Благие намерения

Цон проснулся от непреходящего чувства, которое испытывали многие его коллеги, да и он сам: кто-то за ним наблюдает. Обыкновенно в таких ситуациях лучше не делать резких движений — если под рукой нет пистолета — но почему-то на сей раз тело Турка сделало исключение, и вмиг подскочивший мужчина… больно ударился лбом. Схватившись за ушибленное место, Цон сквозь полутьму в глазах наблюдал, как что-то отдёрнулось подальше от него, что-то светлое и визгливое. Издав слабый не то стон, не то выдох, Турк успокоился и безучастно — насколько это было возможно с затмевающей разум болью от удара — проговорил: — Елена… Девушка снова подскочила поближе и замахала кому-то рукой, обрадованная, по всей видимости, возвращению начальника в царство бдящих. — Проснулся, проснулся! Руд, иди сюда! Судя по недовольному бормотанию со стороны, Турк чем-то серьезным занимался, прежде чем подобраться к Цону. Пришлось присесть. — Я удивлён, — вдруг пробасил Руд, — что ты ещё жив. Боковым зрением мужчина заметил шевеление жёлтого пятна. Ах да, Елена. — Что ты говоришь такое! — девушке не понравилась подобная констатация факта. — Его всего лишь приложило сумкой от парашюта! Из-под неизменных солнцезащитных очков Руда показалась вопросительно выгнутая бровь. — Сумкой? Девушка назидательно подняла указательный палец с намерением что-то сказать, но уже через мгновение сникла. — …Тремя, — Елена виновато опустила голову, расчерчивая пальцем на грубом полотне раскрытого парашюта известные лишь ей узоры. Цону, наконец, удалось сфокусировать зрение и рассмотреть товарищей: смятая порванная одежда, уставшие лица; что Елена, что Руд были все в ссадинах, но никаких серьезных повреждений на первый взгляд не обнаружилось. Мужчина еле заметно пошевелил конечностями, чуть поразгибался туда-сюда — вроде бы, тоже ничего страшного. — …и по камням протащило при посадке, — донеслось до Турка бормотание девушки, продолжавшей самозабвенно возюкать подушечкой пальца по ткани. Почему-то Цон был уверен: если не прервать Елену, то можно услышать ещё много подробностей надругательства над его бессознательным телом. И почему-то об этом не хотелось и догадываться. Турк с трудом подавил зевок и принялся изучать окрестности. Судя по тому, какая тьма стояла вокруг, проспал он недолго, отстранённо лишь подмечая, что в Мидгар они вряд ли успеют. Несмотря на ночное время суток, небо, затянутое грязно-серыми ватными облаками, отливало ржаво-жёлтым, будто плохо скрытый лунный свет пытался дорваться до земли. Прожилки света шли по небосклону неровными трещинами, кое-где углубляясь, кое-где мельчая. Этот противный оттенок, тем не менее, повторялся от горизонта до горизонта, создавая иллюзию тысяч и тысяч лун за облаками. Они оказались в какой-то горной долине, где трава — насколько позволяло судить освещение — оставалась сочно-зелёной вопреки требованиям времени года, а единственными деревьями были сгорбленные грузные пальмы. Где-то вдалеке виднелись огоньки населенного пункта — Цон лишь надеялся, что вертолёт их не слишком сбился с курса, но местность эту никак нельзя было назвать окрестностями Мидгара. В воздухе пахло сыростью и грязью, словно совсем недавно был дождь, но к привычному запаху осенней ночи примешивалось ещё что-то — и Цон был уверен, что чувствовали все, — что-то едва уловимое, почти не поддававшееся обонянию, но вселявшее своим существованием беспокойство и страх. Ни одному из присутствовавших не хотелось приблизиться к разгадке этого странного ощущения. — Вертолёт?.. — Разбился. Далеко, — Руд даже обрадовался прямолинейности Цона. Решение о дальнейших действиях было очевидным, до той степени очевидным, что обозначилось на горизонте в виде маленьких огоньков. Деревенька в долине — вещь не диковинная, но среди Турков повисло немое согласие по поводу странности сложившейся ситуации: откуда ж в маленьком населенном пункте столько неспящих? Это замешательство резонировало со странным ощущением, витавшим в воздухе, а потому сложно было говорить о спокойствии. Турки только с надеждой предполагали, что с наступлением утра все эти порождения ночного бдения найдут свой покой в забвении. Собраться не составило труда, хотя Елена намеревалась прикорнуть прямо на открытом воздухе, и вскоре все трое выдвинулись в сторону деревни. Трава под натиском ботинок нарушала ночную тишину, и лишь изредка путники обменивались незначительными фразами. Расстояние сокращалось медленно, но верно: похоже, Турки недооценили масштабы и дальность населенного пункта. — Клауд, наверное, всё ещё ждет нас, — невесело пробормотала Елена, обращая на себя внимание коллег. — Что будет с Тифой?.. — Учитывая ранения, которые ей чудом удалось пережить, я больше беспокоюсь за Страйфа, — проговорил Цон, не для Елены даже — для себя. — Если не найдем способа добраться до Мидгара к рассвету — кто-нибудь из патруля их обнаружит… В любом случае, медпомощь у них неплохая. Девушка не знала, что ответить, и разговор закончился, так и не начавшись, хотя вместо привычного расстройства в голове царила пустота. У Цона был план действий — а это главное. Чтобы хоть как-то отогнать желание уснуть, Елена задумалась о местности, в которую они попали. Единственный горный массив около Мидгара располагался к югу — почему-то думалось, что здесь они и высадились. Но как далеко? С какой стороны? Рука, опережая мысли, полезла в карман пиджака, вытягивая удивительно целый мобильный телефон… впрочем, что-то повредилось при падении — не разрядился же, в самом деле! — и устройство наотрез отказывалось отвечать на любые манипуляции. — Ру-у-уд, у тебя телефон работает? Турк хмыкнул и полез за сотовым. Судя по молчанию с его стороны, его аппарат тоже не выдержал череды странных событий, случившихся с неудавшимися спасателями. Теперь любопытные лица были направлены на спину начальника, шедшего впереди. — Не работает, — проговорил он не оборачиваясь. — Хотя меня-то «по камням протащило при посадке». Снова подступила подавляющая тишина. Оставалось лишь надеяться, что в деревушке будет хоть какое-то средство связи. Следующий сюрприз подстерегал их на подступах к деревеньке — прошло достаточно времени, когда начали виднеться очертания домиков, и пришлось спуститься по пологому склону, чтобы затем снова подняться — и дойти уже, наконец. Поначалу Турки приняли странное образование, похожее на набор сводчатых арок, за причуду архитектора, но когда подошли поближе, замешательству Цона не было предела. Подъем украшала аллея с вытоптанной плешивой тропинкой, и мраморно-белые стволы деревьев, которые сначала приняли за искусственную диковинную постройку, росли не вверх, а выгнувшись в дугу, напоминая тем самым отполированные ветром рёбра громадного скелета; деревья располагались близко друг к другу, причудливым образом переплетаясь — будто кто-то сложил костлявые пальцы в замок, и в самой аллее стояла непроницаемая, почти осязаемая тьма. На деревьях, бледно освещенных у входа, темнели пурпурные плоды. — Белая Банора, — констатировал Руд. — Я думала, они нигде больше не растут… Всё это похоже на какую-то плохую шутку, думал Цон. Пальмы, горы — и эти яблоки. Что дальше?.. — Генезис Рапсодос родился и вырос в Баноре, — Турк подошёл к аллее и потрогал одно из деревьев. Настоящее всё-таки. Елена издала слабый возглас удивления. Кажется, теперь и к ней пришли в гости странные мысли, терзавшие двух других Турков. — Это что… новое убежище Генезиса? — пролепетала девушка, приблизившись к начальнику. — Всё это время, рядом с Хилин!.. И правда. В тех же горах, где находилась резиденция Шинры… С другой стороны, вполне логично сделать убежище труднодоступным, и горы к югу от Мидгара были самым предсказуемым вариантом. — Кто знает, — поспешил унять беспокойство Цон — тщетно, впрочем. — Белая Банора — довольно известный сорт, так что неудивительно, что где-то её ещё пытаются вырастить; об аллее из этих деревьев ходили чуть ли не легенды, — Турк пригнулся, прищуренно рассматривая темноту прохода, потом упрямо затряс головой, прогоняя глупые догадки. — Будто Рапсодосу делать больше нечего, как растить яблони. Руд и Елена выразили нестройное согласие, присоединяясь к Цону, который уже исчез во тьме древесного туннеля. Внутри оказалось не так темно: через десять-пятнадцать метров аллея, очевидно, уходила вверх, и бледным призрачным светом вдалеке белели стволы деревьев. Когда путники дошли до освещенного места, над головой уже было видно вздутые желтоватые вены ночного неба. Елена поёжилась при виде такой картины; её всё не покидало ощущение, что небо это было застывшим отражением чьего-то отчаянного крика. И потому она вздрогнула, когда тяжелая рука Руда легла ей на плечо. — Взбодрись, — послышался его бас, — тут главное — фантазию не включать. Девушка несколько раз кивнула, и они продолжили путь, нагоняя ушедшего вперёд Цона. Наклонная часть туннеля оказалась гораздо длиннее горизонтальной, и подъем вышел круче, чем казалось вначале. Когда, подуставшие, они всё-таки добрались до выхода, им предстала заветная деревенька. Местечко было небольшое, несмотря на выводы Турков. В обозримых окрестностях насчиталось всего-то с десяток домиков, рассеянных по долине; кое-где шли незамысловатые заборчики, ограждавшие широкую песчаную дорогу, которая заканчивалась площадью с колодцем в центре. У некоторых домов виднелись ветряки, лопасти которых застыли в ночной полудрёме и лишь едва покачивались. Но иллюзию провинциальной деревушки, ведущей размеренный образ жизни, нарушал один-единственный факт. Неудивительно, что свет проникал даже в причудливую аллею — а ведь сначала Цон и остальные думали, что видимость хорошая из-за неба. Во всех домах было светло, как днем. И хорошо бы, что светло — но кромешная тишина, казалось, была здесь ещё гуще, чем там, внизу. — Может, у них что-то случилось? — слабо подала голос Елена, делая судорожный выдох. — Или от чего-то сбежали, — как всегда вовремя ввернул Руд. Заработав укоризненные взгляды от Елены и даже Цона, он поспешил исправиться: — Ну, вертолёты в провинции не каждый день разбиваются. — По-твоему, полная иллюминация горной деревни в мире без Мако — легко воплощаемый в жизнь пустяк? — Турк подрагивающими пальцами обхватил свои темные волосы, будто надеясь собрать их в хвост. — Оставлять свет во всех домах — непозволительная роскошь. Руд слышал дрожь в голосе начальника, знаменующую не то раздражение, не то волнение. — В этой деревне он включен не случайно, — продолжал Цон. — Сюда просто должен был кто-то прийти. И этот кто-то… — взгляд его упал на груду камней под развесистой банорской яблоней, более высокой и плодоносной, стоявшей особняком от сада-аллеи. — Этот… кто-то… Турк не договорил; он устремился к большой яблоне, которая привлекла его внимание. Руд и Елена обменялись озабоченными взглядами. Цон присел под навесом ветвей и стал что-то бормотать, всматриваясь в булыжники. Его подчиненные лишь услышали: — …могила свежая… с вертолета… не помню, чтобы подъем был таким крутым… Елена, кажется, не на шутку обеспокоилась. — Что с ним? Руд лишь покачал головой, сохраняя молчание. Цон тем временем поднялся, невозмутимо стряхивая с брюк пыль. Их мысли были во многом схожи и сплетались в одно слово. Нибельхейм. — Может быть, могила — всего лишь совпадение, — проговорил темноволосый Турк, поднимая взгляд к большому дому, стоявшему совсем недалеко. — Здесь всё будто бы не совсем так. В сравнении с остальными домиками это строение было поистине роскошным. Оно резко контрастировало красотой отделки, изысканностью оконных ставен и дверей — и, конечно же, размерами. Единственное, что роднило его с другими постройками — во всех без исключения окнах горел свет. Турков посетило ощущение пристального наблюдения, но ни в одном из оконных проёмов не промелькнуло и тени — проглядывалось лишь затейливое убранство комнат. Значит, здесь всё-таки кто-то жил… или живёт. Цон уверенными шагами подошел к дому, лицом к лицу сталкиваясь с резным дверным молотком входной двери, по форме напоминавшим голову быка. Турк коротко взглянул на Елену и Руда и аккуратно постучал. Сначала ему послышалось, что кто-то шмыгнул куда-то вглубь дома, но стоило ему прекратить стук — как ощущение исчезло. Тишина была настолько невыносимой для него, что мужчина постучал ещё раз, настойчивее, будто пытался избавиться от отсутствия звуков. Снова ничего. Цон почувствовал, как вскипает в нём необъяснимое раздражение, и забарабанил кулаком по двери, пока ещё вежливо интересуясь, есть ли кто в доме. Кто бы там ни жил, отвечать они не собирались. Безмерно разозлённый, Турк перешёл на крик, создавая вокруг себя настоящий шумовой хаос. Елена, ошарашенная поведением начальника, не выдержала. — Цон, хватит! Хватит! — она было хотела рвануться вперед, но крепкая рука Руда подхватила её за плечо. Вутаец дёрнул за ручку двери: не заперто. Он бросил короткий взгляд в сторону коллег и резко открыл дверь. Руд и Елена даже не сразу поняли, что произошло. Из дверного проёма со страшным грохотом вырвалась какая-то угловатая серая масса, которая в считанные мгновения сбила с ног и поглотила Цона. Девушка, и так пребывавшая на грани, молниеносно схватилась за пистолет и выпустила пол-обоймы в безразмерное нечто, всё вываливавшееся и вываливавшееся из злосчастного дома. Её коллега был более хладнокровен. Он быстрее понял, чем на самом деле был враг, которого отчаянно пыталась расстрелять Елена, а потому в несвойственной ему манере рявкнул: — Прекрати! — и вышиб пистолет из рук. Девушка ошарашенно наблюдала, как Руд кинулся к входной двери и навалился на неё, пытаясь прикрыть или хотя бы отвести поток в сторону, но всё остановилось так же внезапно, как начало движение. Тогда и Елена осознала, что случилось на самом деле. Вместе с другим Турком они быстро разобрали завалы, обнаруживая под грудой недоумевающего Цона. Тот чувствовал себя не слишком комфортно, будучи избитым острыми краями переплётов и гравитацией. Тяжело дыша, он поднялся на ноги и схватил одну из множества книг, решивших на него наброситься. — Ты как? — пробасил Руд, поправляя очки; дышал он не менее тяжело, несмотря на попытки выглядеть невозмутимым. — Вполне, — Турк изучал книгу, которую подобрал. — Лучше, чем если бы меня съел монстр, которого Елена хотела расстрелять. Девушка тщетно попыталась что-то возразить: уж слишком поглощен был Цон находкой. Тогда она последовала его примеру и тоже принялась рассматривать предмет из коллекции у ног. Стоило ли говорить, что книги, вырвавшиеся из входной двери, были абсолютно одинаковыми? Мраморно-белая твёрдая обложка — от которой неслабо досталось её начальнику — и золотое тиснение, составлявшее витиеватый узор на корешке и лицевой стороне да красивые буквы, складывающиеся в заветное слово. — Таинственная бездна — Богини нашей дар, — продекламировал Цон и захлопнул томик поэмы. Проходя по груде книг, то и дело норовивших выскользнуть из-под ног, Турки зашли в дом. По молчаливому согласию все достали оружие и теперь бросали внимательные, осторожные взгляды на малейшие признаки беспорядка. Впрочем, беспорядка почти не было — за исключением горы книг, рассыпавшейся при попытке войти; всё сияло образцовой чистотой, а маленькие сувениры на полках, картины с изображением диковинных пейзажей на стенах, казалось, оставили здесь по ошибке. Цон не стал делиться опасениями с остальными, поэтому пуще других ждал встречи с таинственным обитателем, который — он был уверен — исчез где-то в недрах дома. На первом этаже никого не нашли, и они вместе отправились на второй, где порешили снова разделиться. Верхний уровень здания представлял собой длинный коридор с дверьми по обе стороны, и наибольший интерес для Турков представили комнаты для гостей и две спальни, одна из которых, по всей видимости, принадлежала супружеской паре, а другая, вероятней всего, их отпрыску. Именно в последней, спустя несколько минут тщетных поисков, оказались трое спутников. Роскошь не минула и этой спальни, но Турки решили не считать её гостевой, ибо тут и там были расставлены, развешены мелочи, свидетельствовавшие о постоянном присутствии если не жителя — то воспоминания о нем. Дутые пухловатые шкафы и комоды из красного дерева, находившие своё место в предыдущих комнатах, были потеснены стройной мебелью цвета слоновой кости, выглядевшей строже, но с тем горделивей своих добродушных соседей. Над светлой кроватью — уж не из белой ли баноры? — висела стилизованная под старину карта мира, на которой жирными красными точками были отмечены два города — Банора на Южном континенте и Мидгар — на Восточном. Единственный предмет мебели, выбивавшийся из общей цветовой палитры, стоял у окна. Незамысловатое бюро, словно бы случайно забытое здесь какими-то бедными хозяевами, опиравшееся на четыре хлипких ножки, под тёплым оранжевым светом лампы выглядело жалко, сиротливо. Многочисленные ящички и раскиданные по столешнице бумаги смотрели на гостей через полуприкрытое веко округлой крышки, и в том месте, где крышка эта должна была касаться деревянной поверхности, шла желтая полоса, прерывавшаяся лишь металлическим пазом в центре. Создавалось впечатление, что хозяин был вспыльчив и небрежен, однако что-то заставляло его удерживать этот нелепый предмет мебели в доме — и даже активно им пользоваться. Чёрный ключик, который никто поначалу и не заметил, торчал из маленькой скважины и был не до конца повернут, обнажив тем самым тёмный зуб замка. Цон осторожно подошёл к диковинной находке и отодвинул крышку вверх до упора, обнажая содержимое. Некоторые ящики были приоткрыты, и в них желтоватыми конвертами светлели многочисленные письма — похоже, хозяин увлекался перепиской, причем послания приходили чуть ли не со всего света. Турк достал одно из них, с особым волнением вглядываясь в адрес получателя, потом ещё одно, ещё одно… Непохожими друг на друга почерками неумолимо повторялись одни и те же строчки: «Банора Генезис Рапсодос» — Да что здесь происходит?! — Цон не мог скрыть своего замешательства, как бы тихо он это ни произнес. Кому потребовалось восстанавливать уничтоженную десять лет назад деревню? Почему Восточный континент? Изрядно побледневший, мужчина повернулся к товарищам, протягивая охапку найденных писем. — Взгляните, — Руд принял стопку и отдал половину озадаченной Елене, поспешно убравшей пистолет в кобуру. Цон же повернулся обратно к бюро: — Просто взгляните… В закрытых ящиках лежали письменные принадлежности самого разного толка: от чернильницы с пером до обычной шариковой ручки — да плотная бумага, в уголке украшенная узорчатым оттиском. Осмотрев всё, что только было можно, Турк перешёл, наконец, к самому явному и интересному — столешнице. Два листа бумаги почти у края, частично исписанных красивым почерком, закрытая записная книжка у самой стенки и брошенная в угол ручка — вот что было по-настоящему интересно распалившемуся сознанию мужчины. — Цон, — окликнул его басовитый голос Руда. Обернувшись, Турк увидел чистые листы бумаги в его руках. — Все письма. — Ни слова, — закивала Елена. Начальник тяжело выдохнул и подозвал обоих к себе. Взяв первый листок, который на поверку оказался вырванным из какой-то тетради, он зачитал: — «Из многих ошибок, совершенных человеком, ярчайшими бриллиантами считаю две: Мако и Дженова. Не стоило строить реакторы. Не стоило уничтожать Проклятье, посланное с небес. Всё, что происходит со мной, есть следствие этих двух бед; не я был первым, не я буду последним. В который раз выражаю надежду, что никто не прочтет эти строки, ведь одиночество здесь совершенно невыносимо». И вот вторая, — Турк отложил записку в сторону и взял другую страничку: — «Безумие подкрадывается всё ближе. Как иначе объяснить мою страсть к письму в последнее время? Вот несколько советов вам, несуществующие путники: не думайте слишком много, не ройте могил и не надейтесь добраться до другого города. Остальное зависит только от вас». — Чернилами писали, — кивнул Руд, внимательно всматриваясь в строчки. Елена вытянула один из листков у Цона и принялась скрупулёзно его изучать. Много времени ей не потребовалось: — Почему на обратной стороне… — она выдержала драматичную паузу и показала остальным: синей, едва пишущей ручкой там было размашисто выведено «2/3», — номер страницы написан ручкой? Ты не находил третью? Темноволосый Турк озадаченно посмотрел на свой листок. С обратной стороны той же ручкой было наспех выписано «3/3». Похоже, запись была сделана позднее, чем чернилами — ведь не было смысла сначала нумеровать страницы? — Но чернила не смазались, — уточнила Елена, будто читая его мысли. — Значит, их подписали намного позже? И где тогда первая?.. Цон вспомнил о записной книжке в пухлом кожаном переплете, покоившейся на столе. Молниеносно схватив находку, Турк первым же делом взялся за обложку и перевернул дневник, в веере раскрытых страниц подмечая, что порядочная часть страниц вырвана. К удивлению остальных, на пол вылетел ровно один листок, на котором той же пастой было написано: «1/3». Ощущение необъяснимого страха, до того подавленное азартом поиска и исследования дома, снова вступало в свои владения. Что-то подсказывало Турку: в доме все-таки кто-то есть, и последняя записка должна пролить свет на эту загадку. Елена подняла листок и дрожащими руками перевернула. Резко контрастировали с предыдущими двумя записками синие чернила всё той же шариковой ручки, и запоздало Турки подумали, что первая записка — фальшивка, которую подкинули к двум другим, расставив подходящие номера. Но почерк — почерк принадлежал автору двух первых посланий, хотя буквы были узки и скошены, а строчки накладывались одна на другую. «Оно снова пришло. Я слышу тяжелые шаги. Богиня оставила это место, пора и м» Дальше линия уходила резко вниз и обрывалась. Так же резко ухнуло сердце троих Турков, когда в коридоре послышался устрашающий грохот. Продолжался он около секунды, но был так оглушителен и внезапен, что все схватились за оружие. В следующие мгновения, когда звук уже прекратился, но ещё стоял в ушах, они тщетно прислушивались к наступившей тишине, нацеливаясь на дверной проём. Ещё несколько секунд — и Елена, чертыхаясь, выбежала в коридор, так что Цон и Руд не сразу поняли, что случилось. Она быстро нашла то, что искала. Её приоткрытые тонкие губы мелко задрожали, а глаза расширились от смеси удивления и испуга. «Перед глазами, прямо перед глазами! Мы же… мы же проверяли весь дом, так? Мы ведь никого не нашли?..» В нескольких метрах от Елены стояла, бесшумно покачиваясь, высокая мужская фигура. Зрение девушки выхватывало случайные фрагменты из внешности в порядке, не согласованном с логикой. На широких плечах черными лохмотьями висело какое-то подобие майки, на ногах — рабочие истертые штаны, заправленные в огромные сапоги. Руки в толстых перчатках по локоть держали тяжёлую, упёртую в пол чёрными зубьями цепную пилу, но наибольшее впечатление на Елену произвела последняя деталь. Лицо закрывала ровная белая маска, в которой единственными отверстиями были прорези для глаз. Кроваво-красные огоньки выглядывали из тьмы под дешёвым пластиком, и девушка понимала, на что смотрит это чудовище. Смольно-чёрные пряди беспорядочной длины свисали и торчали во все стороны, самая длинная из которых обрамляла маску с правой стороны, едва не доходя до бледных крупных ключиц. Ярко-красные угольки продолжали следить за жертвой, когда голова его склонилась вбок и продолжила поворачиваться таким неизъяснимым образом, которого никогда бы не позволило человеческое строение. Плавно и бесшумно подбородок, подобно секундной стрелке, очутился там, где у людей лоб, и пакля волос безвольно повисла внизу, на манер бороды. Но голова продолжила движение, и, совершив полный оборот, гость сделал шаг вперёд, заводя пилу. В ту же секунду во всех домах погас свет, и до Цона и Руда донёсся пронзительный девичий крик.