"Соло плюс " (сборник драбблов)

— Хоть слово скажешь про мою пижаму и останешься без секса, — Чан Ук смотрит уставшим, ощерившимся ежиком, и Сын Хо замирает в дверях: удивленный, растерянный… — А пиджак? Мы планируем выход в свет? — интересуется он, облокачиваясь о косяк, — с чего ты решил, что я буду требовать сладкого на ночь? — С того, что я хочу сладкого, а тебе просто придется подчиниться, — пружина, что держится внутри Чан Ука на честном слове, вот-вот выстрелит и СынХо подходит ближе, опускается на колени и смотрит на партнера в смиренном ожидании, в глубине которого затаилось любопытство. От Чанни тянет алкогольными парами, смешанными с адреналиновым мороком и в глазах движутся такие откровенные сцены, что хочется сразу, жестко, без прелюдий. Но правила вечера диктуют иначе. -Трудный день? — спрашивает Сын Хо отвлеченно. С усилием оборвав показ порнофильма в собственной голове, Чан Ук облизывает губы. -Знаешь, как затрахало меня быть дорогой, бесчувственной игрушкой в брендовых шмотках? Узел психологического напряжения оказывается поистине морским, наработанным не одной бессмысленной фотосессией, после которых Чанни приезжал измотанный и злой. Сын Хо опускает голову ему на колено и растягивается на ковре. — Знаю, — шепчет он, смотрит снизу на любимый профиль, проводит ладонью по бедру. Ткань мягкая, хлопок и шелк, дорого и эротично. Макушкой чувствует, как напрягается член. — Так зачем все-таки надел пиджак? — повторяет вопрос. — Приехал так, — выговаривает Чан Ук куда-то вперед, — не мог даже секунды там оставаться. Осветитель дрочил прямо в студии, можешь себя представить? Чертова богема. СынХо прикрывает глаза и усмехается. В порядке вещей такое, особенно если фотосьемки совпадают с корпоративными празднествами. А Чанни… вызывающее обещание удовольствия, как тут устоять? — Хочешь? — приподнимает парень подбородок. Губы, и без того соблазнительные, выглядят просто непристойно, — хочешь, я все сделаю сам… ваша светлость? Чанни опускает взгляд, полный тяжелого вожделения: — Я принес тебя подарок, — голос охрип и обволакивает смолистой усладой. Чан Ук тянется за пакетом, брошенным на диван, и достает вереницу черных упругих шариков, собранных на прочную нить, — поиграем? Черные, упругие и тяжелые шары, количеством пять могли быть идеальными для готической композиции среди свечей и черепов, но пока тянутся один за другим, покачиваясь в воздухе и первый уже опускается во влагу рта, а СынХо чувствует его легкую шероховатость и плывет от осознания, что через несколько минут будет сжимать их, выстанывая один за другим по прихоти Чан Ука, который сейчас нависает над его лицом и одной рукой тянет за загривок, едва болезненно, запрокидывая голову через колено изломом линии. Взгляд Чанни шалеет с каждой секундой и СынХо думает, что алкоголь, мимоходом опрокинутый в нутро партнера еще не вступил в полную силу, а значит самое веселье впереди. Чан Ук зачаровано смотрит на юношу и издает нервный, возбужденный смешок. — Ты…так блядски прекрасен, Хо-ши, — тянет он и СынХо расслабляется, захватывая шар целиком. Чан Ук сглатывает. Потихоньку раскачивает игрушку для любовных утех и тянет вверх. Шар выскальзывает наполовину, плотно обхваченный губами и СынХо игриво выталкивает его кончиком языка. — Нравится тебе, — то ли спрашивает, то ли утверждает Чан Ук, — я надеялся, что тебе понравится. Он заполняет рот СынХо собственным языком, не выпуская руки из волос, тянет и целует, жадно и требовательно, пока не вырывает из партнера стон. Наконец ослабляет хватку, откладывает секс-девайс и скользит парню под футболку, приподнимая и и притягивая к себе. Дышит часто, жарко шепчет в ухо: — Они думают, что все и всех можно купить, — обхватывает пальцами соски и скручивает, быстро и сильно, заставляя СынХо выгнутся с рваным выдохом, тянет за ткань — сколько стоит эта вещь? — Я не знаю, — шепчет СынХо, — это ты подарил, помнишь? — На хуй, — сильные руки рвут ткань и сдергивая ее с желанного тела, отбрасывают в угол комнаты. Чанни во власти спиртного и поднимающейся страсти стискивает СынХо и скользит руками вниз, по бедрам, вынуждая того раздвинуть ноги. Хлопок брюк сминается под напором. — Вот что важно, — хрипло продолжает Чанни, — твое тело в моих объятьях. Важно что ты чувствуешь своими нежными булочками, как у меня стоит, ждешь, как я буду трахать тебя, без остановки, всю ночь? Вот что важно! СынХо и не думает спорить. Он млеет от горячих рук, требовательных прикосновений и жара, что охватывает их обоих. — Ты же хочешь, чтобы я поимел тебя, мой звездный мальчик? — спрашивает Чан Ук, — попроси меня. — Хочу, — шепчет СынХо, — я очень хочу, чтобы ты трахал, трахал меня еще.и еще… Я очень… м…пожалуйста. Каждый раз, слыша от скромного, застенчивого парня подобные откровения, Чан Ук боится впасть в состояние животной похоти, удовлетворяя собственные желания, которые то и дело переходят грани обычного секса и отдают откровенным маньячеством. Но СынХо так податлив, так сладок, так порочен в желании отдаться, что о собственных приличиях Чан Ук вообще не думает. Он удовлетворенно стонет парню в лопатку, прикусывает нежную кожу и опускает руку под мягкий пояс брюк, проскальзывает тремором пальцев по низу живота, охватывает возбужденный член СынХо и несколько раз плотно и размашисто скользит по стволу, собирая смазку с розовой головки указательным и большим и через секунду уже засовывает пальцы партнеру в рот. Трется собственным членом о возбуждающую преграду ткани. — Хочу тебя… Блять…как же я тебя хочу… Хо…ши… СынХо стонет в пальцы, вылизывает каждую фалангу, пока Чан Ук дрожащей от возбуждения рукой высвобождает собственный, стоящий колом член, задыхается на вдохе, закусывает губу и издает низкий, утробный звук, сочащийся похотью как перезрелый фрукт. Низкий, широкий диван — идеальное место для любви. Чан Ук убеждается в этом каждый раз, когда им доводиться «обновить» гостиную жарким сексом и теперь снова удовлетворенно замечает про себя, что дизайнер, посоветовавший этого кожаного монстра на колесах — гений. Чанни стоит на коленях, перед обнажённым любовником, гладит, чуть надавливая спину, покрытую легчайшей влажностью и Ю изгибается сильнее и соблазнительней. Ук раздвигает пальцами его ягодицы, обеспечивая себе доступ к тугому колечку, окруженному легким пушком, которое медленно сокращается, словно подстраиваясь под глубокие вдохи Хоши, который пытается выровнять дыхание. Ук откровенно любуется видом, мягко перебирает пальцами, облизывается и, наклонившись, проводит языком — от яичек до копчика, на секунду ныряя в глубину ануса. СынХо протяжно стонет, и упирается головой в спинку дивана. Чан Ук проходится языком еще и еще, с довольным урчанием скользит по соленой влаге позвоночника, придавливает парня к прохладной обивке. — Ты уже так течешь… а мы еще не начали, — прикусывает мочку, царапает рукой по бедру, перехватывает СынХо сгибом локтя через шею и притягивает к себе для поцелуя, — обожаю, когда ты возбужден и покорен. На поверку явное доминирование случается не часто, оба легко вписываются в равные условия, но когда Чан Ук слегка пьян и агрессивен, СынХо получает особое удовольствие, подчиняясь власти любимого человека. Он впитывает терпкий вкус алкоголя, сигарет, едва уловимый привкус собственной смазки, что связывается все вместе в головокружительный коктейль. Тело его наполняется будоражащим предвкушением. Чан Ук нащупывает брошенные рядом шарики и проталкивает в рот Ю сразу два. Слюны становится больше и она тянется тонкой струйкой с уголка губ. Ук слизывает ее и опуская СынХо в прежнюю позицию проникает языком в розовую дырочку начиная трахать любовника глубоко и часто. Кончик языка охаживает внутренние стеночки по разными углами, пока Ю не стонет особенно протяжно, насколько это можно сделать с полным ртом слюны в которой перекатывается анальная игрушка. Ук приподнимается, вытаскивает шарики, проталкивает свой язык в наполненный слюны рот, всасывает, смешивает, позволяет СынХо почувствовать собственный запах и вкус. — Ты сегодня особенно сладкий, чувствуешь? — улыбается он, отрываясь от долгого поцелуя, и перекатывает по губам парня блестящий от влаги шарик. Сам он остается одетым и Ю не раз порывается исправить несправедливость, но Чан Ук только «сурово» хмурится — не трогай пижамку! Ткань елозит между телами, пуговки слегка цепляют кожу, Чанни жарко, но это только еще больше распаляет его. Он пьяно смотрит как шары, то один, то два погружаются в розовый омут и пальцы его, мокрые и длинные тоже стремятся исследовать рот любовника до самого горла. — Давай, детка, глубже, возьми три, — прерывисто командует он. От мысли, что член его тоже может быть погружен в манящую сладость у Чан Ука кружится голова. Он вынимает пальцы, шарики, дает Ю отдышаться и снова возвращается к чувственной дырочке ануса: вылизывает ее и осторожно надавливая вталкивает первый шарик. На четвертом проникновении он уже добавляет и пальцы, растягивая анус все больше, наблюдая как черные жемчужины погружаются в вожделенную глубину. Ю молчит, но дышит прерывисто и пот стекает у него по спине стремясь в конце пути увлажнить анус еще больше. И вот внутри уже пять и Чан Ук начинает обратный процесс, активно надрачивая собственный член. Тянет за нить и шарики, медленно и осторожно, выходят один за другим, сопровождаясь рваными вздохами СынХо. Чан Ук удовлетворен не полностью. Он поворачивает любимого на спину, гладит соски, пресс, дарит властный поцелуй…широко раздвигает ноги и с восхищением смотрит как дрожит у СынХо ровный, розовый член, с узорами венок и мягким бутоном головки. Сам парень лежит запрокинув голову и пребывает в блаженной истоме, с благодарностью поглядывая на любовника. Чан Ук усаживается между его ног и продолжает свои эксперименты: берет в рот член, скользит по нему, то и дело щекоча языком, и снова погружает в анус скользкие, черные шарики. СынХо плывет. Влажные волосы липнут к вискам, бедра бесстыдно подаются навстречу жару рта, а руки, вцепившись в густые волосы Чан Ука пытаются управлять процессом. Наконец Ук засовывает игрушку целиком, смотрит на любовника и плотоядно улыбается: — Нам не помешает здесь зеркало…- бормочет он, — а лучше камера… Он снова берет в рот каменный член и мягко перебирает пальцами по низу живота, чувствуя как внутри перекатываются шары. Не сводит глаз с СынХо, давит ладонью и резко тянет за нить. — Аааааа…ааах! — Ю выгибается дугой, хватает воздух ртом. Боль и удовольствие пронизывают его, как молния. Чан Ук довольно усмехается. Когда Чан Ук наконец раздевается (а делает он это стремительно, пока СынХо силится вернуться в реальность, испив головокружительную смесь жгучего удовольствия и мягкой боли) и, нависнув на любовником, удовлетворенно следит, как капельки пота стекают по безукоризненной линии скул, Ю погружается в царство запаха страсти. Влажность и жар, волнами исходящие от партнера наполняют его рецепторы, ударной волной взметая чувствительность на такую высоту, что хочется впиться Чанни в плечо и пить, пить, пить нескончаемое желание, набираясь доверху, раскрываясь в бесстыдстве и полном доверии. Запахи сливаются и сводят СынХо с ума. Мускус возбуждённого тела так будоражит, что парень вжимается в Ука, трется о него, охватывает руками спину, скользит вниз, и, добравшись до ягодиц резко прижимает их к собственной распаленной плоти. — Ххааа… — выдыхает Чанни куда-то в плечо, зажмуривается до разноцветных кругов, — аааах… — Давай, давай же… — бредит любовник и Ук чувствует, как член его скользит между ягодиц. Он отклоняется, исключительно для того чтобы перехватить СынХо под колени и сомкнуть его ноги у себя за спиной. Проводит пальцами по сочащейся розовой дырочке. — Может смазки? — говорит его медовыми, опухшими губами запоздалый голос рассудка. — К черту, давай…! — нетерпеливый шепот слышится, словно удар кнута. Чанни приставляет к анусу головку и входит, медленно и нежно. Смотрит, как СынХо запрокидывает голову в безмолвном стоне, прикипает к его шее в тягучем поцелуе, двигаясь плавно, пока не входит на всю длину. — Узкий…фак…какой ты узкий, Хоошии, — хмельно вглядывается в чернеющие от страсти глаза и начинает раскачиваться. Член, мгновенно увлажнившись, двигается масляным поршнем: глубоко и размеренно. СынХо расслабляется и отдается наслаждению как ласковому прибою, стонет сладко и еле слышно. Романтической идиллии плывущих в неге тел хватает ненадолго. Уже через пару минут Ук выныривая из дурманящего плена, осознает, что трахает любовника прерывисто, сбиваясь с ритма, то окунаясь на всю длину, то выскальзывая, и совершая несколько легких движений, едва входя во все больше раскрывающуюся желанную глубину. СынХо принимает его с плотской чувственностью, закрыв глаза и чуть закусив губу, время от времени тянет, задыхаясь, — «Чанни…», вскрикивает, когда тот входит особенно глубоко. Чан Ук смотрит как трепетно дрожат ресницы, чувствует, как ласково скользят руки по его широкой спине, видит, как возбужденный член Ю подрагивает, оставляя на нежной коже тончайшие нити смазки. Он проводит языком по кадыку, ныряет в бархат розовых, чуть прикрытых губ, сходится в страстной схватке первенства за поцелуй, мнет подавшиеся вперед ягодицы и чувствует привкус похотливых игр. — Слишком сладкий, — шепчет он в ухо Ю, прикусывает мочку и, сделав несколько движений, вытаскивает член, заставляя СынХо разочарованно открыть глаза. — Перевернись, малыш, перевернись, — подталкивает он партнера, становясь коленями на ковер. СынХо, следует за ним, упирается руками в диван и поворачивается спиной. Ук плюет на ладонь, с нажимом проводит по возбуждённому члену, прижимает его к анусу, резко входит и захватывает запястья любовника, вынуждая того склониться еще больше, уткнув лицо в гладкую прохладу кожаной обивки. Нащупав на полу молочную белизну ткани, щедро украшенной символами власти он грубо связывает ею руки СынХо, хватает за узел и, потянув на себя, начинает яростно двигаться. — Аа….ааа….аа….аа.- заходится Ю с каждым толчком, чем распаляет Ука еще больше. Широкой ладонью он бьет по мягким ягодицам, сопровождая удары глубоким проникновением. -Да, детка, да, — скалится он, встряхивая влажными волосами, — покричи для меня, давай… Толчки. Все, что чувствует, осознает и желает СынХо это крупный, длинный, твердый…идеальный член, толчками входящий в его анус, наполняя жаром все тело. — Аа! Сын Хо поддается бедрами выше, связанные руки тянет сладкой болью подчинения, хочется скулить, биться в конвульсиях, умолять. Но Чан Ук и так дает сполна, вбиваясь смачными шлепками, удары по ягодицам становятся чаще и хлеще. — Ааа! Стон переходит в крик, протяжный, голос вибрирует нотами удовольствия. СынХо ощущает как ослабевает хватка, и властные пальцы раздвигают его колечко еще шире. Чанни медленно вытаскивает влажный, подрагивающий член и, удерживая анус пальцами, смотрит как тот сокращается, стремясь вернутся к девствено-припухшей розочке. Он вставляет в дырочку большие пальцы и растягивает ее еще больше. — Боже, — шепчет Ук, тянет в стороны, смотрит на темно розовый бархат, стремящийся поглотить и отдаться, — боже, — приставляет член, входит не отпуская пальцев, скользит головкой по мягкой стенке, задевает бугорок простаты, закрывает глаза, растворяясь в низком стоне любовника. Кажется что все тело связанное желанием рождает в недрах смоляные мысли: «еще, еще, сильнее, распять, сжать, давить, еще, сука, тянуть, трахать, трахать, трахать… » Алкоголь замедляет время и реакции и Ук, залипнув в янтаре собственной похоти, не может продвинутся к финалу, рассыпаться фантастическим оргазмом, охватывает Ю за плечи, наваливается всем телом, переходит на бешеный темп, иссушивает, наверняка делает больно, но любовник не протестует, только задыхается, становится мягче, безвольнее, податливей. Тело, сладостное тело для бесконечного удовольствия. Когда пелена отпускает его, Ук нежно слизывает пот с плеча СынХо, скользит языком к мочке, переводит дыхание, «не больно?» спрашивает, готовый зализывать раны в любых местах, куда укажет любовник. — Хорошооо, — улыбается Ю, — не останавливайся… Он приподнимается, выгибаясь, сжимает ягодицы, вынуждает Чанни сесть на колени, и сам, опираясь руками о влажную обивку дивана, начинает двигаться размеренно и глубоко. Чанни казалось что, лучше быть не может, но вот оно, плотное, обхватывающее ствол нутро натягивается, задевает все мыслимые рецепторы, глубже и резче. -Бляять, — выдыхает СынХо, — как же…ммм… Чанни отклоняется, опираясь ладонями за спиной, подмахивает бедрами, шалеет от удовольствия, любуется гибким позвоночником, по которому скользят капельки пота, облизывает пересохшие губы. Ягодицы любовника опускаются на сочащийся смазкой член, что окаменел и кажется становится все больше. Уку хочется, чтобы это длилось вечно: стоны, мягкость с которой движется СынХо, жар, что окутывает все тело, собираясь тугим узлом в самом низу. Чанни обнимает партнера, вдыхает родной запах, игриво кусает Ю в лопатку, и слегка увеличивая ритм подстраивается под него, обхватив ладонью стремительно твердеющий член любовника. Хоши ложится затылком на его плечо, и тотчас захваченный в плен, требовательным поцелуем, негромко постанывает. ЧанУк планирует услышать звуки погромче, охаживает ладонью размашисто, двигается глубоко чуть изменяя угол, почти не выходит, дает почувствовать себя везде: рот, член, анус. Полнота и безраздельность. — Я… Скоро, — дыхание Сынхо убыстряется. ЧанУк обожает смотреть на любовника во время оргазма. Он отпускает его, давая возможность лечь на спину. Поглаживает себя, упиваясь острым ощущением внезапной прохлады, пока СынХо приподнимает бедра и руками тянет Ука на себя, впиваясь поцелуем, прикусывает губу. Взгляд его, пьяный, блуждает по телу, руки тянутся к собственной разрядке, но Чанни перехватывает их, заводит за голову, скрепляя ладонью тонкие запястья. Входит резко, бьется яйцами по мягким ягодицам, усмехаясь мокрому звуку принятия. Наклоняется, упираясь коленями в твердую поверхность дивана и накрывает рот СынХо свободной рукой. — Кончишь, когда я захочу. Оттягивая удовольствие Ук движется лениво, волной двигая бедрами, входит медленно, вынимает почти до конца, звериным чутье ощущая грань, у которой нужно остановиться, но все его естество стремится к оргазму и он чувствует, как расслабленный минуту назад СынХо то и дело напрягается, скользя по краю и удерживая собственный финал. Распластавшись сверху, ЧанУк вдавливает гибкое тело партнера, трется о возбужденный член, ощущает, как сокращаются мышцы, охватывая выходящую головку. Ук жмурится («не сейчас, не сейчас»), широкими мазками обрисовывает на шее узоры вспухших вен, приближает губы к уху и шепчет, упиваясь сбившимся дыханием партнера, плотно прижимая ладонь ко рту. — Ты весь дрожишь, Хоши. Ты такой податливый, такой покорный, такой бесстыдный. Тебе нравится как я трахаю тебя? Нравится? Я хочу, чтобы ты кончил только от моего члена в твоей заднице, слышишь? СынХо находится где-то на грани, жгучее томление плещется в нем, ищет выход, но Чанни отводит желанный оргазм раз за разом, и все его тело течет, отдается, молит о наслаждении. Никогда любовник не был так непостоянен и это дарит Ю неизведанные ощущения. Он прикрывает глаза, шальная мысль о горячих ударах плеткой стрелой впивается в его голову и тело накрывает первая волна. Ук отнимает руку и ловит ртом тающий крик. Приподнимается, опираясь о грудь любовника, кладет руку на шею и осторожно сжимает. Ю приоткрывает рот, хватает воздух и глядит на Чанни с покорной мольбой. Ук шалеет от зрелища полного подчинения, давит, прикусывая собственную губу, ощущает, как СынХо задыхаясь, бьется под ним. Член вбивается все быстрее и жёстче, Чанни смотрит, Ю давится, ловит воздух, запрокидывая голову. — Да! Блять! Да! Еще! Давай, кончай! Сейчас! — слова звучат освобождающим приказом, кажется что член достает до самого горла и СынХо накрывает оргазм. — Аа…аа.аааааааа! — кричит он, впиваясь в спину Ука, сперма выстреливает до подбородка, капли ложатся на лицо созвездием. Его трясет, анус бешено сокращаются, доводя до финала партнера и ЧанУк бурно кончает наполняя узкое пространство до краёв. Мир плывет и Ук валится на любовника, не в силах подняться и убрать руку с горла. Член еще твердый, измазанный спермой, выходит с пошлым хлюпаньем, и вязкая белесая струйка, выталкиваемая затихающими судорогами, течет у СынХо по ягодицам. — Сукин сын, — выдыхает Ук, когда фейерверк в его голове немного гаснет, — ты…сукин сын. А если бы я сделал тебе больно? Я готов был задушить тебя. — Чертов извращенец, — улыбается Ю, собирает пальцами собственную сперму и, проводит рукой по растерзанной дырочке, — ты ебанутый, Джи Чан Ук, — смеется он, и скользит мокрыми пальцами по Чанниным губам.