Иногда и рай может стать адом

      Зимний город. Февраль без какой-либо капли сожаления сыпет серебристым снегом на, уже щедро усыпаны ранее, крыши домов, убранных ещё к Новому году. Снег ложится без спешки, слой за слоем, оставляя в итоге огромный снежный барьер. Свались такой какому-нибудь случайному прохожему на голову – он бы познал все прелести горных лавин. Солнце лениво поднимается со своего ложа, холодными солнечными зайчиками забираясь в окна горожан и пытаясь их добудиться, как это всегда делало жарким летом, но все попытки стают провалом. Возможно, небесное светило и негодует – да только об этом никто и никогда не узнает, как не узнает и о том, что удача улыбнулась, как ей самой кажется, самому неудачливому человеку на свете. Хотя наверняка, когда откроют ворота самой известной фабрики мира, корреспондентов и репортеров будет тянуть туда, словно магнитом. Поэтому, тот факт, что Оливии Мур всё же повезло, тут же всплывёт на поверхность. Но да разве это важно? Светает. Февральское солнце разгоняет тучи, которые украшают крыши домов колючими ледяными каплями, и в городе, отныне, начинает царить спокойная погода, если, конечно, не брать во внимание продирающий до костей морозный ветер. Один ледяной зайчик, упомянутый выше, всё же находит «слабое» место старого города – выбитое окно в одном с многочисленных домов, и спешит проведать хозяйку, отчего последняя старается ещё сильнее поджать ноги к груди, и лучше их охватить обеими руками. Дырявое покрывало, знаете, мало греет, тем более, когда вместо окна у тебя осколки стекла. По коже пробегают холодные мурашки, после чего она стаёт «гусиной» – который раз за ещё не полностью наступившее утро? Девушка тяжело вздыхает, отсчитывая в голове до трёх, и резко вскакивает с матраца, отчего ржавая кровать начинает ужасно скрипеть. Накинув на плечи попавшуюся под руку накидку в виде отданной доброй пожилой женщиной использованной дубленки сына, обувает резиновые холодные тапочки, и спешит на улицу. Людям бы странно коситься, да только этой живой серой массе абсолютно плевать. Один поток движется в одну сторону, второй, как и ожидается, в другую. И сколько бы раз этой системе не вставляли палки в колеса в виде одиночных необычных инцидентов – она все равно всегда находит место для существования. Вечно спешащие люди. Вечное недовольство и нытье о нехватке времени. Вы глубоко ошибаетесь, если думаете, что кому-то с толпы есть до вас дело. Толпе плевать. Всем плевать. А если кому-то и не плевать – то это людям, которым собственная жизнь не так уж и интересна, и им не терпится всем рассказать, какой вы плохой, или же, не учитывая родителей, вашим знакомым и друзьям. Но, чаще всего, люди перечислены выше и последние – особи в одном лице. Но у Оливии ни тех, ни других нет, да и случай её к единичным вряд ли отнесешь – разве она одна с похожей ситуацией? Разве нет людей, в которых вообще крыши над головой нет? Поэтому, что же она потеряет, выбежав в таком виде на улицу, где её заметят? Ей нечего терять. Холодный снег словно разъедает кожу и без того холодных ног. Девушка очень хорошо «припарковалась», вылетев со ступенек рядом с дверью, прямо в небольшой, но и не совсем маленький сугроб снега около проезжей части. С него можно было бы слепить достаточно объемное туловище снеговику, если бы какой-то ребенок взялся за конструкцию одного с обязательных атрибутов зимних праздников. Но вот уже спустя несколько секунд девушке кажется, что она засунула ноги в кипяток, от температуры которого её слегка разъеденная кожа начинает лоскутами слезать. Немного потоптавшись по белому покрывалу земли, она наклоняется, набирая полные ладони снежинок, и растирает этой, своеобразной горсткой воды, обмороженное февральским ветром лицо. Сегодня бы не мешало выглядеть лучше, чем когда-либо. Ибо сегодня ей откроются ворота в самый настоящий рай на земле. Поверить только – самому титану было не под силу открыть ворота к месту рождения самых лучших, качественных, ну и дорогих, конечно, сладостей мира, а тут они открываются сами. И для неё, для Оливии. Может, действительно, новогоднее чудо существует и желание, к которым ты так стремишься, имеют возможность исполнятся через волшебство зимней поры? Хрен его знает, поэтому Мур, отряхнув мокрые руки, спешит в дом, чтобы выбрать что-то красивее и теплее с вещей, которые у неё есть. Время близится к будоражащему моменту…       Морозный ветер пробирает до костей, но она не подаёт виду, стоя ровно и заинтересованным взглядом осматривая всё. Здание фабрики манит своим величием, но отталкивает своей мрачностью. Люди по правую и левую сторону, кажется, прожигают в ней дырку своим убийственным взглядом, ведь как так, участник детского конкурса и без ребёнка! Так же нельзя, что вы! Среди участников — четверо детей: один круглый, словно воздушный шарик, который вот-вот лопнет; второй худой, даже тощий, в детском взгляде которого пляшут огнем поддатые черти, но одновременно с этим – явная отрешённость от мира сего; третья напыщенная, словно индюк, бурчит своей маме, которая её сопровождает, что-то на подобии «Выпрями спину, хватит уже позорить нашу семью!». Хоть и старается она это сделать как можно тише, её шепот всё же улавливается ушами Лив, от чего она с силой борется со своим культурным шоком. Четвертая же разодета по последним пискам моды, в одежде, наверное, с самой новой коллекции от Кутюрье, дерёт нос чуть ли не к небесам, но и одновременно с этим косым взглядом словно следит за беловолосой. От такого подозрительного взгляда Мур хочется провалиться сквозь землю, пусть и в самый ад, но подальше от этого «надзирателя». На родителей девушка смотреть даже не хочет — боится, что те ей глотку вырвут голыми руками. Белокурая стоит, нервно сглатывая и ожидая, когда наконец откроются ворота. Секунды же тянутся как патока, превращаясь в длинные бесконечные моменты жизни Оливии. В мыслях лишь одна просьба: «Поскорее бы зайти внутрь, чтобы отвлекаться на производство сладостей, и делать вид, будто и не замечаешь этих молний во взглядах участников конкурса мирового масштаба». И как бы долго не тянулась патока, этому тоже приходит конец, как и ожиданию Лив. И ворота, ранее не подвластны даже самому титану, открываются…. Вам знакомо чувство, когда ваше сердце готово вырваться с груди? Оно набирает бешеной скорости, словно вы бежите самую важную во всей вашей жизни дистанцию, длинной в экватор. Ваши вены и артерии будто наполняет не кровь, а само счастье – странно, что в этот момент вы не начинаете светится от него, ведь оно течет по вашим жилам. Когда у вас начинает болеть в висках, от прибывающей с бешеной скоростью туда кровью. Знакомы ли вы с таким состоянием? Именно на подобной стадии такой себе эйфории и пребывала девушка. Всё постепенно отошло на второй план, а на переднем осталось только это величественное детище шоколадного магната, это огромнейшее здание. Она – фабрика – манила, манила её, словно разноцветный леденец манит маленького ребенка, из-за чего он закатывает истерику матери посреди магазина, а она, проклиная миллионный раз производителя сладости, вынуждена купить лакомство своему чаду. Оливия – такой себе ребенок, замкнут в теле взрослого. Мечтающий, недолюбленный, которого заставили познать взрослые хлопоты слишком рано. Этот поход на фабрику – словно её разноцветный леденец, на который она смотрела каждый раз, но вот матери, которая могла хотя бы попробовать исполнить детское желание, не стало у неё слишком рано. Куда она только подевалась? Куда сбежала от Оливии и самый главный вопрос: почему? Девочка всегда старалась получать самые высокие баллы, все тесты, контрольные, обычные домашние и классные работы, без какой-либо помощи сдавала лишь на «A». Никогда не нарушала поставленные матерью рамки, никогда не приставала даже с самыми распространёнными вопросами, которое задает младшее поколение. И ради чего всё это? Ради того, чтобы одного дня её не отпустили с интерната со словами «Мы очень сожалеем твоей такой великой утрате, малыш». Лишь спустя несколько дней постоянных расспросов Оливия узнала от воспитательницы, что у бабушки случился инсульт, который пережить её организм сил найти, увы, не смог. Папу посадили за решетку, а мама… Она куда-то уехала. Маленькому ребенку не стоило этого говорить – сколько недель она не могла успокоиться, всю воду, что она пила, переводя в солёную жидкость на наволочки подушек. Не у одной женщины в интернате, да что там – женщины, даже мужчины, не раз чуть ли не разрывалось сердце от тоски и горечи. И лишь немного повзрослев беловолосая не один раз терроризировала уже знакомую нам Тоню одним и тем же вопросом – почему многих детей приводят в чувство спустя несколько дней, а ей, Лив Мур, дали оплакивать своё сиротство (ибо в родительских правах отца при попадании в тюрьму, естественно, отказали) чуть ли не два месяца? Тоня постоянно заикалась или прикрывалась рукой, отвечая на этот вопрос. Довольно умный и логичный, какими не были ответы на него. Они всегда оставались путаными и непонятными, в виде: «Ты была нам как родная», «Мы сами переживали всю эту ситуацию» или «Да зачем оно тебе? Лучше давай сядем учить историю». В силу возраста и с течением времени, детская травма, как бы банально это не звучало, стала лишь плохим воспоминанием и неровно зажившим шрамом. А что? Время всё лечит. Банально, но ведь правдиво. Даже то, в чём не совсем до конца разобрался. Больше вам скажу – совсем не разобрался. Главное – быть осторожнее с этим своим прошлым, чтобы от него по швам не трещало теперешнее.

Вот и всё.

Казалось бы – открылись ворота, должны открыться и двери. Ну, обычно всё именно так и случается. Да только это необычный случай, и организовал всё не совсем обычный человек. Почему не совсем обычный? Гений, маэстро, отшельник. Разве этого недостаточно, чтобы указать, насколько необычным персонажем задумана экскурсия? Когда участники подошли к закрытой двери, довольно приятный голос с динамиков интригующе оставив предложение оборванным на самом интересном. И Оливия вскоре поняла зачем: когда включился мотив со знакомой детской песенки, наверное, все поняли, что их ждет некое представление, перед началом экскурсии по фабрике. И всё бы ничего, если бы среди кукол, которые, по задумке, исполняли милую песенку, не было той, что пела во сне беловолосой не такую милую детскую считалочку. В памяти сразу проскочили злополучные слова, от чего Лив словно выпала с реальности. Что это могло бы значить? Какого черта и что вообще это такое? ̶ Милочка, вас настолько поразило моё представление? Что же, я польщен, – послышался рядом тот самый приятный мужской голос, который звучал с динамиков, разве что только из-за техники он звучал слегка механически. Тем временем, он продолжил: – не представляю, что с вами будет в результате экскурсии. В кому впадете, ха-ха? – не скрывая явной игривости, мужчина, появление которого Оливия не смогла проследить из-за своей отреченности на некоторое время, быстро поднялся по небольшим ступенькам. ̶ Здравствуйте, мои инопланетные долгожданные друзья! Вся Земля восклицает вам: «Доброе утро»! – странная улыбка озарила лицо незнакомца. Наверное, ожидая какой-то большей отдачи от участников, но так и не получив её, мистер в цилиндре, сразу же недовольно поморщил нос, пряча ту самую улыбку. ̶ Вы один из участников? – предположила черноволосая девочка, поправив бантик на одном из своих хвостиков. – Если и так, то вы опоздали и на вашем месте я бы незаметно убралась бы отсюда, – только данное высказывание привело беловолосую в чувство. Да, Мур явно была в полном шоке, поэтому вместе с остальными, конечно кроме девочки, высокомерие которой явно не занимать, смотрела на незнакомца, одетого старомодно, но при этом аристократично и изысканно, как баран на новые ворота. Тем временем аристократ немного приспустил очки, оглядывая задавшую вопрос. ̶ Девочка моя, а вот будь я на твоем месте – я бы помалкивал, – вновь надев очки, мужчина продолжил: ̶ Меня зовут Вилли Вонка, объясняю для особо одаренных, – черноволосая хмыкнула, а стоящая рядом с ней женщина, та самая, что своей не совсем идеальной осанкой «позорила их семью», тихо и тяжело вздохнула, опуская взгляд, за что девочка кинула на неё в ответ свой укоризненный взгляд. Лив хоть и не знала ни женщины, ни её дочери, и даже понятия никакого не имея об обстановке в их семье, зло нахмурила брови. Если кто-то и позорит их семью – то это сама маленькая стерва, своей надменностью. ̶ Вы такой не гостеприимный, мы тут уже замерзли, вообще-то, – не унималась вышеупомянутая, и Оливия не то что удивлялась – она завидовала выдержке и терпению кондитера. Стоп. Кондитера! Лив скользнула взглядом по мужчине – и в наглую стала его изучать – от одежды и к мимике, обзор на которую был не особо хорош, принимая во внимание то, что магнат был в огромных очках; к слову, они придавали ему забавный вид. Зачем ему такие очки? И зачем вообще очки, учитывая то, что, вроде как, с фабрики он не выходил? Или он создал на фабрике искусственное солнце, и теперь там вечное лето? Белокурая усмехнулась – что же, а это объясняет, почему он не выходит со своего детища. А смысл? У него попросту нет на это потребности, если достоверной информацией является то, что он полный отшельник. ̶ От разговора с тобой, съеденный мною с утра завтрак скисает, – сморщив нос, Вильям крутанулся на каблуках туфель, махнув и указывая присутствующим, чтобы те направлялись за ним. Девушка еле сдерживалась, чтобы не прыснуть со смеху. Как хорошо подметил то. Стадо, то бишь группа таких себе везунчиков, двинулась за шоколадным мастером, и Лив, зайдя последней в жаркое помещение, лишь увидела, как за ними закрылись автоматические двери. ̶ Почему тут настолько жарко? – поинтересовался отец худощавого парня, расстёгивая молнию курточки. Магнат стянул пальто и небрежно бросил его на пол, после чего туда же полетели и очки. Что же, видимо, эта экскурсия будет строится на одних лишь странностях. Оливия была до чертей рада, что в помещении настолько горячо. Она чувствовала, как тело понемногу отогревается, и подняла голову вверх, чтобы посмотреть на якобы искусственное солнце, которое она себе представила ранее, и разочарованно вздохнула, увидев лишь люминесцентные лампы. ̶ Потому что мои работники не переносят холод, – ответил Вонка, после чего добавил, поправляя цилиндр: ̶ Снимайте верхнюю одежду и бросайте, куда душе угодно. ̶ Прикольно, – подытожила девушка с розовым локоном волос в черной копне всех остальных. Наверное, чья-то сестра. Или молодая мама-неформалка? ̶ А если я не хочу бросать свою одежду? – с подозрительным прищуром спросила рыжеволосая девочка, скользнув таким взглядом по Оливии, отчего она нахмурилась, но спустя несколько секунд лишь закатила глаза. Круто, её считают воровкой. Лив такой и есть, но блин, серьезно? ̶ Да чтобы у меня руки отсохли, если я хотя бы подумаю о том, чтобы взять твою дерматиновую шубу! – Мур успела понаблюдать за сотней оттенков негодования и злости на усыпанном веснушками лице, пока скидывала под ноги свою хорошо поношенную и уже полустертую дубленку. ̶ Это настоящий мех американской норки!!! – чуть ли не на весь коридор закричала рыжая бестия. ̶ Папочка, скажи ей что-нибудь, она меня обижает! – пожалуй, взгляда уже старшего мужчины было достаточно, чтобы понять, что если бы они отошли куда-то за угол, он бы без всякого сожаления разодрал бедной, не угодившей его чаду, девушке всё лицо. «Если они будут моими соседями, то мне полный абзац» – лишь и прозвучало у девушки в голове. ̶ Тогда ходи и «варись» в своей норковой шубке, – просто пожал плечами магнат, оборачиваясь к гостям. Все переглянулись. ̶ Вас явно не учили общаться с людьми, ведь если мы будем у вас целую неделю, то для начала надо бы ознакомиться. Меня зовут Рита, моя фамилия – Оден, и я не думаю, что кто-нибудь из стоящих рядом выиграет конкурс. Идя сюда меня ещё грызли некоторые сомнения, но увидев своих соперников, а особенно последнюю, – Рита брезгливо поморщила нос, кидая взгляд на Оливию, продолжила: – и подавно. И знаете, я… – договорить ей не позволил магнат, который, видимо, сам устал от этой болтовни, и не прикрывая собственной незаинтересованности, при этом заявил: – Прости, просто очень «интересно», – прикрывая рот рукой и имитируя зевок, кондитер явно подчеркивал, что ему плевать, после чего хотел ещё что-то сказать, но на этот раз в разговор вклинилась неформалка: – Меня зовут Эллисон Эбботт, а этого малого черта рядом со мной, то есть моего брата – Ланс. И да, я не залетела, это просто мой брат-полудурок. – Я – Алекс Буш, – с американским акцентом проговорил толстый мальчик. – Не поверите, но я знаю, как и знаю то, что с непредставленных тут ещё есть Гильда Дальтон – любительница норковых шубок, и Оливия Мур – дочь самого известного отца-изверга страны, – не выдержав, сказал аристократ. Все покосились сначала на него, потом на Лив, а она сама подавилась воздухом. Что? В смысле, дочь самого известного отца-изверга страны? Папа ведь всегда был самым спокойным и порядочным семьянином, по крайней мере, в тех мелочных моментах, которые всплывают в памяти самой беловолосой. Что он несёт? ̶ Что же, сейчас вас расселят по комнатах, и это будет единственное важное для вас событие на сегодня, – устало потирая переносицу, быстро проговорил шоколадник. Он был явно неготовым к «социализации» сегодня и тем более – прямо сейчас. – А как же экскурсия!? – возмущенно скривился толстяк, явно ожидая, что полакомится ещё чем-то, кроме шоколадки, которую неотрывно жевал. «И как только маленькая стерва ещё не успела сделать ему очередное замечание». – Хватит уже чавкать, – сразу отозвалась Рита. «Накаркала». – За неделю успеется, – и в стенах отворились крохотная дверь, с которой вышел совсем маленький смуглый человечек. – Что это такое? – удивленно вскинув брови, вдруг спросил отрешенный парень. – Не что, а кто – это во-первых. Это умпа-лумп. А во-вторых, я всё объясню завтра. – Вильям поправил свой редингот, жестами что-то показывая маленькому человечку. – Умпа- кто? Но Вонка желал сдержать своего слова – завтра, значит завтра. Поэтому просто удалился в другую дверь, намного больше, что вдруг отворилась в стене, оставив гостей наедине с каким-то умпа-лумпом. Подумать только: сколько же потайных замаскированных дверей скрывают стены в коридоре. Беловолосая не переставала удивляться, ей казалось, что исполнение её мечты – это попросту сон. Масло в огонь подливали и все странности, которые не прекращались на протяжении всего времени пребывания на фабрике. А ведь прошло только несколько часов! Но вот более всего вопрос с подвохом мучил белокурую всю дорогу, что они проделали перед тем, как стать напротив различных комнат, в которые должны будут поселиться на неделю – что имел в виду магнат, сказав, что её отец – изверг, да ещё и самый известный в стране? Это будет первый вопрос, который она задаст магнату завтра. А сейчас, когда их уже расселили, надо бы принять душ, который был, ради всех удобств, в комнате. Хвала небесам – комнаты находились довольно далеко друг от друга, и прослушание соседей было практически невозможным. Если не брать во внимание недовольный и даже обреченный писк Гильды, который, наверное превышал все дозволенные к прослушиванию людскими ушами децибелы – любительницы норковых шуб, которой явно не пришлась по вкусу обычная комната без стиля барокко, всё просто великолепно.