***
Икэй не совсем понимал, что значила эта партия. Он никогда не увлекался шахматами — а виноватое замечание Рива о неумении играть, приправленное добродушным смешком, посылало по позвоночнику дрожь нервного возбуждения. В тот день ярко, резко светило солнце, светило пустынным белым светом, делая кабинет строже, чище, правильней. Несмотря на усилия небесного тела, впрочем, мысли путались, одна наслаивалась на другую, переплетаясь с третьей. Партия была в самом разгаре — но Икэй, конечно же, думал совершенно о другом. На лице Рива играла блуждающая улыбка, которую он как бы ненароком пытался скрыть за сложенными в замок пальцами. Его располагающий внешний вид, кажущаяся мягкость и добросердечность — Корнуолл воспринимал эти особенности наиболее остро, ненавязчиво поглядывая на расслабленного начальника. Он сделал ход. — Всё это, конечно, увлекательно, — пробормотал Икэй почти под нос, — но работа имеет обыкновение не ждать. Вы ведь позвали меня по какому-то делу? Туэсти победно улыбнулся в ответ, почти довольно прищуриваясь. Икэй от злости скрипнул зубами, пытаясь сдержать порыв бессильной ярости. Ансем — Корнуолл ведь доверял ему! — а тот продал его при первой же возможности, намекнув, по всей видимости, командиру, у кого и какие мысли в голове завелись. Ученый уже пообещал себе, что из-под земли достанет этого бывшего Подземного, если потребуется. Если он выйдет живым из этого кабинета, то сам докопается до правды. Без чьей-либо помощи, без фантомных компромиссов, без лживых обещаний. — У вас есть секреты, Икэй? Правый глаз нервно дернулся от официального тона Туэсти. Нельзя медлить с ответом. — Вы ведь знаете, что я скажу, — Корнуолл попытался изобразить удивление, сосредоточенно хмуря брови; голос вдруг предательски сел. — У всякого человека есть секреты. «Правда, Рив?!» — мысленно закончил Икэй, наблюдая за внешней беспечностью оппонента, всеми фибрами души желая высказать мысль вслух. Несмотря на усилия, его трясло от неконтролируемого гнева, природу которого он и сам не мог объяснить. Глава ОВМ уже не скрывал иронической улыбки. — Верно, — Туэсти изобразил искреннюю заинтересованность. — Но ваши секреты — особенные. Как и вы сам. Коротким движением он взял офицера и изящно поставил фигуру на место ладьи, безымянным и указательным пальцами убирая павшую боевую единицу. Икэй с беспокойством наблюдал. — К делу, — Рив откинулся на спинку стула. — Жизнью так сложилось, что я доверяю людям. Иногда — слишком доверяю. Я сам обманывал, предавал, угрожал — и всё равно доверяю. Когда кто-то пытается вставить мне нож в спину, я продолжаю доверять, — Туэсти недобро сверкнул взглядом, и на лице ученого отразился испуг. — Понимаете? Пульс у Корнуолла участился. «Проклятье, Ансем! Ты всё-таки меня предал!» Он удивлялся своей неподвижности, своему внешнему безразличию — ведь хотелось рвать и метать. Язык вмиг стал неподъемно тяжелым, и ответа Рив так и не дождался. Туэсти потянулся в карман и выудил оттуда маленькое устройство. Икэй забыл о былом негодовании и вмиг похолодел. Липкие пальцы страха сдавили шею. — Это ваш микрофон, — все тем же беспечным голосом отметил Рив; лицо его, однако, приняло выражение неодобрительной строгости. — Я полагаю, это обстоятельство позволяет нам пропустить бессмысленные танцы вокруг да около и перейти к сути. — К сути!.. — Икэй выкрикнул это неожиданно даже для себя. Рив кивнул. — Вскоре состоится большое мероприятие, и мне потребуется твоё содействие — нет, твоя помощь. Помощь? Он не ослышался? Домини, угрожавший ему свободой Ланы, её жизнью, не принимавший отказа по определению — говорит о помощи?! Неужели этот разговор… Икэй замер, как громом поражённый. Он ведь за сутки ни разу не задумался о том, что запись имела какую-то ценность! Естественно, Рив не хочет, чтобы она попала к третьим лицам. Затем он и пригласил Корнуолла: сам человек не представляет никакой угрозы для него, но где-то лежит проклятый файл… — А если я откажусь? — с вызовом бросил Корнуолл, подаваясь вперёд. Наведенная бравада далеко не соответствовала его душевным метаниям. Ведь Икэй… Икэй не потрудился даже записать то, что слышал! У него не было никаких доказательств… ничего! В то время как Туэсти руководил самой влиятельной организацией на Планете и готов был к решительным действиям. Страшно. Было чертовски страшно. На лице Рива отобразилось разочарование. — Тогда доверительных отношений построить не удастся, — мужчина тоже подался вперед, оказавшись с Икэем лицом к лицу. Корнуолл с трудом подавил желание отшатнуться. В черных глазах Туэсти плескалось столько холода, расчета и власти, что захватывало дух. Как он мог так долго скрывать всё это? Шин-Ра… вся верхушка их прогнила ещё до того, как упал Метеор, и так глупо было допускать само существование исключений!.. Икэй сделал глубокий выдох. Рив не знает, что записи не существует. Он просто злится. — Что мне до вашего расположения? — презрительно сощурился Корнуолл, чувствуя кончиками пальцев обжигающую власть над оппонентом. — Человека определяет не слово, а дело! — Ты будто бы не понимаешь, — Рив хищно улыбнулся. — Я предлагаю тебе шанс довериться друг другу. Моя жизнь будет зависеть от твоей исполнительности. А когда всё закончится — ты получишь ответы. И я тоже получу ответы. Это акт взаимопомощи, Икэй — не больше, но и не меньше. Корнуолл всерьёз задумался над его словами. Взгляд его упал на шахматную доску, где белая тура красовалась прямо под носом у его короля. — Подумай о своей королеве, — услышал он от Туэсти и взметнул взгляд вверх: тот продолжал смотреть на Икэя с ожиданием, даже с надеждой. — Много ты сможешь ей дать в нынешнем положении? — Я… — Корнуолл чуть не задохнулся от потока эмоций, вдруг нахлынувших на него без предупреждения. Похоже, именно этого Рив и добивался. — Конечно же, ты можешь подумать, прежде чем дать ответ. Икэй нервно закусил губу, всматриваясь в ситуацию на шахматной доске. Как получилось, что он лишь теперь осознал истинное положение дел? Почему так легко было вести его в нужном направлении? Подавленный, он разглядывал фигуры, отмечая ненароком расположение каждой, и неизвестно, сколько времени провел за этим занятием. Туэсти продолжал терпеливо ждать, подстегиваемый, по всей видимости, азартом триумфа. И тут Корнуолл увидел ход, который скрылся от главы ОВМ. Ход королевой. Наверное, именно это обстоятельство подтолкнуло его к третьему решению из двух. Наверное, именно поэтому Икэй решился. Осторожно, будто боялся сломать, он подхватил заветную фигуру и поставил в нужную клетку. Рив, улицезрев ход противника, подрастерял свою уверенность: брови его взметнулись, глаза расширились, а рот чуть приоткрылся в порыве удивления. Икэй не дал ему возможности и слова сказать. — Шах и мат, Рив, — Корнуолл поднялся; болезненное оживление горело на его лице. — Мне пора работать. Над вашим заманчивым предложением я, конечно же, подумаю. Туэсти приподнялся следом и, вернув себе в считанные секунды доброе расположение духа, пожал руку оппоненту, после чего Корнуолл покинул кабинет, вежливо поблагодарив за игру. Глава ОВМ остался один. Напряжение, царившее в кабинете, быстро рассеялось, словно и не состоялся разговор, определивший план их дальнейших действий. — А ведь сработало, — рассеянно пробормотал Туэсти, разглядывая сыгранную партию, и улыбнулся. — Очень полезный трюк. В крохотном наушнике, который и не видно было под чёрными прядями, раздался легкий смех. — Всегда пожалуйста, — весело ответил голос на связи. — Думать за двоих намного легче. Рив взял резную фигурку, ощущая под пальцами приятную гладкость и прохладу отшлифованного дерева. Что сказать — королева. Он повертел её в руках, словно тут таился какой-то секрет, и крепко сжал в ладони. — Жаль лишь, что с нашей целью всё не так просто.***
Икэй вышел из кабинета, полный мрачной решимости. Настало время действовать, быстро, неожиданно и — самостоятельно. Его гулкие шаги раздавались по просторному коридору. Время было рабочее, на глаза то и дело попадались коллеги, знакомые и не очень. Но Корнуолл словно шел один. С гордо поднятой головой он преодолевал расстояние до лифта, на деле и не замечая прохожих, но вовсе не из высокомерия. Люди, шедшие за ним, шедшие навстречу — все они и не подозревали, что их общий руководитель выстроил ужасные тактики, благодаря которым двое его боевых товарищей — те, кого обычно называют друзьями — уже полегли где-то, прикрытые плотным саваном забвения. Стена, которой когда-то Корнуолл отгородился от людей, стала ещё выше. «Я должен думать сам. Я должен сам определять своё будущее», — Икэй смотрел на своё отражение в зеркальной стене лифта, смотрел напряженно, словно пытался перехитрить собственного двойника в посеребренном искаженном мире. План в голове выстроился сам собой, оставалось лишь грамотно сыграть свою роль. Звонок. Подумать только — Корнуолл даже не отключил телефон перед встречей с Ривом. Перед глазами уже светился номер абонента, пошатнувший стройность мыслей, которые Корнуолл так долго лелеял. — Я решил, — голос был грубым, раздраженным, властным. Икэй резким движением нажал на кнопку остановки лифта. Доля секунды, отдавшаяся легкостью во всём теле, спутала без того неровный узор предполагаемых действий. Он никогда не умел вести переговоры, и сказать, что сейчас Корнуолл жалел о наспех принятом решении — ничего не сказать. — Локхарт трогать нельзя, — как можно тише и тверже отцедил ученый. — Она нужна живой и невредимой. — Знаешь, дружок, — на том конце послышалось чирканье спички и шипение пламени, — твои сведения мне ничего толкового не принесли, а раз пользы от этой наводки ноль-повдоль, то чихал я на твои требования. И только попробуй мне завести песню про общее дело — эта женщина якшается с Шинрой, с такими разговор короткий. Отражение Корнуолла скривилось, оскалив зубы. — Тогда будь готов, — стараясь не терять твердости в голосе, заверил Икэй. — Ты впадешь в такую немилость, что внукам аукнется. Если они вообще будут. На том конце провода послышался глубокий вдох, который делают обычно, когда затягиваются сигаретой. Потом такой же глубокий выдох. — Девчачьи угрозы — конечно, в духе таких лицемеров, как ты. — Это не угрозы, — Корнуолл не стал дожидаться ответа и закончил вызов. Как ни в чем не бывало, Икэй связался с лифтёром, и через несколько напряженных минут кабина продолжила движение. Чёртов террорист. Этот идиот не видит дальше собственного носа — как такой чурбан вообще возглавил кучку ненавистников Шин-Ра? Телефон снова зазвонил. — Шут с тобой, — слышно было свистящий вдох. — Заберёшь свою Локхарт и покатишься к чёрту. Икэй снова завершил звонок, но теперь сделал это с большим удовлетворением. Хотя бы с одной проблемой разобрался — да что разобрался! — будто бы гора с плеч свалилась. Он устало выдохнул, и лицо его сделалось жалким, обезображенным облегчением. При возможности Корнуолл даже не погнушался бы прижаться спиной к злосчастному зеркалу и обессиленно сползти на пол — но только не сейчас. Подскочивший к открывшимся дверям ассистент был безумно рад видеть бывшего коллегу. Он долго и упорно расспрашивал о делах Икэя, а когда получал очередной пространный ответ — виновато белозубо улыбался, хватаясь за короткие чёрные кудри. Корнуолл вновь почувствовал, будто общается с коллегой через стену, запоминая лишь его оживленные жесты. Вместе они дошли до лаборатории, где хранились остатки от грандиозного проекта, ещё недавно занимавшего весь отдел. — Я не знаю, зачем… — неуверенно бормотал парень, но оба понимали, какое невероятное предвкушение сейчас клокочет в нём. Так просто забросить исследование с подобным потенциалом казалось просто кощунственным. Они зашли в комнату с препаратами, игриво поблескивавшими под светом лабораторных ламп. Корнуолл летящим движением набрал код на панели, и дверца шкафчика услужливо подалась вперёд. — Готовься, — Икэй взял препарат и закрыл дверцу, вылавливая взгляд ассистента в слабом стеклянном отражении. — Сегодня должны прийти данные. Тот оживленно кивнул, обрадованный инициативе главы отдела.***
Ансем всё же прислал сообщение. В нём был адрес, где таинственный координатор предлагал встретиться. Икэй знал этот район, а потому не замедлил с визитом. Как и другие вновь воздвигнутые каменные джунгли Эджа, здесь было мало растительности; бетон лежал ровными полосами, простирался вдаль и взмывал к небесам, идеальными линиями отгораживаясь от неба и сам от себя. Солнце спряталось за набежавшие тучи, слышно было приближающиеся раскаты грома. Ему открыли без лишних слов. Икэй встретился с взглядом холодных серых глаз, немного уставшим, но готовым ко всему. Ансем был одет в просторный свитер, воротник которого плотно облегал крепкую шею, и свободные брюки. В первый миг он чуть поморщился, увидев гостя, но молча отошел в сторону, пропуская вошедшего; вернулась та добродушная улыбка, которую Корнуолл наблюдал при каждой встрече. Дверь с лёгким звуком закрылась, и Ансем вознамерился что-то сказать. В глазах ученого блеснул дьявольский огонёк, который его товарищ заметил слишком поздно. В следующее мгновение Икэй резко схватил Ансема за плотную ткань и в два шага припёр к стене, продолжая при этом яростно трясти мужчину. Его самого трясло от необъяснимой злобы, которая, казалось бы, была давно погребена под холодным расчётом. — Ансе-е-е-м, — прорычал Корнуолл, приблизившись к нему вплотную. — Сволочь!.. К счастью или несчастью, Икэю было довольно легко изобразить негодование, потому как в душе всё клокотало. Этот человек предал его, человек, которого он считал достойным доверия! Наверное, мрачно думал Корнуолл, не прошло и нескольких минут с момента прочтения его сообщения — Ансем тут же ринулся докладывать. Сжавшаяся в кулак рука молниеносно достигла его лица: все волнения, все страхи, которые Корнуоллу пришлось пережить за эти месяцы, пытались найти выход в этом ударе. Икэй уже предвкушал его растерянное, злое лицо с припухшей щекой — может быть, даже с дорожками крови… Но удара так и не последовало. Цепкие пальцы больно сомкнулись на запястье, являя феноменальную реакцию бывшего солдата. Хоть Ансем и выглядел растерянным, под добродушной маской крылась невысказанная угроза, которая несколько охладила пыл Корнуолла. Лишь теперь до него начало доходить: этот человек мог пресечь его нападение ещё у порога, но почему-то дозволил случиться тому, что случилось. — Что на тебя нашло? — тихо, мягко вопросил Ансем, оставаясь неподвижным; лишь пальцы смыкались всё цепче. — Отпусти. Побелевшие губы Икэя задрожали, но кулак, стиснувший ткань, разжался. Словно в благодарность, Ансем выпустил занесённую для удара руку и вышел на кухню, молчаливо приглашая следовать за ним. Корнуолл, до того пребывавший в некоем подобии оцепенения, тряхнул головой, приходя в чувство. Не забывай, зачем ты здесь, Корнуолл. — Что на меня нашло!.. — в считанные секунды Икэй обогнал его и вновь оказался лицом к лицу. — Я доверял тебе, черт возьми! А ты предал меня! Наступила тишина, сопровождаемая душераздирающим рокотом грома за открытым окном. Ученый слышал электронный писк дешевых часов, которые заприметил ещё при попытке нагнать хозяина дома. — Всё, что я сделал — предложил встретиться, Корнуолл! — отцеживая каждое слово, проговорил Ансем; взгляд его был тяжёл и надменен, а губы кривились в странной усмешке. «Над чем ты насмехаешься?! Над чем?!» — кричало всё в госте, и он почувствовал себя незначительней, меньше — будто было куда… Такое впечатление пытался произвести Икэй, хотя, к его глубокому разочарованию, оно было недалеко от истины. — Ты ведь сам сказал, что узнал что-то про Домини, — вкрадчиво, гипнотически мягко продолжил Ансем. Полумрак кухни озарила ослепительная голубая вспышка, гротескно, зловеще вычерчивая силуэт координатора. В тот миг ученый осознал, что в своих страстях к уничижению эти двое — Ансем и Туэсти — до боли схожи. Внезапный яркий свет исказил зрение Икэя, и перед глазами заплыли разноцветные пятна. — И теперь я ещё с ним поговорил! — почти прошептал Корнуолл, наблюдая, как меняется в лице его собеседник. Весь яд, весь цинизм его наружности схлынул так неожиданно, что Икэй невольно подивился. На смену внешней беспечности пришёл плохо скрываемый гнев. Ансем был зол, очень зол. Даже его густая шевелюра с проседью, уже достававшая до затылка, казалась более неряшливой, растрепанной во внезапном порыве этого человека, стоявшего так близко, но оказавшегося так далеко от Корнуолла в своих убеждениях и ценностях. Парень вдруг понял, что не слышит более звуков дождя и грома; даже раздражающее пищание электронных часов перестало для него существовать. Думалось лишь, что сама судьба остановила время, дабы помочь ему высказать то, к чему не поворачивались ни мысли, ни язык. — Домини — это… «Корнуолл, наберись смелости! Скажи это!» — кричало ему измученное подсознание. Даже Ансем подался вперёд, усугубляя гримасу гнева. — Это… — Икэй шумно выдохнул, — Рив Туэсти. Снова яркая вспышка разбередила двинувшееся к восстановлению зрение. Снова поплыли круги перед глазами. В измученный тишиной слух вновь ворвались раскаты грома, похожий на помехи шум дождя — и раздражающий писк часов. Его собеседник пошевелился. Руки медленно поползли вверх, скрещиваясь поверх груди, и пальцы ухватились за спину, насколько было возможно. Он чуть склонил голову вбок, нежданно пустым взглядом всматриваясь в Икэя. Брови его нахмурились; Ансем словно пытался подсчитать что-то. — Может быть, присядешь? — мужчина отвел взгляд, подбородком кивая на табурет у стола. Проследив за тем, как покорно Корнуолл рухнул на сиденье, он добавил: — Ты можешь мне не верить, Икэй… Но я не разговаривал сегодня с Туэсти. Ученый, ощущавший некое подобие опьянения от внезапной разрядки, медленно поднял голову. — Тогда… — язык почти заплетался; да что с ним такое?! — Тогда ты разговаривал с кем-то из его прихвостней… Точно! — Икэй хлопнул по столу, заставив немногочисленные принадлежности на нем сердито затрещать. — Ты говорил с Рапсодосом, и тот ему всё передал! — С Генезисом?! — Ансем воскликнул так громко, что ученый испуганно вздрогнул. — Не притворяйся, — устало проговорил Корнуолл; его ладонь скользнула к лицу, впиваясь длинными пальцами в кожу на манер огромного паука; голос теперь звучал приглушенно, словно бы стыдливо: — Я слышал вчера, как Туэсти разговаривал с этим… Икэй не договорил. Он вцепился другой рукой в голову и сгорбился, словно бы сокрушенный произошедшим. — Воды, — тихо донеслось до Ансема. Тот, незримо для Корнуолла, тоже находился в ужасном оцепенении, и если бы Икэй поднял тогда голову, в его мыслях, возможно, появились бы свои вопросы, но план уже был выстроен, а всё необходимое — заготовлено. Он просто не мог поднять головы в тот момент. Впрочем, Ансем довольно быстро очнулся и потянулся за стаканом. Плавным движением он поднёс тару к раковине и уже было открыл кран, как вдруг тонкие пальцы вцепились в его предплечье. Мужчина повернул голову — глаза Корнуолла, незаметно приблизившегося к нему, горели болезненным блеском; рот открывался и закрывался, прежде чем парень выдал: — Я сам, — голос стал лающим, жестким. — Сам! — О чем ты… — И будешь тоже пить, — Икэй презрительно сощурился. — Отравить вздумал?! Странно, но Ансем в тот момент без ропота отступил, позволив Корнуоллу наполнить оба стакана. Ученый же, обрадованный удаче, выполнил отработанную цепь движений: дернуть рукой, вытряхивая из рукава мизерную емкость с прозрачной жидкостью, задержаться над стаканом, сдавить. Дальше — дрожащими руками довершить начатое, чтобы короткой последовательности манипуляций никто не заметил. Хозяин дома с отсутствующим выражением принял один из стаканов и присел, рассеянно глядя на успокаивающуюся поверхность воды. Шевеление из-за спины привело его в чувства, и Ансем по инерции сделал глоток. — Я не предавал тебя, Икэй, — неестественно тихо пробормотал мужчина. — Я даже не знал, что Генезис… Икэй свысока смотрел на Ансема, прогнувшегося под собственными мыслями. Услышать от него такое парень никак не ожидал. — Почему я должен верить тебе? — дрожь в голосе появилась сама собой, и Корнуолл проклинал себя: уж слишком хотелось верить этому человеку! — Почему?! — вновь воскликнул Ансем, резко обернувшись. На этот раз нездоровый азарт плескался на его лице. — Как я дотащил её, как ты пришивал ей чёртову руку — ты спрашиваешь, почему?! Икэй впервые видел его таким: раздраженным, растерянным, не старавшимся даже быть убедительным. Но странное обстоятельство: теплившееся в сердце желание сохранить дружбу — да, дружбу! — разгорелось бушующим пожаром, заполняя теплом грудную клетку. Он замотал головой, словно этим было можно прогнать наваждение. — Что Туэсти задумал? Улыбка, прорывавшаяся сквозь бурю эмоций на лице Ансема, робко тянула уголки губ вверх, трепыхаясь подобно пламени свечи на ветру. Он сложил руки на груди и глубоко выдохнул. — Не думаю, что ты захочешь знать. Если весть о Домини так тебя подкосила — счастье в неведеньи. Корнуолл зло сверкнул глазами и с силой ударил по столу стаканом. — Тогда я спрошу у Рива напрямую — что он собрался делать с Ланой, что он собрался делать со мной, — голос приобрел долгожданную твердость, а последние слова Икэй чуть ли не прошипел от уверенности, — и при чем здесь ты. Он сделал вид, что собрался уходить. Волна невысказанных проклятий застыла где-то у Ансема за спиной; Икэй почти ощущал холодную ненависть заготовленных слов. Но дождь продолжал шуметь, а часы — тикать, и координатор так и не вымолвил ни слова. Часы? Тикать? Корнуолл остановил движение мыслей и озадаченно посмотрел на холодильник, в дверцу которого был встроен механизм, облаченный в дешевый черный пластик. Довольно странная конструкция, но Корнуолл озадачился не этим. — Хорошие часы у тебя, — почти без задней мысли отметил он, заслужив непонимающий взгляд. — Ну, был же перепад, когда молния ударила, они сбиваются обычно… Икэй принялся разглядывать причудливый прибор, справедливо решив, что Ансему нужно время для подобного решения: если он, уроженец Дипграунда, вообще работал под началом Туэсти, то причины были веские, и просто так предавать Рива смысла не было. — Я расскажу тебе, — выдавил из себя мужчина. — Расскажу всё, что знаю.