Благие намерения

Кругом царила паника. Люди истошно кричали, старались проломить бетонные стены, выбить суставы друг другу, — лишь бы выбраться из театра сумасшествия, в который были загнаны, как скот. Одному из мужчин, грузному и изрядно вспотевшему, стало плохо: он начал жадно глотать воздух, схватившись за сердце, сминая ткань рубашки натиском толстых пальцев. Некоторое время он еще мог терпеть, но вскоре голова закружилась, к горлу подкатило что-то большое и просящееся наружу, в глазах потемнело. Не разбирая дороги, он двинулся навстречу стоячему потоку людей, пытавшихся пробиться к несуществующему выходу. Еле волоча ноги, больше всего он сейчас хотел найти закуток свободного места, чистого воздуха. Вокруг кричали, что кислорода на всех не хватит, что раз их заперли, то за тем, чтобы тут все передохли, случится это от пуль или чего еще. Брехня это всё, думал он, пока у этих идиотов есть чем дышать — дышать можно и нужно. Мужчина никогда не любил софиты, понаставленные в конференц-залах для телесъемок, а теперь их ласковый убийственный свет, обливавший без разбору противной жарой, казался настоящим плевком в лицо от врага не менее реального, чем тот, кого тут собрались обсуждать. Толстяк также отстраненно думал, идёт ли трансляция этой чёртовой конференции, обернувшейся безумным кошмаром. Меньше он думал о том, что за пределами их клетки есть еще какие-то люди, и уж совсем мало — что значит проникновение террористов на территорию Организации по Возрождению Мира. Перед глазами мелькали галстуки и пиджаки, нос заполняла вонь от парфюма всех поблизости, и на очередном шаге он согнулся пополам и его вырвало. От напора рвотной массы выступили слезы. Сердце продолжало сжиматься в хвате незримого недуга. Зато после судороги ему удалось нормально глотнуть воздуха — вот он, маленький просвет. Обретя в себе силы идти дальше, мужчина чуть выпрямился и стал расталкивать идущих против него. И вот, протиснувшись через еще одно кольцо людей, вместо тошнотворных пиджаков и галстуков он увидел красный ковровый пол и кожаные кресла, расставленные чуть поодаль. Через пару неуверенных шагов он с триумфом рухнул на четвереньки, чувствуя под руками ворс покрытия и песчинки грязи. Сердце начало отпускать, и мужчина стал оглядываться, тупо мотая облысевшей головой. Люди старались прилипнуть к стенам, как будто там было их спасение. Они топтались по трупам охраны, расставленной у дверей. В центре же, у кафедры, аккурат рядом с трупом Рива Туэсти, стоял этот поганый террорист, который все устроил, и нахально ухмылялся, обнажая свои белые зубы, словно никто не мог подойти сзади и отвесить ему пинка за всё хорошее. Вон тот блондинистый парниша, например, у которого очки съехали и висят на одном ухе. Но у него, оказалось, были свои дела. Это стало понятно, когда сквозь волны паники прогремел еще один выстрел. Что-то похожее на силуэт человека за спиной террориста обмякло и рухнуло на землю, тогда блондин что-то завопил, и сломя голову побежал, удаляясь от злодея, к телу, и стал с усилием его трясти, открывая и закрывая рот: толстяку было не слышно сквозь шум, что он говорил. Не сразу мужчина заметил, что в помещении уже появились люди в форме, а рыжий улыбчивый безумец испарился.