Боюсь не смерти я. О нет! Боюсь исчезнуть совершенно. Хочу, чтоб труд мой вдохновенный Когда-нибудь увидел свет; Хочу - и снова затрудненье! Зачем? что пользы будет мне? Моё свершится разрушенье В чужой, неведомой стране.
М.Ю. Лермонтов
Кларк медленно раскрыла веки и оглядела белоснежный потолок. На потолке красовалась незаурядная светодиодная лампа и ещё парочку неподалеку. Пошевелив пальцами, девушка поняла, что они изрядно затекли, как и всё уставшее тело. Повертев головой по сторонам, Кларк оценила помещение в котором она находится и попыталась подняться. Дверь была закрыта. Она не могла понять где находится, и не могла вспомнить как здесь очутилась. За закрытой дверью что-то было, и об этом говорило небольшое круглое окошко. Комната напоминала больничную палату, только не ту что в.. Кларк осеклась от собственных мыслей и замерла, собирая по кусочкам последние воспоминания. Время шло, а картина в голове не собиралась. Дверь открылась и в палату вошла женщина, она приблизилась к Кларк и заключила её в крепкие объятия, слегка поглаживая спину. Девушка мягко отстранилась и вгляделась в черты напротив. Она узнала её, узнала в женщине мать, но мозг сомневался. Кларк проморгалась и неуверенно спросила: — Мама? — на глазах у женщины выступили слёзы, что крайне озадачили девушку. Кларк вдруг захотелось её утешить, но она сдержала порыв, чтобы сначала разобраться. — Почему ты плачешь? — женщина не ответила. Их разговор прервали. В комнату вошёл врач и медбрат. Парень обратился к Кларк: — Прошу вас, — мягко произнёс он, указывая на больничную койку. — Прилягте, доктор должен осмотреть вас, — Кларк повиновалась и, развернувшись, вернулась в постель. Мужчина, что осматривал, был ей не знаком. Она нахмурилась, следя за его движениями. Он задавал ей вопросы, на которые она так же хмуро отвечала. Затем Кларк повернулась к матери и тихо спросила: — А где доктор Купер? — мужчина замер, а Эбби приоткрыла рот от удивления. — Кто такой доктор Купер? — спросил врач, проверяя зрачки Кларк. — Мой лечащий врач, — пробормотала она, жмурясь от света. — Кларк, — глухой бас заполонил комнату и Кларк замерла. Она давно не слышала этого имени или же это было недавно? — Ты знаешь где находишься и как попала сюда? — Кларк задумалась, а затем неуверенно помотала головой. — Что последнее ты помнишь? — но Кларк долго молчала, затем медленно помотала головой, глядя на мать. Врач записал жизненные показания, сделал еще пару заметок и направился на выход, приглашая Эбигейл пройти с ним. — Милая, я сейчас вернусь, — спешно проговорила Эбби и скрылась за дверью. Прежде чем дверь закрылась, Кларк заметила человека в чёрном костюме, он смотрел девушке в глаза. — У неё частичная амнезия, — обратился врач к мужчине в чёрном. — Я думаю, за пару недель память восстановится, — мужчина кивнул и удалился. Эбби следила за разговором и когда врач обратился к ней, то перестала его слышать. — Кто это был? — задала она встречный вопрос на тот, который даже не услышала. — Агент национальной безопасности, мисс. Мне жаль, но я ничем не могу помочь. — То есть. О чём идёт речь? — взволновалась Эбби. — Вашу дочь передадут им. — Что это значит "передадут им"? Как? Для чего? — запаниковала Эбигейл. — Я ничего не понимаю.. — Мисс Слоан, — Эбби развернулась на голос и встретилась взглядом с мужчиной в элегантном костюме, который был ей не знаком. — Я — агент Маккензи. Пройдёмте со мной, я объясню вам всё, — в тот же момент в коридоре появились работники в халатах. Один из них покатил кресло и отворил дверь в палату Кларк. — Что? Подождите! — закричала Эбби, метнувшись к дочери, но была задержана чужой рукой. Мужчина развернул её к себе и глядя в глаза произнёс: — Пройдёмте, я всё вам объясню. Вам не о чем беспокоиться, — Эбби хотела сопротивляться, но он был настолько убедителен, что она согласилась. На кресле-каталке вывезли Кларк. Её катила женщина средних лет и улыбалась, что-то рассказывая Кларк, а девушка слабо улыбалась в ответ. Эбби кивнула, скорее самой себе, и последовала за мужчиной. Они находились в штаб-квартире при национальной академии наук. С Эбигейл беседовали высокопоставленные люди, среди которых она узнала двоих. Когда она была совсем молодой, её отец имел с ними общие дела и Эбигейл запомнила эти лица, потому что частенько встречалась с ними на торжественных приёмах. Когда её отец умер, она отказала в общении и сотрудничестве многим. Но тем не менее, эти мужчины средних лет относились к ней любезно, лишь потому, что уважали её покойного отца. — Если вы согласны, то распишитесь на этих бумагах. И как только терапия закончится, мы отвезём вас и вашу дочь домой, — Эбби задумалась о том, что было бы, если бы она не имела этих связей? Её бы раздавили как букашку, они бы отобрали Кларк и она ничем бы не смогла ей помочь. — Сколько? — задала она единственный вопрос. — От пару недель до месяца. Я уверяю вас, что это никак не навредит ей, а наоборот поможет начать жизнь заново. С чистого листа, — на глазах у женщины собрались слёзы и она отвела взгляд в сторону, пытаясь не выдать эмоции. Эбби думала, а имеет ли она право? Может ли она распоряжаться с тем, что принадлежит Кларк, даже если это из лучших побуждений? — Послушайте, — произнёс агент Флинн, — вспомните то, что случилось четыре дня назад. Вспомните её состояние. Если вы не согласитесь, это состояние вернётся и, возможно, захлестнёт её трижды сильнее. Тогда никто не сможет ей помочь. — Вы угрожали моей дочери пистолетом! — выцедила женщина, не дослушав его. — Она была опасна и непредсказуема. Я защищался, — попытка оправдаться была провальной, потому что Эбби чётко произнесла: — Нет! Вы испугались ребенка и, в попытке спасти свою задницу, направили на неё пистолет! — Я мог оставить её там! И она бы задохнулась в лучшем случае, а в худшем заработала бы себе лучевую болезнь. Хотя, наверное, этим избавила бы нас от этого никому не нужного фарса. — Агент Флинн, — зарычал статный мужчина во главе стола, — покиньте сейчас же кабинет. Мужчина вышел, громко хлопнув дверью, но в одном он был прав. Это всё — фарс. Даже если Эбби откажется, они не отпустят её дочь, пока не убедятся, что она не вынесет секретную информацию за пределы этих стен. Если бы то был обычный человек, думала Эбби, они бы от него просто избавились, как от мусора. Дрожь пробралась по коже и, больше не произнося ни слова, женщина подписала бумаги. Кларк сидела на кушетке и ждала врача. Она ощущала себя опустошённой. Словно все мысли и воспоминания совершили кульбит и разлетелись по сторонам, покидая её сознание. И она слишком устала, чтобы гоняться за ними. Со стороны Кларк выглядела как потерянный котёнок. Она сидела в сорочке, её ноги не доставали пола, по всему телу были сильные кровоподтёки. Ей было холодно и девушка съёжилась, пытаясь согреться собственным теплом. — Тебе холодно? — послышался сбоку женский голос. Перед ней возникла фигура высокой женщины с собранными в хвост светлыми волосами. Она держала в руках плед и секундой позже укутала в него продрогшее тело Кларк. — Я доктор Вильямс. Я буду вести тебя, — женщина коснулась пальцами первой страницы медицинской карты Кларк и стала считывать. — Отлично, тебя осмотрел невропатолог, хирург-травматолог и... — наступила тишина. Доктор несколько раз пробежала по одной и той же строке и тихо пробормотала: — И гинеколог. Серьёзных повреждений нет, а это уже хорошо, — доктор улыбнулась и коснулась плеча девушки, мягко сжимая. — Тебе не о чем беспокоиться. Я помогу тебе, — Кларк подняла уголки губ и заметила движение сбоку. В просторную комнату вошла Эбигейл, Кларк вздохнула, ощущая себя в безопасности. — Могли бы вы нас оставить на минутку? — обратилась Эбби к доктору, та понимающе кивнула и, покопавшись в столе, взяла в руки папки и удалилась. В комнате вновь зависла тишина, Эбби пыталась подобрать слова, чтобы начать разговор, но Кларк опередила её. — Со мной случилось что-то ужасное? — тихо произнесла девушка, оглядывая свои кровоподтёки. Все их отношения были построены на лжи, и врать дочери снова, когда у них всё только стало налаживаться, Эбби не собиралась. Но обрушить на неё правду о которой она даже не помнит и которую ей нельзя вспоминать ради собственной безопасности она не могла. Немного обдумав, женщина мягко начала: — Случилось, Кларк. С тобой случилось кое-что очень плохое, но будь уверена, что всё позади. Тебя больше никто не обидит, и ты об этом никогда не вспомнишь, — Кларк молчала, продолжая глядеть на свои ноги. — Мама.. — её голос дрогнул, она подняла полные слёз глаза и с отчаянием посмотрела на мать. — Моё тело.. Я не хочу об этом вспоминать, — Эбби прильнула к дочери и крепко её обняла, тихо приговаривая: — Ты не вспомнишь! Я обещаю тебе, что теперь всё будет хорошо! Кларк осмотрели многие врачи, все они были с ней очень милы, девушке выделили палату и позволили украсить её. Эбигейл навещала дочь каждый день и часами проводила с ней время. Самым опасным в этом лечении были воспоминания. Любое далёкое воспоминание могло запустить цепочку последовательности, из-за которой девушке вернулась бы память. Поэтому Эбби знакомила Кларк с чем-то неизведанным. Читала незнакомые книги и говорила на нейтральные темы. — Ну что, дорогая. Как ты сегодня себя чувствуешь? — произнесла доктор Вильямс, усаживая Кларк на кушетку и надевая на голову прибор. Затем женщина на секунду отошла и вернулась со шприцом в руке. — Мы снова будем смотреть фильм? — спросила девушка, протягивая руку для очередного укола. Доктор подключила капельницу и улыбнулась, приободрив: — Да, дорогая. Сегодня фильм, — женщина отключила свет и включила проектор, садясь поодаль от Кларк на кресло. Но это был не фильм. Это были воспоминания Кларк которые были записаны на плёнку, а именно воспоминания, которые могли дать цепную реакцию и пробудить то, что было ею забыто из-за перенесённого стресса. На видео были разные ролики друзей семьи на которых были запечатлены Кларк и Джейк. Все кадры с матерью были вырезаны. Она видела маленькую себя и любимого отца. Она узнавала эти события и комментировала. — Сейчас ёлка упадёт! — девушка рассмеялась, наблюдая как Джейк неуклюже пытался удержать падающие игрушки. Вокруг люди задорно хохотали, а на помощь прибежал Джейки, активно облизывая всё, что падало на пол. Затем в вену поступала доза препарата, которая разрушала активизированные молекулярные процессы, навсегда стирая из памяти воспоминание. Выходя из кабинета, Кларк помнила лишь то, что смотрела фильм... Спустя две недели стали видны результаты. Кларк могла собрать последовательность лишь от тех воспоминаний, которые остались в её памяти. И в очередной раз слушая, как мама читает ей книгу, девушка спросила: — А где мой отец? — Эбби обронила книгу от неожиданности и уставилась на дочь, не понимая как себя вести. — Я не могу ничего о нём вспомнить. Он у меня был? — спросила девушка, поворачиваясь к матери. — Да, милая. Он у тебя был. Но время нещадно. Он погиб вместе с твоим дедушкой, когда тебе было три. — А сколько мне сейчас? — задала она следующий вопрос глядя на календарь, висевший на стене. — Тебе девятнадцать, — Кларк задумалась и приуныла. — Я прожила столько лет, но кажется, что прошло так мало времени,— Эбби рассмеялась. — А когда тебе исполнится сорок, то время будет лететь только так, — настало молчание. Эбби уже не читала, а Кларк всё ещё не спала. — Мам? — Мм? — То ужасное, о котором я не помню, длилось долго? Оно отняло двадцать лет моей жизни? — Это же мало, — ответила мать. — Особенно, когда ты об этом не помнишь. — Наверно, — пробормотала Кларк и отвернулась к окну. — Спокойной ночи, — вздохнула девушка, закрывая глаза. — Сладких снов, дочь.***
— Доктор Вильямс? — Да, Кларк? — женщина оторвалась от бумаг и взглянула на девушку. — Можно рассказать вам кое-что? — женщина насторожилась и нахмурилась, продолжительно кивая. — Конечно, дорогая, — улыбнулась она, пряча истинные эмоции. — Мне кажется есть что-то важное, но я об этом не помню, — доктор задумалась и спросила девушку: — Это ощущение приносит тебе дискомфорт, оно мучает тебя? — Нет, мэм. — Тогда я думаю что не о чем беспокоиться, Кларк. Ты абсолютно здорова и уже сегодня можешь отправиться домой. — Спасибо вам за всё! Вы очень милая, — улыбнулась Кларк и отворила дверь, скрываясь за ней.***
Они ехали достаточно долго. Вокруг открывались красивые и незнакомые пейзажи. Вскоре они прибыли в аэропорт. На талоне Кларк увидела город направления. — Почему мы летим в Майами? Я думала, мы полетим домой, — удивилась Кларк. — Мы и летим домой. Теперь мы будем жить во Флориде, — девушка промолчала. Она загрустила, Эбби увидела это по взгляду. Глубоко вздохнув, женщина коснулась хрупкого плеча и приободрила: — Ты не представляешь как прекрасно жить там, где всегда тепло. Больше никаких пуховиков и шуб.***
— Я знаю, — тихо произнесла Кларк. — Что знаешь? — спросила мать, продолжая листать журнал. — Знаю, каково это. Не пойму только откуда, — на глаза выступили слёзы и девушка отвернулась к иллюминатору.***
День постепенно подходил к концу. Воздух уже не обжигал лицо и солнце не пекло кожу. Она никому не признавалась, что есть вещи, которые она любила делать. Она не делилась, потому что считала это сокровенным. Всю свою жизнь она находилась под наблюдением, и будучи солдатом в её голову всегда пытались проникнуть, не оставляя ни одного скрытого угла. Порой ей хотелось рассказать, что яблоко — её любимый фрукт, что она любит посыпать его солью, а ещё она любит сворачивать ноги под себя, а после загруженного дня подниматься на крышу и подолгу наблюдать за звёздами. Она никогда не признавалась, что каждый день проживает ради того, чтобы завершить его и подняться на крышу. Она не признавалась, что под величием звёзд обретала потерянное Я. Анья Бейкер была идеальным солдатом. Она была рассудительной, хладнокровной, быстрой и меткой. В армии её сломали. Они разрушили в ней все остатки человечности с которыми она пришла. Но когда она покинула одно заточение променяв его на другое, то девушка стала обладателем свободы над своим разумом. Если Лекса ненавидела Аркадию, то Анья считала это место домом, потому что именно здесь она обрела потерянную человечность и контроль над своим разумом. — У тебя получилось, — произнесла Анья, сжав напряжённые плечи подруги. Лекса молчала. Бейкер перевела взгляд на удаляющуюся чёрную тонированную машину и тихо вздохнула. Она была рада. Скорее, это была не радость, а облегчение. Девушка надеялась, что с уходом Гриффин жизнь Лексы наладится. Лекса дёрнулась с места и быстрыми шагами пошла вперёд. — Ты куда? — крикнула ей вслед Анья. — Подышу. Сжав скулы и кулаки, Анья из-за всех сил держалась, чтобы не побежать за ней. Когда-то в молодости и она влюблялась. Может это было бы глупо сравнивать свою подростковую влюбленность с теми чувствами, что испытывала Лекса, если ещё учесть обстоятельства, но чувства есть чувства, рассуждала Анья. Они не могут у разных людей и в разное время отличаться. Быть у кого-то сильнее или болезненней. Люди не могут быть счастливы в разной мере. Потому что любовь и счастье неизмеримо. И одного без другого быть не может. Она всегда относилась к Лексе с пониманием и всегда позволяла той уединяться. Но сейчас, задумавшись, Анья не вспомнила ни одного раза, когда уединение Лексы заканчивалось чем-то хорошим. Она и не вспомнила того, что в одиночестве и утопая в болезненных чувствах, Лекса приняла верное решение. Она ошибалась, и эти ошибки можно было предотвратить, если бы она вмешалась. Если бы разделила боль Лексы. Но Анья не вспомнила ни единого раза, когда пришла на помощь подруге до того, как та натворила ошибок. Тяжело сглотнув, Анья отыскала глазами машину и направилась с твёрдым намерением не оставлять Вуд одну. Ни в коем случае, даже если та будет сопротивляться и ненавидеть её. Выехав за пределы Аркадии, Анья не переставая вызывала Лексу. Бейкер в пустыне ориентировалась хуже Вуд, и одной из причин было то, что Анья не была любителем блуждать в одиночку там, где можно заблудиться и погибнуть. Девушка знала, что Лекса едет к точке 13. Анья лишь надеялась, что успеет её догнать. — Бейкер! Если ты сейчас не перестанешь меня доставать, я выброшу эту рацию к чёртовой матери! — зло рыкнула Лекса по ту сторону связи, чем только вызвала ухмылку на лице кареглазой. — Ты же знаешь, что я от тебя не отстану, — не убирая ухмылку произнесла девушка, отмечая для себя, что скоро прибудет. Лекса ей ничего не ответила. Из-за чего Анья лишь закатила глаза, не прекращая попыток. — Лекса, приём! — Анья прищурилась, глядя вперёд. В какой-то момент она нахмурилась, отмечая для себя что солнце садится, а значит скоро наступит темень. Лекса не ответила. — Лекса! — Ты ведь не отстанешь, — послышался голос Вуд и Анья могла поклясться, что та усмехнулась. — Ты меня слишком хорошо знаешь. Ты ведь понимаешь, что каждый раз сбегаешь? — Я не сбегаю, а уединяюсь, хотя ты меня и здесь достаёшь! — Минус два к нашему порочному списку. — Ты о чём? — Анья потянулась к бардачку, что-то разыскивая на ощупь и не прекращая диалог. — Минус две жизни из твоего списка. Мне кажется, что добро неизмеримо. Если ты способна совершить добро, значит не всё потеряно, — прокричала Анья, всё ещё исследуя рукой бардачок. Лекса не ответила. — "Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо". Иоганн Гёте — облегченно выдохнула Анья, найдя нужный предмет. Девушка притормозила, увидев машину Вуд, которая была пустой, что не особо удивило Анью. — Я смотрю, тебе совсем нечем заняться? — Анья усмехнулась. Она всегда усмехалась, когда выводила Лексу из себя. Потому что раздражённая Лекса умиляла Анью. — Кто следующий в твоём списке? — спросила Анья, раскрывая бумажную карту, которую вытащила из бардачка и попутно откусывая яблоко, которое держала у себя в кармане весь день. — Блейки, — девушка поперхнулась. Неужто, Лекса, ты серьёзно? — промелькнуло в голове. — Это была шутка, Лекса. Есть то, что не в наших силах. — Аркадия теперь моя, значит в наших, — послышался тихий голос Вуд. — При.. шшш... м... — Поч...чшш...у такие помехи..шшш? — спросила Анья. — Не зн....шшш. Может нечто шшш как и я хочет закончить шшшш разговор по.... шшшшш...рее. — Ты невыносима, — рассмеялась Анья, продолжая свой путь. Карта ей ничем не помогла. — Расскажи лучше, что ты видишь...шшшшшш? — попыталась Анья, внимательно следя за дорогой. — Тебя, шшшшш....жующую в моём кабинете, — Анья усмехнулась, понимая как Лекса разозлится, когда увидит её перед собой. — Возвращайся. Пожуём вместе...шшшшшш, — совершив ещё один большой укус яблока, девушка вернула руку на руль, продолжая разговор. — Каждый раз, когда ты уходишь, то заставляешь меня переживать.шшшш не беги от своей сущности, борись с ней или принимай, — произнесла Бейкер, а затем сжала губу от неоткуда нахлынувшей заботы к подруге. Лекса вновь не ответила. — Лекс..шшшш, — девушка дала газу и понимала, что Лекса должна вот-вот появиться перед глазами. Ведь она не могла далеко уйти. — Ты пытаешься перекричать помехи? — Возвращайся..шшшш Я тебя буду жд...шшшшшшшшш... — да что же это такое, удивилась Анья тряся рацией, а потом вовсе её бросила на заднее сидение, как только заметила движение перед собой. "Я тебя нашла". Анья притормозила и вышла из машины, наблюдая за Лексой, возившейся с рацией. "Она как подросток, ей богу", улыбнулась девушка и улыбка медленно спала с лица, потому что над головой пролетела ракета. Лицо Аньи замерло в ужасе. Всё произошло слишком быстро. Ракета пролетела и врезалась в Аркадию. Огненный гриб поднялся вверх, а девушка в 150 метрах от неё взлетела в воздух. Анья раскрыла рот, но быстро взяв себя в руки, забежала в машину, пока дым и пыль не коснулись её. Включив фары, Анья дала газу и буквально на ощупь отыскала бесчувственную Лексу, тайком надеясь, что та ещё не задохнулась. Как только Бейкер заволокла Лексу в машину и закрыла дверь, девушка нажала на кнопку вентиляции и очистила воздух. Сама же нависла над бесчувственным телом Вуд и судорожно схватила девушку за лицо в попытке её реанимировать. Анья была сосредоточенной и натянутой как струна, ни один мускул не двигался на лице, кожа побледнела и руки продолжали предательски трястись. Лишь когда Лекса закашляла, глубоко вдыхая воздух, Анья облегчённо вздохнула, крепко прижав девушку к себе.***
Солнце пробивалось сквозь окно, заставляя девушку зажмуриться. Прохладный ветер дул в лицо и Лекса клянётся, что слышала морские прибои и крик чаек. Медленно распахнув глаза, девушка пыталась сфокусировать взгляд на чем-либо в комнате, в которой она оказалась. Ей понадобилось не больше минуты, чтобы вспомнить всё. Сердце участило удары, и прежде чем Лексу охватила паника, дверь распахнулась и в комнату вошли трое друг за другом. Первым вошёл Линкольн. Он был серьёзен, но Лекса сумела разглядеть добрые нотки. Он придвинул к себе стул и сел, молча наблюдая за Вуд. Лекса приподнялась и приняла сидячее положение. При виде Линкольна ей вдруг стало так нехорошо. Глаза заблестели, дыхание участилось, но прежде чем истерика овладела ею, в комнату вошла Рэйвен, а за ней Анья. Лекса судорожно вздохнула при виде последней и закрыла лицо руками словно ребёнок, пытаясь отгородиться от всех превратностей судьбы. Анья приблизилась к Лексе и коснулась ее рук, открывая взор на лицо. — Всё-таки это правда? — спросила Вуд. — Всё, что случилось? Это был не сон... — утвердила она. Анья лишь покачала головой. — Ты отправилась за мной. Ты... — Лекса сглотнула, игнорируя стекающие по щекам слёзы. — Ты спасла себе жизнь! — голос дрожал. — Я не могу поверить... не могу в это поверить.. — Я никогда не верила в это, Лекса. Но жизнь и вправду благосклонна к нам. То, что случилось — не случайность. Это было предрешено заранее. Ты была в отключке четыре дня и я успела о многом подумать. Всё, что случилось, Лекса. Было не случайно. Вспомни те дни в армии. Вспомни болезненные процедуры, когда мы умоляли о смерти. Лекса? — Анья говорила как сумасшедшая. Она схватила Лексу за запястья и произнесла: — Эта бомба была атомной. Она уничтожила весь Табернас. Всю пустыню и города. Там ничего не осталось. И если бы не армия и не их болезненные опыты, которые они проводили над нами, мы бы умерли, если не там, то здесь, — Лекса смотрела на Бейкер с ужасом и пониманием того, что пытки были не пытками, а лекарством от радиации. Приобретённым иммунитетом от воздействия радиации. Но Лекса вдруг очнулась, она вспомнила, зачем она там стояла. — Кларк... она... — было страшно даже думать, и Лекса не могла произнести. Её речь отнялась и она лишь с надеждой смотрела на Анью, словно та бог, которая сейчас скажет, что Кларк цела. Что она спасена. — Я не знаю где она. Но больше чем уверена, что её мать замешана в этом, — Линкольн встал со стула и, обойдя кровать, подошёл к окну. — Они замели следы, кем бы они ни были. Возможно правительство. Назревает война. Но это уже не наша забота, — Линкольн оживился и, направляясь к выходу, произнёс: — Новые паспорта и наличка готовы. Вы можете прямо сейчас выехать и уехать куда захотите. Я не хочу обид, — он обратился ко всем в комнате. — Я хочу идти дальше один. Анья позаботится о тебе, и Рэйвен тоже. Но а я... — Уолш ударил по стене ладонью и повернулся к Лексе: — Я отыскал свою семью и я намерен её вернуть, — он замер, словно хотел добавить что-то ещё, но передумал. Опустил голову скрывая эмоции, развернулся и вышел. Анья пошла за ним, но притормозила, глядя как Линкольн вытащил из сумки наличку и паспорта. Аккуратно разложил их на столе, затем накинул куртку и, застегнув сумку, двинулся к выходу. Он обернулся, посмотрел в глаза Анье. Он смотрел достаточно долго, по крайней мере, так показалось обоим. Показалось, что время на мгновение замерло. Затем он отвернулся и вышел за дверь, исчезая из их жизни.***
— Может быть, когда-нибудь он вернётся? — произнесла Анья, глядя в окно и провожая взглядом пейзажи. Рэйвен мчалась на всех порах, рядом с ней ехала Лекса, которая за последнюю неделю сказала слишком мало слов. — Он вернётся, — произнесла Рэйвен, следя за дорогой, — можешь не сомневаться. Не так-то легко выкинуть из жизни того, кого знаешь долго. Это только кажется, что легко. Лекса прикрыла глаза и облокотилась на окно скрестив руки на груди, выглядя со стороны спящей. Но она не спала. Она ответила на вопрос Аньи, не произнося ни слова. Она ответила самой себе: "Он не вернётся. Я бы тоже не вернулась". Лекса считала, что эта жизнь, которой они жили, никогда не изменится. И если не предпринять попыток выбраться, хотя бы одной, то эта жизнь затянет в себя. Она не осуждала парня, а задумывалась о своей жизни. Он всегда стремился на волю. Он любил их, но всегда стремился на волю. Он не говорил о своих планах и чувствах, и никто никогда не знал, что он делает, и никогда не мог предположить о чём он думает. И если он решился уйти, думала Лекса, значит он нашёл то, что искал долгие годы. Значит он обрёл свободу и не пытается бежать от неё так, как бежит Лекса, Анья и Рэйвен. Может они обречены? Они скитались по странам Европы долгие два месяца. Никто не знал, что делать дальше. Даже несмотря на то, что Рэйвен покинула Аркадию раньше них, девушка не выходила в общество. Она целыми днями сидела в доме, который ей купила Лекса. Она изобретала, зарываясь в деталях и сложных конструкциях. Рэйвен так и осталась одна, и этот внутренний страх перед людьми никуда не ушёл. После ужина, направляясь в номер, Лекса остановилась и свернула за угол, выходя на открытую террасу. Она долго наблюдала как фонари отблескивают воду, а уже захмелевшие гости заливаются смехом, бродя босыми по асфальту. Она часто задумывалась, но никогда бы не подумала, что решится на это. Был неимоверный страх и желание скрыться и прожить всю свою жизнь в этих не имеющих смысла бегах. Ведь Лексу никто не ищет. Никто. Она свободна. От этой мысли содрогалось тело и страх накрывал очередной утопичной волной. Но сейчас, наблюдая за людьми и глядя на водяную рябь, Лекса приняла решение. Возможно, единственное верное за всю свою жизнь.***
— Я возвращаюсь домой, — Анья перестала сушить волосы и замерла с полотенцем в руках, а Рэйвен выскочила из соседней комнаты и замерла в дверях. — Я всё решила, — безэмоционально произнесла девушка, продолжая смотреть на раскрытую книгу. Никто не осмеливался что-то сказать, да и слов не находил. Вздохнув, Лекса закрыла книгу и отложила в сторону, переводя взгляд то на Рэйвен, то на Анью. — Может быть, я обрету покой. Может быть... — Лекса снова вздохнула, подбирая слова, — ..может моё прошлое оставит меня. Но это не дело. Мы скитаемся и бежим, как привыкли делать это всю жизнь. — Но Лекса... — вмешалась Анья, — что если тебя найдут, когда ты объявишься в городе? — Кто найдет? Алексия Вуд умерла, Лекса Линд тоже мертва. Титус мёртв. Он был единственный, кто знал о том, что я выжила. И я уверена, что он ничего никому не сказал, потому что сам был в бегах. Я не существую. Меня просто нет! — сорвалась она на крик, но взяв себя в руки, спокойно произнесла: — Я предлагаю вам поехать со мной и начать новую жизнь. Я не знаю, что меня ожидает там, но я хочу вернуться в штаты. Мы можем переехать куда угодно и начать жить. Рэйвен, — Лекса перевела взгляд на неё, — ты могла бы работать механиком и открыть свою мастерскую. Пусть это просто, но это обычная жизнь. Анья, а ты могла бы преподавать или открыть свой бизнес. Заняться чем-то простым. Человеческим. А я... — Лекса задумалась. — Я не знаю... я бы могла заняться чем угодно. Стать врачом, архитектором, инженером, кем пожелаю. Так же, как и вы. Не нужно бежать. — Мы могли бы не работать! — вновь она сорвалась на крик. И Анья удивилась. — Потому что у нас полно денег. Анья молчала и удивлялась, потому что видеть такую Лексу ей раньше не приходилось. Она захотела жить. Она боролась. И Анья кивнула. Рэйвен сопротивлялась чуть дольше, но всё же согласилась. И улыбнулась: — Ну, я пошла паковать чемоданы?***
Лекса вдохнула аромат осени и мягко сомкнула веки, полностью отдаваясь нахлынувшему ощущению. Ощущение сравнимое с непреодолимой тягой к родному краю и тревогой с примесью страха. Как только она ступила на родную землю — всё в ней перевернулось, дрожь обволокла всё тело и холод вонзился в самое нутро, воскрешая чувства, что многие годы спали беспробудным сном. Она даже не могла подумать, что эти чувства не погибли. Она была обескуражена и её собственные ноги так и тянули назад, сознание хотело кинуться в бега, куда угодно, лишь бы подальше от всего, что оживляет в ней мёртвое. Молчаливая Лекса совсем потеряла дар речи и всю дорогу до отеля молчала, неотрывно наблюдая за улицами Элджина. Эти улицы напоминали ей о самых тяжёлых месяцах жизни. Прикрыв ненадолго глаза, Лекса поняла, что прошлое настигло и укрыло собой, и больше нет ни сил, ни возможности сбегать от неотделимой части себя. Либо принять, либо умереть. Из прикрытых век стекали теплые слезы и Лекса перестала сопротивляться, позволяя эмоциям выходить наружу. Анья и Рэйвен с пониманием отвели свои взгляды от Вуд, позволяя той уединиться настолько, насколько это было возможно в маленьком салоне автомобиля. Сердце продолжало суматошно биться, а прошлое продолжало мелькать в сознании с лучами солнца, что озаряли смуглое лицо сквозь густые кроны деревьев. Немое волнение оказалось страшнее самых истошных криков. Ураган, бушующий внутри хрупкого тела, мог напрочь разрушить её, но Лекса осознала, что весь этот длинный путь, который она прошла, начиная с просторов этих самых улиц, по которым девочка бродила не зная, как жить и боясь каждого шороха, заканчивая событиями последних нескольких месяцев, привели её обратно сюда. Она не знала, что ещё уготовлено ей судьбой, не знала и даже не могла предположить, единственное что было ясно это то, что сейчас она здесь, лицом к лицу со своим прошлым. И если она не поборет то, что мучает её ночами и ходит за ней тенью, то завтрашнему дню возможно и не быть. В этот раз Лекса заняла отдельную спальню и девушки отнеслись к этому с пониманием. Впереди сложные дни и Лексе нужно подумать. Ночь была бессонной, Лекса понятия не имела что делать. Куда идти и как быть дальше. У неё не было ни одного контакта, она не была уверена, что её отец всё ещё там, а мать всё так же живёт в их маленьком доме. У неё не было ничьих номеров и единственное, что она могла — вернуться туда, откуда началась её жизнь. Больше никакой слежки, никаких убийств, только жизнь, которой живут обычные люди, жизнь, которой у Лексы никогда не было. Лекса так некстати задумалась о том, что же у неё было? Долго размышляя, она пришла к выводу, что от того что было, остались лишь воспоминания, и у неё есть только прошлое, которое от неё отделилось и вечно борется с ней, или она с ним? Начало светать и Лекса вышла на балкон, позволяя прохладному ветру окутать её. Было безлюдно и фонари всё ещё горели, воздуха становилось слишком много и её маленькие лёгкие не могли вынести такой груз. Тяжело вздохнув и горько закусив нижнюю губу, Лекса скрылась за дверью. По прошествии часа, Лекса покинула отель и открыв дверцу взятого ими в аренду чёрной Тойоты Приус села в салон и, закрыв дверцу, включила зажигание. Она не сразу поехала, словно давая себе возможность вернуться и уехать. Лекса понимала, что прошло много лет, и понимала, что сейчас несмотря на всё, у неё есть возможность вновь обрести семью. Но сомнения, страх и обида убивали в ней решительность, а она же в свою очередь подавляла в ней желание. "Терять нечего" прошептала она в пустоту и тронулась с места. До посёлка в котором выросла Лекса, время пути составляло не более тридцати минут. Когда Лекса была маленькой, ей казалось, что Элджин находится на краю света. У них не было машины и автобусы ездили редко. Они с матерью шли до города пешком и Лекса всегда немного расстраивалась, потому что знала, что обратный путь будет сложным, потому как детские ножки изрядно устанут за весь день. Она намеренно ехала медленно, давая себе ещё немного времени, но путь подходил к концу. Оглядевшись по сторонам, Лекса обратила внимание на дома и машины. Многое изменилось. Дома хоть и были простенькими, но отличались от тех, что она видела в детстве, а машин было достаточно, по одной на каждый дом. Проехав ещё 500 метров, Вуд медленно повернула налево и поехала до конца. Несмотря на изменения, она помнила, что их дом находился с краю и был последним. За домом начиналась поляна, которая уходила в лес. Когда оставались считанные метры, Лекса свернула направо и глубоко вздохнула. Припарковавшись поодаль за пару домов, она ещё долго сидела в машине собираясь с силами, которых у неё просто-напросто не осталось. Ветер приутих и Лекса, открыв дверцу, вышла из машины. Земля была вся в опавших разноцветных листьях, в воздухе ощущалась влажность, сделав шаг, девушка направилась к дому своего детства. По мере приближения, сердце Вуд стало отбивать беспорядочные удары, а когда впереди показалось движение, то и вовсе замерло, как и сама Лекса. Она оглядела маленький дом, который был в точности такой же, только с годами он осыпался, доски сгнили, краска сошла. Он больше напоминал дом с привидениями, нежели жилой. У крыльца стояла женщина в белой косынке, она держала самодельный длинный веник и сметала листья с прогнивших чёрных досок. Лекса стояла в тридцати метрах и отчётливо видела её, она не сразу узнала в ней мать, потому что её мать была намного моложе и её фигура была плотнее, а сейчас же перед ней стояла пожилая женщина со сгорбленной спиной, с нездоровой худобой и бледной как смерть кожей. Женщина медленно сметала листья, а безобразник ветер вновь их приносил. В какой-то момент женщина выпрямилась, устало вздохнув, и невольно обратила взгляд вперёд. Лекса стояла у дерева и поймала взгляд своей матери. Мимолётный, так как женщина вновь опустила глаза, разглядывая листья под ногами. Сейчас Лекса не напоминала солдата, не напоминала воина, на руках которого бесчисленное количество смертей и крови. Она походила на самую обычную девушку. Её волосы были распущены, завиты в лёгкие локоны и спадали ниже плеч. Анья уговорила её перекрасить волосы в светлый цвет, но Лекса противилась и в конце концов сдалась. Её волосы были светло-русые, а концы обесцвечены, но не выделялись на общем фоне. На ней была синяя фланелевая рубашка в клетку, поверх неё бордовый вязанный свитер, серые джинсы и чёрные полусапожки на низкой подошве. На её лице выступали веснушки, но кожа оставалась всё такой же загорелой. Лекса часто смотрелась в зеркало и уже не могла вспомнить молочную кожу, обладателем которой она была в детстве. Её глаза были всё такие же зелёные, а ресницы пушистые и длинные, правда губы обветрились, потому что она без конца их облизывала и кусала, пытаясь унять нервы. Взгляд матери пустил табун бабочек по телу, а затем она опустила взгляд, как если бы не узнала её, и все бабочки вмиг умерли. Женщина поправила косынку и, всё ещё держа веник, сдалась и уже была готова вернуться в дом. Она развернулась, поднимаясь по ступенькам вверх, но вдруг снова обернулась и прищурилась, глядя точно на Лексу. Девушка стояла неподвижно и смотрела на мать. Она не знала, что выражают её глаза и мимика, но в тот момент глаза Лексы заблестели, а губы дрогнули. На её лице можно было прочесть истинную печаль. Женщина сделала шаг и спустилась вниз со ступенек, продолжая наблюдать за странной девушкой, что смотрела на неё саму. Но она находилась слишком далеко и Луиза не могла увидеть её лица. Неосознанно женщина продолжала идти вперёд и оказалась почти у дороги. Поднялся ветер, волосы Лексы поднялись вверх и упали на лицо, она коснулась золотых прядей, пытаясь смахнуть их с лица. Луиза сделала ещё шаг и схватилась за ворот, пытаясь прикрыть шею от холодных потоков ветра. Кучки с листьями разлетелись в стороны и будто бы никто их и не сметал. В какой-то момент женщина перестала щуриться, она выпрямилась, а на её лице застыло удивление. Вуд продолжала стоять и смотреть. Луиза выронила метлу и отчаянно двинулась вперёд, сделала несколько шагов и вновь замерла. Её глаза покраснели и гримаса боли покрыла всё лицо. — Лекса? — произнесла она полухрипом-полукриком. Вуд сделала пару неуверенных шагов навстречу и женщина не сдержалась. Она узнала. Узнала это лицо, узнала эти глаза. Она узнала в ней свою дочь. — Лекса! — зарыдала она самым горьким плачем, что Лекса когда-либо слышала. — Боже мой! — кричала она, подбегая к дочери и бросаясь к ней в ноги. — Моя Лекса... моя Лекса, — плакала она, обняв ноги дочери и надрывно плача. — Бог меня услышал. Он вернул мне тебя! Вернул! Лекса содрогнулась от неожиданности и продолжала стоять как вкопанная. Её глаза округлились и взгляд опустился вниз, где её мать расцеловывала её колени, прижимая её к себе ближе. Лекса поймала себя на том, что беззвучно плачет, а глаза уже давно мокрые от солёной влаги. Соседи вышли на шум. Город был так мал, что ветер доносил любые шорохи. Люди стали выходить из домов, некоторые выглядывали из окон. Это было раннее утро и такова уж человеческая сущность. Любопытство взяло верх, а самые близко расположенные дома вдруг оживились, их двери открылись, а люди медленно заполонили улицу, всё ещё не решаясь подойти ближе. Лекса подняла взгляд и осмотрелась по сторонам, пока её мать всё ещё крепко её прижимала. Она узнала в этих лицах соседей, узнала своих одноклассников и друзей детства. Словно она никуда не уходила, словно время никуда не двигалось, несмотря на то, что эти дети давно уже взрослые и давно уже родители своих собственных детей. И Лекса вдруг осознала, что и сама повзрослела, и всё её прошлое уже не так важно, потому что она больше не ребенок. Люди шептались и кто-то произнёс: — Это же дочь Генри. Лекса. Не верится! Бедная Луиза, чуть с ума не сошла, — но ветер такой проказник, он схватил эти фразы и, крепко держа в своей власти, донёс до ушей Лексы. И Лекса не сдержалась. Упала на колени и прижала её в объятиях. Её! Она обняла её и почувствовала тепло, она ощутила тепло которого ей так не хватало, и тихо прошептала, изливая в это слово всю боль разлуки, причиной которому явилось беспощадное время. — Мама... У всего ли есть завершение? Рано или поздно всё заканчивается. Значит, нет ничего вечного? Может люди сами это выдумали? Я много раз задавалась вопросом, что я хочу получить? К чему я хочу прийти? Что я хочу доказать? Хочу ли я завершать, и возможно ли завершить? Бывает ли конец у историй, или этот конец и есть начало? Вся ли боль должна быть оправдана? Все ли мучения должны иметь смысл? А всегда ли наши действия имеют смысл? Всегда ли наша жизнь идёт так, как мы хотим, и завершается так, как мы желаем? Мы этого никогда не узнаем, потому что не столкнёмся с концом, потому что конца нет. Мы бесконечны. Наша плоть — это материя, которая тленна, но наш разум, наша душа не может иметь конца, ведь даже не ясно где её начало. Этот день был пасмурный. Облака густые и такие зловещие, они буквально кричали: "Сиди дома, пойдёт дождь". И многие их слушались, они снимали свою обувь и возвращались в свои гостиные, они звонили и переносили свои важные дела на завтра, послезавтра, через неделю или год. Кто знает, сколько будет идти дождь? Облака угрожали, они навевали тоску и вынуждали людей запираться в их домах, они заточали их с их же согласием. Разные города, разные семьи, разные мысли, но одна цель. Им только казалось, что их ничего не связывает. Но они даже не подозревали, насколько похожи. Белокурая девушка шла рядом со своей матерью по влажной тропинке, а в 1400 километрах от них по такой же тропинка шла русоволосая девушка, а рядом с ней её мать. Вокруг них всех были и другие люди, друзья, родственники, но это не важно, потому что речь не о них. Небо казалось темнее ночи и угрожало им, потому что они ослушались его. Но эти семьи пережили столько угроз, что эта была самой незначительной. Они не боялись ни раскатов грома, ни дождя. Они ничего не боялись. Почти. Их путь подошёл к концу. Они стояли, каждый погруженный в свои мысли, каждый со своими желаниями, но с одной целью. Белокурая девушка перевела взгляд на могильный камень и прочла гравировку: "Светлый и чистый образ твой всегда с нами. Лиам Даниэль Клиффорд, 12 апреля 1969 — 11 сентября 2001". Сложно сказать, что она испытала впервые оказавшись у могилы отца. Кларк знала, что есть прошлое о котором она не помнит. Она знала что есть люди, которых она забыла, но также она знала, что отец, на которого она сейчас смотрит, никогда не был частью её жизни. Она попросила у него прощения, что не чувствует связи с ним. Она попросила простить его лишь потому, что её жизнь стала такой ненастоящей. Она не чувствует боли, плохие воспоминания не касаются её сознания, её не гложет вина и её жизнь спокойна, и временами Кларк даже счастлива, но девушка знала, что это не её жизнь. Только она ничего не могла поделать, потому что другой жизни она не помнила. Её ладони коснулась другая ладонь и вскоре чужая плоть сжала её руку. Кларк повернулась вбок и улыбнулась. Рядом с ней стояла пожилая женщина и белым платком стирала слёзы. — Привет, Лиам! Твоя дочь пришла к тебе. Ты представляешь, — всхлипнула она, — у меня есть внучка и она жива, и она... так красива, — женщина повернулась к белокурой и крепко сжала её в своих объятиях. Гробы навевают тоску и замораживают в жилах тёплую кровь. Когда ты видишь гроб — сердце замирает, и кто бы в нём ни был, ты скорбишь. Не важно что ты его не знаешь и может никогда не видел, ты не знаешь его увлечений и то, как звучал его голос, ты не знаешь какой у него цвет глаз и сколько раз в жизни он влюблялся. Но тебе этого и не нужно. Ты знаешь лишь то, что он мёртв, и этого достаточно, чтобы скорбеть по нему. Восемь пар глаз наблюдали за деревянным гробиком, который уступал по размерам взрослому. Этот детский гробик, украшенный белыми розами, медленно опускался в землю, и его провожали восемь пар глаз. Священник произносил молитву и абсолютны все пары глядящих вперёд глаз вдруг заполнились влагой и покраснели. Город, в котором жило всего 450 человек. В этот день почти все из них остались дома, боясь промокнуть или упасть в кювет по дороге на работу. Они боялись промокнуть, и можно ли за это назвать их трусами? Я когда-то стала свидетелем человека, который не боится дождя. Я наблюдала за ним из окна. Шёл сильный дождь, а он продолжал разбирать доски во дворе. Он до нитки промок, но его руки не опустились. Только став старше я поняла, что он одинок. Что в его жизни нет больше людей, но его сердце полно теми, кто ему дорог. Это я поняла как-то войдя к нему дом. Я держала в руках тарелку со сладостями, которую мне дала мама, чтобы я угостила одинокого старика. Я увидела много рамок с фотографиями, в которых были запечатлены счастливые лица. Я сделала вывод, что только храбрые и стерпевшие все удары судьбы люди не боятся такого обычного явления, как гром и дождь. Может быть, так с нами говорят те, кого больше нет? Тогда почему я, будучи столько раз на похоронах, всегда заставала дождь? Он был сильным, мелким и недолгим, и после него всегда выглядывало солнце. Хоть и на улицах не было ни одной души, но вот на кладбище их было достаточно. Один молодой парень сидел на скамье у могилы и о чём-то думал, недалеко от него пожилая пара счищала с могильной плиты листья, дворник подметал у входа, и было ощущение, что это единственное место где есть жизнь. Какая ирония. Как только гробик стал опускаться под голос священника, люди, что занимались своими делами у могил дорогих им людей, оторвались от своих дел и посмотрели туда, где ещё одна душа спустя столько лет наконец обретёт покой. Они не думали вовсе, их ноги сами привели к гробику. Они окружили его и их глаза намокли. Они не знали кто там лежит и лежит ли вовсе, они не знали какого цвета были её глаза и какие платья она носила, они не знали, что у Бель была кукла, которую она держала до самого конца. Они не знали, что в детских глазах отразился страх и маленькие ручки крепче сжали куклу, которую подарила ей мать, словно кукла убережёт её. Они не знали, что сильные руки лишь дотронулись до девочки и всего несколькими секундами позже детское тело бездыханно упало, всё ещё держа в руках куклу. Они не знали, какие волосы были у её куклы и не знали того, как Бель их расчёсывала, напевая песенку, которой научила её Лекса. Им это и не нужно было знать. Они знали лишь то, что был ребенок, который умел смеяться, потому что все дети смеются, и что теперь этот ребёнок мёртв. Русоволосая девушка сделала шаг вперёд и гробик вдруг перестал опускаться. Она стояла опустив голову и держа в руках что-то тонкое и хрупкое. Лекса была единственной, кто не пролил ни единой слезинки. Она не плакала потому, что у неё не осталось слёз. Потому что она не могла представить себе, что наступит день, когда она будет стоять здесь. Лекса давно хотела оставить эти поиски, а когда узнала что искать нечего, она хотела оставить все воспоминания позади, включая материализованные. Но этот тонкий браслет Лекса носила с собой повсюду. Она не положила его в сейф, она не оставила его в Аркадии. Возможно у всего есть причина и следствие, и я сейчас ошиблась. Может всё, что происходит, должно произойти, и рано или поздно по извилистым дорогам и бесконечным путям доведёт нас до завершения. Последний раз взглянув на гравировку на браслете, Лекса мягко положила украшение на белые лепестки роз. Она так и не подарила его ей. Так и не надела на маленькую ручку, как воспоминание о матери, которая безгранично её любила. Затем Лекса выпрямилась и поняла, что это всё. Страница, которая закрывается. Люди оживились и стали бросать землю на уходящий вниз гробик. Мать Лексы прижала ладони к губам и посмотрела на девушку с непередаваемой мольбой. Её глаза просили прощения, но Лекса лишь коснулась лица матери и мягко улыбнулась, показывая то, что не держит на неё зла и обиду. В одну и ту же секунду в разных городах, две абсолютно разные девушки, которых связывало много общего, только они не знавшие это, одна не без помощи других людей, которые защищали лишь свои интересы, а другая по своей же глупости. Но как бы то ни было, Кларк и Лекса подняли головы вверх и смотрели в одно и то же хмурое зловещее небо. Лекса подумала о Кларк. Мысль пришла так нежданно. Лекса вспомнила лазурные глаза и то, какими они становились, когда Кларк злилась, так же как и это грозное небо. Кларк тоже вспомнила о Лексе, только сама не поняла этого. Она подумала о чём-то важном её сердцу, но так и не разобрала, что это было. А потом пошёл дождь. Первые капли коснулись их лиц и они обе прикрыли глаза, позволяя дождю окутать их тела. Люди засуетились, церемония завершилась и Анья подошла к Лексе, утягивая её за собой. Мать Кларк мягко коснулась предплечья девушки и мягко сказала: — Идём, милая. Пора, — но Кларк не шевелилась, ей казалось, что ещё мгновение и истина откроется перед глазами. Ещё мгновение и только. Она безмолвно молила правду вернуться к ней, какой бы ужасной ни была. Потому что в ней есть что-то важное. Она это знает, вот только вспомнит ли когда-нибудь? Затем пошёл ливень и кладбища опустели. Они стали такими же мёртвыми, как и улицы..Восемь месяцев спустя.
Всё и вправду стало налаживаться. Жизнь стала больше походить на жизнь. Несмотря на то, что в Элджине прошла целая жизнь её родителей и всё её детство, было решено переехать. Как только суд признал Генри Линд дееспособным, и он попал под амнистию из-за состояния здоровья и старости, Лекса вместе с родителями, Аньей и Рэйвен уехали из Элджина навсегда. Они наметились на Орландо, потому что Анья всегда мечтала жить рядом с Диснейлендом. — Что? — громко рассмеялась Лекса, услышав признание Аньи. — Дисней что? Бейкер, — истерично смеялась девушка, пытаясь удержать равновесие и не свалиться со стула. Анья обиженно надула губы и закатила глаза, покидая комнату. Сейчас они ехали в аэропорт и Анья не могла сдержать радости и улыбалась во все тридцать два зуба. На лице Лексы расплылась улыбка от вида подруги. На самом деле Лексе было всё равно где жить. Она тоже ощущала себя счастливой, потому что теперь она не одна и больше не чувствует себя одинокой. Лекса дала себе обещание не искать Кларк, сразу после того как узнала, что девушка жива. Анья сказала ей тогда: — Возможно, Лекса, это самый верный исход. Как бы тебя не мучили сомнения, ты сама знаешь, что так лучше. Ну а ты, — девушка обняла Лексу, — встретишь свою любовь. Поверь мне. Ты отпустишь и будет уже не так больно, не знаю, сможешь ли забыть, наверно нет, но станет определённо легче, — Лексе крепче обняла в ответ и позволила Анье расплакаться на её плече. Только Лекса знала, как тяжело дался уход Линка, и только Лекса знала, как сильно Анья любила его вопреки стойкому отрицанию. Генри всё так же стоял на учёте, но теперь он был дома. Когда осознание стало приходить к нему, он не мог перестать улыбаться и плакать. Кажется его глаза никогда не просыхали, даже сейчас они покидают город, в котором никто из них не хочет оставаться, но тем не менее, это так сложно проститься с местом, которому ты посвятил целую жизнь. Генри протёр глаза, глядя в окно, а затем улыбнулся Лексе, которая мягко взяла его за руку. Через семь недель после переезда Лекса наконец-то ощутила это место домом. Они приобрели огромный особняк с двенадцатью спальными комнатами. Родители Лексы очень полюбили Анью и Рэйвен, в особенности Рэйвен, потому что она не переставала удивлять пожилых людей новыми изобретениями, созданными своими руками. Анья же рассказывала удивительные истории из своего прошлого мистеру Линду, тот, в свою очередь, всегда подшучивал над ней, называя её фантазеркой, и Анья обижалась. Порой они с отцом Лексы яростно спорили словно дети и Лекса, наблюдая за всем этим, улыбалась, ощущая идиллию. Лекса решила основательно заняться здоровьем матери и, не терпя возражений, вместе с Аньей отправилась в Мемориальную больницу имени Слоана на юге Мид Ривер. Дорога заняла около двух часов, но как сказали Лексе, это одна из лучших клиник страны. Просмотрев анализы в местной больнице, женщине сказали, что возможно у неё рак, и отправили в местную онкологическую клинику. Но Лекса нашла лучшего врача в радиусе двухсот миль и повезла мать туда. Было видно, что она переживает. Когда Лекса была обеспокоена чем-то, то замыкалась. Анья всю дорогу поддерживала шутками то Лексу, то её мать, которая заметив состояние дочери тоже приуныла. Пока Луизу обследовали, Лекса себе места не находила, она ходила по коридору вперёд-назад и постоянно сбивала с ног медсестёр и санитаров. Когда мужчина позвал её в свой кабинет, она замерла и перестала шевелиться. Люди, которые смотрели на неё в течение часа, стали возмущаться и говорили: — Нет, ей надо было именно сейчас встать как вкопанной, — пациент на лавочке рассмеялся, но Лекса его не слышала. Анья подоспела на помощь и, взяв подругу за локоть, завела в кабинет. Док пригласил девушек присесть и сразу же перешёл к делу, рассматривая снимки. — Не знаю с чего вы решили что у неё рак, но я уверен, что это не так, — после этих слов Лекса перестала его слышать. Облегчение мягкой волной обволокло всё тело и Лекса опьянела от него. А врач же увлечённо и бурно жестикулируя объяснял, чем больна её мать и как теперь её лечить. Он рассмеялся, а Анья привстала с места и тоже что-то говорила ему, посматривая на Лексу. — Я выйду ненадолго? — Лекса, не дождавшись ответа, покинула кабинет и шла куда глядели глаза, лишь сейчас понимая как всё это время сильно переживала. — Милая, ты ведь знаешь, что я хочу для тебя лучшего. Может всё таки ты выберешь медицину? — произнесла Эбби, сидя в своем кабинете и наблюдая за дочерью. Кларк помотала головой. — Я не хочу обижать тебя, но я кажется знаю, что хочу делать. Впервые в жизни я знаю, что мне делать. Прошу, не лишай меня этого, — но Эбби разве могла? Разве она могла после всего, что сделала, лишить Кларк выбора? Её совесть всё ещё мучила женщину за то, что она не может рассказать дочери правду, за то, что она виновница всего, что пережила Кларк. И если её дочь не видит себя в медицине, может ли она заставить её? — Я поддержу тебя. Если не хочешь пойти по моим стопам, то не надо. Главное, чтобы ты была счастлива, Кларк. Ты уже решила, что ты будешь делать? В какой университет поступать? — поинтересовалась мать, пытаясь не давить на хрупкую Кларк. Девушка кивнула и улыбнулась. — Я хочу помогать детям, которые лишены поддержки, — Эбби нахмурилась, не до конца понимая. — Ты знала, мама, что на свете двести десять миллионов сирот, и ты знаешь скольким из них везёт в жизни? Получить образование, получить хорошую работу, построить семью? А ты знаешь сколько из них становятся преступниками и знаешь, что в таком случае никто им не помогает? — Эбби уставилась на дочь. — Я знаю, что ты делаешь, мама. Ты спасаешь людям жизни, ты даёшь детям шанс жить, а я хочу научить их пользоваться этим шансом. У нас много денег. Мы богаты, но разве это важно, если на свете есть те, кто погибает от собственной руки и всеобщего безразличия? Я тоже буду лечить. Ты лечишь их сердца, пересаживаешь новые, зашиваешь дыры, но ты не можешь излечить душевную боль, а вот я смогу, — Эбигейл не знала, что ответить. Она впервые за восемь месяцев увидела огонь в глазах дочери, она снова увидела то, какая у неё добрая душа. Эбби думала, что потеряла добрую Кларк, но это было не так. Кларк всегда была собой, и если физически её сердце было здоровым, то душевно оно страдало и делало из Кларк чудовище. Женщина встала из-за стола и крепко обняла дочь. — Я тебя так люблю, — прошептала она и Кларк улыбнулась, медленно отстраняясь. — И я тебя люблю! Затем Кларк взяла в руки коробку с вещами, которые насобирала в шкафчике для персонала за все полгода работы. Она помогала медсёстрам и общалась с пациентами. Эбби хотела, чтобы Кларк приобщилась к медицине таким образом, но её дочь нашла своё призвание и она больше не имеет права держать её здесь. — Мама? А можно мне оставить халат, как напоминание? — остановилась Кларк в дверях. Эбби лишь кивнула, сдерживая слёзы. Она была так горда дочерью. Кларк медленно покинула этаж босса и направилась в сторону выхода. Девушка улыбалась, но её глаза оставались грустными. В них пропала жизнь, Кларк не испытывала беспокойства, но она грустила, потому что чувствовала, что у неё была часть души, которую она не помнит. В своих раздумьях, не видя никого, она шла к выходу, как вдруг врезалась во что-то, роняя коробку с вещами. Она сразу бросилась к полу, собирая бумаги, что рассыпались, и остальные вещи. Лекса не сразу поняла, что произошло. А когда до неё дошло, то девушка присела на корточки, помогая медсестре собрать то, что упало. Девушка на миг замерла, наблюдая за белой макушкой и невольно вспомнила о Кларк. В душе резко стало тоскливо, но когда Кларк, собрав всё в коробку, подняла голову, то столкнулась с зеленью глаз. У Лексы перехватило дыхание, она открыла рот и с удивлением рассматривала больно знакомые черты лица. Они медленно поднялись и Кларк как зачарованная следила за Лексой, мягко улыбаясь, а Лекса просто замерла в немом шоке. — Кларк... — прошептала она, смотря в синие омуты. Улыбка на лице девушки пропала и она нахмурилась, продолжая разглядывать Лексу. — Мы знакомы? — с надеждой произнесла девушка. Вдруг внутри Кларк всё взорвалось. И она не могла унять мысль: "Она знает меня. Мы знакомы". Ей было и радостно, и страшно. Её молитвы услышаны? Правда пришла к ней? Лицо Лексы резко помрачнело, когда Кларк не узнала её. Такого ведь не может быть, подумала девушка. "Она не могла меня забыть, только если...", — додумывать свою мысль девушке не пришлось. Почему-то она сразу поняла в чём дело. Она знала что такое стирание памяти препаратом. Они проходили это в учении и знали, что и их самих может настигнуть такая участь. Тогда Лекса поняла, что Кларк была опасна со всеми знаниями и неуничтожаема, потому что её мать была влиятельна. Взгляд Кларк ещё раз подтвердил то, о чём думала Лекса. Девушка смотрела на неё с интересом, но не узнавала. — Извини за это! — произнесла Вуд, кладя блокнот в коробку, которую Кларк прижимала к себе. И, обойдя девушку, направилась к выходу. — Постой, — крикнула Кларк и поспешила вслед за незнакомкой, — откуда ты знаешь моё имя? — Кларк нужны были ответы. Лекса помедлила секунду и холодно произнесла: — Бейджик, — Кларк поникла, оглядывая свой бейджик и считывая: "Кларк Клиффорд". — Ах, да... — белокурая вздохнула. — Лекса, вот ты где! — из-за спины Кларк на Лексу шла Анья. Кларк обернулась и посмотрела на девушку с раскосыми глазами и Бейкер остановилась и встала как вкопанная, судорожно произнеся, — Кларк? — Лекса потёрла себе лоб и замотала головой, пристально глядя на Анью, но уже было поздно. — Нам, правда, пора, — тихо сказала Лекса, — прости, что врезалась в тебя, — девушка болезненно схватила Анью за локоть и двинулась прочь. Лекса всё больнее сжимала чужую плоть, не веря всему, что произошло. Ей почему-то казалось, что эта встреча не должна была произойти. Она смотрела на Кларк и видела совсем другую девушку, не того напуганного ребенка, который изо всех сил защищался, а молодую девушку с осознанным взглядом и спокойствием, и с некой пустотой. — Пожалуйста, Лекса, мне больно, — Лекса отпустила её и замерла. Они были на стоянке и вокруг никого не было. — Я догадывалась, что они это сделают с ней, — произнесла Анья, приближаясь к девушке. — Мне жаль, Лекса, но Кларк во всём, что произошло — лишь жертва. Ты пыталась ей помочь, а я тебе, но каждому своё. Если это её судьба, то так тому и быть, — Лекса лишь мотала головой. — Я должна вернуться, — тихо прошептала она. — Не должна. Послушай меня, — Анья коснулась смуглого лица большим пальцем и стёрла одинокую слезу, — ты не должна возвращаться, тебе необходимо отпустить её. — Но не это ли судьба, — истерично засмеялась Вуд. — То, что я здесь, спустя столько месяцев, не зная где она и что с ней, так столкнулась. Анья, если это не судьба, то что это?! — Анья обняла девушку и прошептала: — Ты не нужна ей. А она не нужна тебе, и всё, что произошло, ещё одно этому доказательство, — Лекса перестала всхлипывать. Эбигейл стояла на лестнице и с ужасом наблюдала за всем, что произошло, затаив дыхание. Вот появилась из ниоткуда Лекса, а затем ещё одна, которую она видела в Аркадии, они о чём-то говорили с Кларк, а затем ушли. Кларк осталась стоять. Ужас вмиг настиг женщину. Кларк постояла минуту и огляделась по сторонам, а заметив мать улыбнулась ей и помахала. Кажется, груз спал с плеч. Она не знала, что произошло, но это облегчение было временным. "Я расскажу ей обо всём! Я всё ей расскажу, когда придёт время. Даже если я не смогу вернуть её воспоминания, я воссоздам их." Она улыбнулась дочери в ответ и скрылась из виду. Кларк медленно дошла до своей машины и, положив вещи в багажник, села за руль. Она не знала что это было, но произошедшее с ней и с теми девушками не покидало её сознание. Может это всё из-за того, что Кларк так хочет увидеть правду? Может она всё это выдумала? Она ехала по просторным улицам, позади оставались дома, здания, деревья, а она всё ехала вперёд, навстречу к новой жизни, в которой не важно, будет ли та правда. "Пусть я и забыла своё прошлое и у меня почти не осталось воспоминаний, но это не важно. Я воссоздам их, я проживу эту жизнь несмотря ни на что!" Что такое судьба? Две жизни, которые родились в разное время и прожили разную жизнь, которые неожиданно встретили друг друга и разделили боль пополам. Две жизни, которые разрушали друг друга и исцеляли. Они находили друг друга и теряли, и вновь находили.— Это конец?
— Нет. Это только начало.