестал поступать свет. Пару таких дней, и Лекса перестала различать день от ночи. Время от времени, девушку накрывала необъятная волна страха, она билась что есть силы в дверь и умоляла отпереть. В один из таких дней, глядя в потолок и напевая детскую песенку вполголоса, Лекса из самого нутра отчётливо почувствовала толчок, и её дыхание замерло.