Haunting

Билл выскочил из машины, едва она мягко остановилась возле обрыва, где раньше очень часто собирался клуб Лузеров. Билл подбежал к самому краю и взглянул вниз. Вода в свете луны казалась базальтово-темной, вязкой, топкой, отчего Билл почувствовал сворачивающийся комок волнения и страха в животе. Он прикрыл глаза, вздохнул и, полный решимости, сделал несколько широких шагов назад. — Билл? — позвал Ричи. — Ты чего это удумал? Прыгать собрался? — К-к-камень внизу. — Совсем из ума выжил? Ты же утонешь! Билл тряхнул головой. Учитывая их положение, выбирать не приходилось. Ричи перегородил дорогу, схватив Денбро за плечи. — Билл, я не могу позволить тебе сделать это. Билл дернул плечами, стараясь уйти от захвата. — Ричи, не дури! У нас мало в-в-времени, Пеннивайз может появиться с м-м-минуты на минуту. Отойди! Тозиер одарил Билла тяжелым взглядом. — Это самоубийство, — по слогам произнес он, но отошел в сторону, пряча руки в карманы. — П-п-поверь мне, после того, что я сделал, я лучше умру так, чем попадусь Пеннивайзу, — усмехнулся Билл и, хлопнув в ладони, потирая их друг от друга, глубоко вздохнул, готовясь. Сказал: — Придумай, к-к-как будешь отвлекать Пеннивайза, е-если он появится, — и рванул вперед. — Что?! Билл, стой! Билл! Но Билл уже не слышал, ветер доносил лишь обрывки фраз друга, уши заложило от волнения и вмиг подскочившего адреналина. Денбро оттолкнулся ногой от обрыва, и назад пути уже не было. Биллу понадобилось время, чтобы понять, где действительно Пеннивайз хранил камень. Эта книга, ключ, открытый подвал и шкатулка — Билл чувствовал, что это ловушка, но не мог придумать место более подходящее для камня: ведь Пеннивайз все всегда хранит у себя в канализации. Это было логично, но Себастьян переусердствовал в своей попытке заманить Билла, поэтому последний стал отчаянно думать о месте хранения камня. В распоряжении Пеннивайза был весь чертов город! Билл был так зол, когда его единственная и самая логичная догадка насчет колодца подверглась сомнению. Ответ пришел к нему в одну из ночей, когда он не мог уснуть. Ворочаясь в кровати, Билл все думал, думал и думал, вспоминая слова Пеннивайза и Матурина, надеясь найти подсказку. Билл замер в кровати, резко встал, принимая сидячее положение и положил голову на руки, облокотившись на согнутые колени. Матурин говорил, что камень позволяет Пеннивайзу сохранять связь со своим миром, что дает ему безграничные силы. Аккуратно поднявшись с постели, стараясь не шуметь, Билл зажег ночник, разворачивая разорванную в двух местах карту города, которую он так и не отдал в библиотеку. Взгляд замер на одной точке. Я упал на эту скалу. Если камень соединяет Пеннивайза с его миром, то держать этот камень в месте, которое фактически является местом сильнейшей связи, кажется логичным. Возможно, это делает его еще сильнее. Себастьян говорил, что место затопило, что делает его еще и безопасным от всяких Биллов, которые хотят его забрать. Наблюдая, как водная гладь становится все ближе, Билл молился, чтобы он был прав. Громкий всплеск, и Билл зажмурился, чувствуя, как ледяная вода щипает его кожу, словно миллион маленьких иголок вонзаются в тело, как вода попадает в нос и уши, окутывает полностью. «Лишь бы судорога не схватила», — взмолился Билл и открыл глаза. Тут же их закрыл и начал часто-часто моргать, стараясь привыкнуть. Времени было катастрофически мало, поэтому Билл, еще не до конца привыкнув, поплыл к скале, о которой рассказывал Пеннивайз. Руки и ноги были словно ватные, вода ощущалась свинцом, воздух потихоньку кончался. Ухватившись за выступ на скале, Билл ногами оттолкнулся, стараясь быстрее добраться до впадины. От холода начала болеть голова, будто ее сжимают тисками; Билл выпустил воздух, чувствуя, что ему уже тяжело. Доплыв до выступа, Билл устремился внутрь. Он заметил небольшое углубление, заваленное камнями. Чувствуя, как горят легкие, Билл дерганными движениями стал бросать камни в стороны, расчищая отверстие. Не выдержав, Билл попытался вдохнуть, скорее по инерции, и хлебнул воды, тут же начиная кашлять. Перед глазами все поплыло, воздуха не осталось, и Билл из последних сил просунул руку в углубление, нащупал что-то твердое и попытался вытащить. Тело стало тяжелым, руки не слушались и последнее, что увидел Билл, был яркий, переливающийся в глубине воды, камень, который Билл выронил. Он хотел дернуться за ним, но тело уже тянуло его вниз, и Билл не мог этому сопротивляться. На периферии сознания он осознал, что чья-то рука схватила его за шкирку и потянула наверх. Первый глоток воздуха отозвался болью, и Билл закашлялся, барахтаясь, в панике дергая и руками, и ногами. — Тише ты, тише. Билл не слышал: уши заложило, и он изо всех сил пытался удержаться на плаву. — Билл! Все хорошо, — чьи-то руки обхватили его поперек живота. Он замер и повернул голову. Ричи смотрел на него обеспокоенно, но в тоже время зло. Его губы посинели, и он стучал зубами, длинные волосы прилипли ко лбу. — Р-р-ричи? — прохрипел Билл, до сих пор не приходя в себя. — А ты ожидал увидеть кого-то другого? Вроде, кроме меня, здесь нет никого такого же отбитого, решившего помогать тебе. Билл слабо улыбнулся, чувствуя, как страх постепенно проходит. Но после страха пришло осознание, зачем он вообще сюда приехал. — Нет! — Билл дернулся. — Камень! — У меня, — Ричи завозился и вытащил руку из воды, держа мягко светящийся камень. — А теперь давай уберемся отсюда, пока мы не умерли от переохлаждения. — Ч-ч-ч-что бы я делал без тебя. Ричи хмыкнул и, продолжая держать Билла за локоть, поплыл к берегу на другой стороне. Буквально вывалившись на землю, они развалились на грязной, сырой земле, стараясь отдышаться. — Не умрем сегодня, умрем от воспаления легких, — прошептал Ричи. Билл фыркнул, поднялся с земли и протянул руку Тозиеру. Тот неохотно схватился за протянутую ладонь и, кряхтя, поднялся, слегка покачиваясь на напряженных ногах. Они прошли немного вглубь леса, прячась среди толстых, частых деревьев. Остановившись возле дуба, Билл принялся озираться, поглаживая в руках камень. — Что теперь? — поинтересовался Ричи. — Не з-з-знаю, — честно ответил Билл. — Старик сказал, что п-п-почувствует, когда камень будет у меня. — Зашибись, — выдохнул Тозиер. Билл пытался унять сердце, чтобы Пеннивайз не нашел их еще быстрее, благодаря запаху. В лесу было тихо и темно, а еще жутко холодно, отчего Ричи и Билл прижались друг к другу, стараясь хоть немного согреться. Послышался хруст веток, и они синхронно вздрогнули. Билл прижал камень сильнее к груди, вглядываясь туда, откуда доносился шум. Увидев знакомую седину, Денбро расслабился. — Камень, — резким, грубым голосом произнес Матурин, и Билл, вздрогнув, протянул ему вещь. Матурин заметно расслабился и кивнул. В этот момент за спиной Матурина появилось еще два силуэта, и Билл сощурился, стараясь разглядеть лица в темноте. Когда они подошли ближе, останавливаясь по обе стороны от Матурина, Билл охнул. — Папа? Джорджи? — прошептал он, но они не реагировали. — Ч-ч-что они тут делают? Что вы сделали с ними? — пораженно спросил Билл, чувствуя, как перед глазами темнеет. — Прости меня, Билл. Я был не до конца честен с тобой. Но по-другому его не остановить, — Матурин кивнул за спину Биллу, и он резко обернулся. Ричи схватился за Билла с такой силой, что казалось еще чуть-чуть и он вывихнет ему плечо. Но из-за страха Билл не чувствовал ни боли, ничего вообще. В свете луны Пеннивайз казался еще больше, его глаза светились, словно проводники в ад, огненные волосы казались кроваво-красными, и весь его вид кричал о том, что вряд ли кто-то выберется отсюда живым. Билл обернулся на Матурина и крик застрял в горле. Матурин одним легким взмахом руки вспорол горло Заку, как Билл Себастьяну несколько часов назад. Зак захлебывался в собственной крови, рухнул на землю, но даже в этот момент его глаза оставались безэмоциональными. — Нет! — взревел Билл и кинулся вперед, но Ричи дернул его с такой силой назад, что они оба завалились на землю. Пеннивайз зарычал на весь лес, завопил и согнулся пополам. Билл ошарашенно глядел, как Пеннивайз корчился на земле, и чувствовал, что еще немного и он упадет в обморок, потому что организм не мог выдержать такую перегрузку: Билла разрывало от боли и злости, от ярости и жжения в груди, от страха и обреченности. Ричи что-то кричал ему, но он не слышал, продолжал лежать и бездумно пялиться, переводя взгляд с тела отца на Пеннивайза. Ричи грубо тормошил его за плечо, дернул, пытаясь поднять, что-то кричал и показывал рукой в сторону, но Билл не разобрал ни слова. Он словно отключился, он ничего не слышал, лишь видел, как двигается рот Тозиера, не почувствовал, как друг ударил его по лицу, стараясь привести в сознание. — Билл! Он идет сюда! — кричал Ричи, пытаясь увести Билла подальше. Ричи в отчаянии обернулся на идущего к ним Матурина, а затем перевел взгляд на Пеннивайза. Тот лежал на земле, выплевывая кровь, и хрипел, загибаясь от боли. Идея была сумасшедшей, но сейчас Пеннивайз мог спасти их. Билла уж точно. — Эй ты! Поднимайся! Ричи заметил, как Пеннивайз повернул голову в их сторону, перехватил его масляный, осоловелый взгляд, а в следующую секунду он отлетел к ближайшему дереву, больно ударяясь спиной о жесткую, местами выпирающую кору. Билл вздрогнул, когда сильная рука дернула его наверх, заставляя встать. Он испуганно уставился на Матурина, задергался, пытаясь вырваться. Матурин кинул взгляд на Пеннивайза и грустно улыбнулся. — Только посмей, — прорычал Пеннивайз и, шатаясь, поднялся на ноги. — Это для твоего же блага, — прошептал Матурин, и в следующую секунду Билл почувствовал, как лезвие входит в его живот. От боли зашумело в ушах, и Билл приоткрыл рот, неверяще глядя на мужчину перед собой. Билл вдруг превратился в один сплошной комок боли, он не мог думать, не мог даже осознать до конца, что произошло. Лезвие вошло глубже, и Билл почувствовал, как кровь вытекает из его рта. Он слышал чей-то крик и рев, но звучало все это так приглушенно, словно Билл был во сне, а крик был наяву, словно кричали, чтобы разбудить его. Билл сейчас был совсем не против, чтобы его разбудили. Матурин вытащил нож и отпустил Билла. Он завалился на живот, не чувствуя, как и без того замерзшее тело замерзает еще сильнее от сырой земли, не чувствуя, как сухие листья царапают открытые участки его рук и лицо. Он лежал на земле, чувствуя лишь тепло в районе живота от бесконечного количества крови, невероятную, разрывающую боль и постепенно немеющее тело. Он видел Джорджи, который стоял возле Матурина. Он видел его красные носочки, выглядывающие из кроссовок, его яркий желтый дождевик и его ничего не выражающее лицо. Пустой взгляд. Закрывая глаза, Билл представил перед собой его Джорджи. С его широкой улыбкой, смеющимися глазами и ярким желтым дождевиком.

***

Себастьян вслушивался в ночную тишину, наблюдал, как играет свет в бокале с виски и улыбался. Скоро должен был вернуться Билл. Себастьян стряхнул челку со лба, хмыкнув. Последние недели, проведенные с Биллом, были действительно насыщенными, Себастьян наслаждался этим временем. С самого знакомства Билл казался Себастьяну необычным. Интересным. Его хотелось изучить, как что-то новое, что-то ранее не встречающееся. Билл боялся многого, как и все люди, но больше всего он боялся показать свой страх. Это забавляло Себастьяна. Билл был храбрым, упрямым, дерзким, веселым и язвительным. Себастьяну никогда не было с ним скучно, а он очень ценил это качество: прожив столько лет в этом мире, он понял, что хуже смерти может быть только скука. Поняв, каким занятным экземпляром был Билл, Себастьян жмурился от удовольствия: Билл был не только его гарантией бессмертия, но и отличной игрушкой, развлекающей его. Немаловажным было еще то, что Билл был красивым. Себастьяну нравились его пухлые губы, его бледная кожа, тонкие пальцы и глаза, горящие так ярко, что Себастьян понимал, откуда в нем появилась эта тяга к человеческой жизни. Энергия Билла, Джорджи и Зака текла в нем, но он не чувствовал их так же, как Билла, не чувствовал их эмоции так ярко, живо, словно сам их переживает. Это было, как глоток свежего воздуха, как новая жизнь. Себастьян чувствовал силу, бурлящую в его венах, и понимал, что все это благодаря Биллу. Он готов был убить каждого, кто осмелился бы отнять у него эту силу. Когда Билл решил забрать камень у Себастьяна, то веселья стало в два раза больше. Билл стал… покорным. Но не в прямом смысле этого слова, потому что Себастьян не мог назвать ни одну вещь во всех мирах, которая заставила бы Билла стать покорным. Он просто стал ласковым. Дружелюбным. Он шутил и язвил, он смеялся и заставлял смеяться Себастьяна в ответ. Себастьяна умиляло его поведение и его тактика, с помощью которой он хотел выкрасть камень. Поэтому он решил подыграть ему. Он учил его играть в футбол, забирал после школы, делал с ним макет, шутил, шутил не прекращая, с каждой улыбкой мягко заманивая Билла в его же ловушку. Билл привязывался, и это было настолько заметно, что иногда Себастьяну было смешно. Это было так по-людски, так предсказуемо. И Себастьян продолжал играть. Ему было весело, Билл действительно заставлял его смеяться, дни стали проходить быстрее и насыщеннее. От того, что Билл больше не находился в постоянном страхе и напряжении, Себастьян чувствовал еще больше силы. Мальчик расслабился, раскрылся. Он ластился к Себастьяну так трогательно, мимолетные касания к его коже заставляли его краснеть и трепетать. Единственным минусом был только голод Себастьяна, постоянный, всепоглощающий, он заставлял его все чаще представлять, как было бы прекрасно прижать мальчишку к полу, разорвать кожу зубами и насытиться его страхом. Но Себастьян терпел. Ему нужно было только дождаться момента, когда Билл решится забрать камень, и тогда Себастьян мог сделать с ним все, о чем мечтал эти недели. А чтобы Билл нашел камень, как можно скорее, Себастьян позаботился. Он оставлял подсказки на видном месте, подкрепляя догадки Билла. «Еще немного», — пообещал себе Себастьян, залпом выпил виски и посмотрел на время. Было уже поздно, а Билл еще не пришел. Зудящее ощущение, появившееся минутой позже, Себастьян проигнорировал, зато последующая вспышка боли заставила его согнуться на диване, шипя от боли в области живота. Себастьян рыкнул и сорвался с места. Боль становилась все сильнее и сильнее, и ярость Себастьяна — нет, уже Пеннивайза — росла вместе с ней. Когда он увидел, как Билл, сжавшись, лежит на земле, перед глазами на секунду потемнело — настолько сильна была ненависть и злость. Она бурлила внутри, заставляя Пеннивайза желать только одного: убить каждого из этих поганых отбросов. Увидев его, они кинулись в разные стороны, и Пеннивайз осклабился — где бы они не скрылись, он все равно найдет их. Толстого он догнал первым. Запустил когти ему в брюхо, наслаждаясь тем, как легко они скользят вверх внутри него, выворачивая все его органы. Второго даже не пришлось догонять: он сел на колени, прижав руки к голове, плача и умоляя не убивать. Пеннивайз вдохнул его страх, дернул наверх и вгрызся ему в горло. Парень задергался, но через мгновенье затих. Пеннивайз с отвращением откинул его тело. Третий, Патрик, кажется, успел убежать достаточно далеко, но вряд ли у него теперь вообще получится бегать — Пеннивайз отгрыз ему ноги, наслаждаясь его воплями. Кинув его ноги рядом с ним, Пеннивайз направился за последним. Генри он убивать не собирался. Он уже давно пляшет под дудку Пеннивайза, когда ему самому это нужно. Генри оставил след от колес велосипеда, он загнал Билла в лес, чтобы тот наткнулся на следы, что в последствии привело его к Пеннивайзу. И хоть желание разорвать его превышало все допустимые нормы, Пеннивайз понимал, что Бауэрс еще понадобится ему. Прижав его к стене, Пеннивайз зарычал, обнажая ряд острых зубов. Парень заскулил и вжал голову в плечи. — Здравствуй, Генри, — ласково прорычал Пеннивайз. Вдохнул его страх и поморщился: он был кислым и душным. — Не бойся, Генри. Я тебя не убью. Пеннивайз разинул пасть, и Генри завороженно уставился на свет внутри него. Оставив Бауэрса, Пеннивайз бросился к Биллу. Принял человеческий облик, чтобы не пугать его еще больше, и тихо опустился рядом. Билл дрожал и всхлипывал, и Себастьян сжал зубы, чувствуя, как желание вернуться и убить Генри бурлит внутри. Смотреть на такого Билла было невыносимо. Да, Себастьян любил его страх, его боль и запах крови. Но он никогда не позволял себе делать больнее, чем Билл выдержал бы. Он, в конце концов, был его бессмертием, и этого Себастьян уж точно не хотел лишаться. Безопасность Билла была превыше всего, а сейчас Себастьян нес Билла домой, не зная, как его взять, чтобы не сделать больно. Его нижняя губа опухла, глаз подтек, кровь залила здоровый глаз и запачкала кофту. Смывая все это с него, Себастьян жалел, что убил этих ублюдков так быстро. А когда Билл стал уверять его, что с ним все в порядке, то сожаление буквально затопило его, потому что Билл выглядел, как один сплошной синяк, но так живо все отрицал. Это было пленительной чертой Билла. Люди любили ныть. По любому поводу. Они были слабыми и мнительными, бесхребетными и серыми. Билл никогда не признавал свои слабости. При Себастьяне уж точно. Он преодолевал все, что подкидывал ему Себастьян. Он сражался за то, что верил и что любил. Именно поэтому Себастьяну никогда не было скучно с ним. Он просто-напросто не знал, чего ожидать от него. Каждый раз был для него сюрпризом, азарт бурлил в крови, заставляя скалиться. В этот раз Себастьян тоже не ожидал, что Билл ответит на поцелуй, отчего растерялся на секунду, задохнулся от чужого желания, от собственной вседозволенности. Вкус крови кружил голову, а ощущение мягких губ заставляло Себастьяна порыкивать. Отрываться от него не было никакого желания, но Себастьян на себе чувствовал, как мальчишка устал. Поэтому оставил его одного и лежал еще долго той ночью, облизывая губы, вспоминая вкус Билла. Голод становился все сильнее, и Себастьян впервые в жизни боялся, что сорвется. Он скучал по страху Денбро, по его злости, въедающуюся в кожу. Поэтому нужно было все сделать быстрее, чтобы наконец насладиться всем, что ему может предложить этот мальчишка. Заманить Билла в подвал не составило труда. Оставалось только ждать, пока он вновь спустится, чтобы забрать камень. Для этого Себастьян сделал вид, что уехал. Его пальцы мелко подрагивали от нетерпения, он предвкушал, как вопьется в плоть Билла, как утолит, наконец, свой голод. Застав Билла в подвале, Себастьян хищно оскалился, подходя ближе. Страх Билла начал заполнять комнату, и Себастьяну уже было тяжело контролировать себя. В последний момент он учуял что-то горькое, инородное, но было поздно — лезвие прошлось поперек горла. Он неверяще взглянул на Билла, потянулся к ножу, который был в опасной близости от сердца. Боль разрывала тело, было тяжело дышать, а в следующее мгновенье его толкнули в колодец, и все, что чувствовал Себастьян — боль от сломанных конечностей и ран на теле. Он потерял сознание во время удара об бетон, а когда пришел в себя, тихо зарычал, вытаскивая, наконец, этот нож. Порез на горле зажил, сломанные конечности тоже, а рана должна была скоро затянуться. Он сел, все еще чувствуя слабость и тихую, отдающую импульсами по всему телу боль. Сначала слабая улыбка появилась на его губах, а уже в следующую секунду он громко смеялся, запрокинув голову назад. Чертов ублюдок! Себастьян был впечатлен. Этот мальчишка обвел его вокруг пальца, мало кому это удавалось. Из людей — вообще никому. Себастьяна разрывала ярость и восхищение. Найти кого-то, кто будет с тобой на равных — роскошь для такого, как Пеннивайз. Облизнувшись, Себастьян поднялся, переполненный желанием схватить мальчишку, вернуть домой, хорошенько отыметь и насладиться его страхом и ненавистью. Но у судьбы были другие планы. Пеннивайз не успел остановить Матурина. Когда лезвие прошлось по горлу Зака, Пеннивайз ощутил уже знакомую боль. Его собственное горло разрывалось от боли, а когда сердце Зака перестало стучать, его скрючило так, что от боли он ничего не видел. Матурин, будь он проклят! Пеннивайз не ожидал такого от старика. Он всегда защищал его, каким бы монстром он ни был. Пеннивайз корчился на земле, чувствуя, как сила уходит из него. Он потерял одного из носителей, он понимал, что больше терять ему нельзя, но не мог даже пошевелиться. Он услышал чей-то крик, будто сквозь толщу воды. Повернул голову и замер. Нет. Нет, нет, нет. — Ты не посмеешь, — прорычал он и поднялся, превозмогая боль. Когда лезвие вошло в Билла, Пеннивайз закричал и рухнул обратно. Он зарычал, завыл, царапая себя собственными когтями. Билл был его основной силой. Билл вселял в него жизнь. Пеннивайза разрывало от боли, он никогда бы не подумал, что настолько сильная боль вообще существует. Что он может вытерпеть такую боль. Билл лежал на земле, безмятежно закрыв глаза, и вся его жизнь вытекала вместе с кровью. Он был еще жив, но это ненадолго. Пеннивайз зарычал. — Что ты с ним сделал?! — его рык раздался на всю округу. — Мне жаль, Пеннивайз. Но так было нужно. Пеннивайз заскреб когтями по земле, не в силах выносить боль. — Я убью тебя! Я убью тебя, чертов ублюдок. Матурин покачал головой, в его глазах поселилась такая боль и грусть, что на секунду Пеннивайз растерялся. Он любил Матурина. Не так, как привыкли люди, не в том смысле, который вкладывали в это слово люди. Он любил его не как брата или отца, он просто был привязан к нему. Он знал его. Но сейчас он готов был разорвать Матурина на куски. Пеннивайз поднялся, рыча от боли и ярости, кинул взгляд на Билла и перевел его на Матурина, который, увидев, что Пеннивайз поднялся, начал медленно подходить к Джорджи. Пеннивайз зарычал и рванулся вперед, но Матурин легко откинул его в сторону, словно Тозиера несколько минут назад. — Ты слаб, Пеннивайз. Ты потерял свою жизнь, — с болью в голосе прошептал Матурин и воткнул нож в Джорджи. Кажется, Пеннивайз кричал. Он не слышал, потому что внутри у него будто все отмирало. Он чувствовал, как он начал уменьшаться, когти пропали, зубы тоже; он принимал свой человеческий облик. Кинув полный ненависти взгляд на Матурина, он увидел, как старик вспорол себе ладонь. Кровь полилась на камень, и Пеннивайз зашипел. — Нет, не надо. Матурин, прошу. — Мне жаль, мой мальчик. Камень засветился, и Пеннивайз почувствовал, как вся его сила уходит. Он прикрыл глаза, понимая, что все кончено. Позволяя камню забрать его.

***

Матурин наблюдал за Биллом через стекло. Прибор тихо пищал, ресницы Билла слегка подрагивали. Он не приходил в себя уже месяц, и никто не был уверен проснется ли он вообще. Матурин чувствовал вину, он не желал такой судьбы мальчику, но иногда приходилось чем-то жертвовать. Джорджи же пришел в себя спустя три дня в больнице. Матурин навестил его, убедился, что тот ничего не помнит, и велел забыть и его появление. Он заставил забыть о Пеннивайзе и друзей Билла, стер их память, оставляя только хорошие воспоминания этой осени. С Биллом пришлось сложнее. Ему пришлось стереть воспоминания почти полностью, ведь Пеннивайз так или иначе касался почти каждого периода жизни. Матурин заставил его забыть и отца, чтобы защитить мальчика от горечи утраты. Если он проснется, то решит, что с ним произошел несчастный случай, и научится жить заново. А если нет, то значит так надо. Матурин считал это оправданной жертвой. Душа и оболочка Пеннивайза заточены в камне силы. Надолго. Возможно, до тех пор, пока этот мир не прекратит свое существование. Вздохнув, Матурин кинул последний взгляд на Билла и ушел, впервые за столько лет чувствуя умиротворение. Глаза Билла дернулись и распахнулись, оповещая персонал громким писком прибора.

***

Генри. Генри дернулся, услышав свое имя. Генри. Он вскочил со стула, отчего тот завалился назад. Весь класс уставился на Бауэрса. — Генри, что-то случилось? — поинтересовался мистер Горски. Генри. Бауэрс проигнорировал его вопрос и вышел из класса. — Генри, ты куда? Вернись! Генри целенаправленно шел к выходу из школы. Несмотря на то, что была уже середина декабря, на улице светило солнце, отчего Генри морщился. Улица, еще одна, поворот. Бауэрс точно знал, куда ему нужно, хотя никогда не был в этой лавке. Колокольчик отозвался приветственной трелью, и Генри заметил, как из двери в подсобку вышел какой-то старик. Бауэрс перевел взгляд на эту дверь, затем вновь на старика. — Здравствуйте, вы что-то хотели? — поинтересовался он, останавливаясь у кассы. — Отмщения, — подумав, ответил Генри, и в маленькой лавке раздался звук выстрела. Матурин упал на пол, прижимая руку к ране, пораженно глядя на Бауэрса. — Не может быть, — прошептал он, но Генри его не слушал. Вошел в ту дверь, слыша в своей голове настойчивый зов. Он подошел к одной из полок, выкинул ненужные сувениры на пол и потянулся к шкатулке, стоящей позади. Вытащил оттуда камень и, повинуясь голосу, вернулся к старику, кряхтящему на полу. Прижав камень к животу, отчего кровь обильно потекла на него, Генри отстранился. Камень мягко засветился, озаряя небольшое пространство лавки, заставляя Бауэрса прищуриться. Свет потускнел, и Генри увидел мужчину. Он помнил его, но не мог сказать откуда. — Ну наконец-то, — с ухмылкой произнес тот, разминая шею. Генри чувствовал страх, он хотел убраться отсюда, как можно дальше, но не мог двигаться, что пугало его еще сильнее. Мужчина же присел на корточки перед стариком, мазнул пальцем по ране и облизнул палец. — Больно, да? Мне тоже было больно. — Пеннивайз, прошу, — прохрипел старик, но мужчина лишь цокнул, приложив палец к своим губам. — Ты всегда недооценивал мою силу и переоценивал свою, — он схватил камень и повертел его в руках. — Заклинания удерживания, закрепленные на крови — самый простой способ выпустить того, кого пытаешься удержать. Неужели за столько лет ты этого не понял? — мужчина ядовито усмехнулся. — Но теперь тебе уже это и не надо. Я победил, Матурин. У меня есть камень и двое живых из рода Денбро. Нужно было доводить дело до конца. Сладких снов, Матурин, — Пеннивайз поцеловал его в лоб, а следом послышался хруст костей, и голова старика безвольно упала набок. Мужчина повернулся к Генри. — Ты отлично потрудился. Теперь отдохни. Огромная пасть с острыми зубами — последнее, что видел Генри в своей жизни.

***

Рождество пришло быстро и неожиданно. Скорее это потому, что Билл потерял месяц своей жизни, но в Рождество не хотелось об этом думать. На их семью и так все навалилось разом. Как сказали Биллу, когда он проснулся, они с Джорджи попали в аварию. Билл ничего не помнил. Он не помнил не только инцидент с аварией — практически ничего из своей жизни. Только отрывками. Он не помнил своего отца, который умер в этой же аварии. Даже просматривая альбомы, он не мог вспомнить ничего, ни одного воспоминания. Это было тяжело, у Билла словно забрали его жизнь. Маме было еще хуже. Она плакала каждый день, и Билл слышал, как она плачет по ночам. Она старалась делать вид, что держится, ради них с Джорджи, но Билл понимал, каково ей было. — Эй, Билл! — за окном послышался голос Ричи, и Билл против воли улыбнулся. — Выходи — покатаемся на горках. — Вы и-и-идите, я вас догоню. Мне н-н-нужно одеться и отпроситься у мамы. Ричи кивнул и, крикнув ребятам, побежал в сторону горок. Билл вышел из дома спустя полчаса. Закутался сильнее в шарф, пнул ногой сугроб и улыбнулся. Он был уверен, что у них все наладится. Начиная с этого Рождества. Билл не спеша направился к ребятам, как вдруг остановился. Его внимание привлекло объявление на столбе. «ПРОПАЛ ДЖОРДАН УЭСЛИ». Билл нахмурился и провел пальцем по выцветшей и влажной бумаге. — Ужасно, правда? — послышался голос рядом. Билл обернулся и увидел незнакомого мужчину. — Надеюсь, его найдут, — добавил он и улыбнулся. — Д-да, я тоже. Билл неловко поправил шапку и взглянул на незнакомца, не зная, как уйти. Мужчина больше ничего не говорил, но продолжал смотреть на Билла, так что просто развернуться и уйти было бы невежливо. — Эм, счастливого Рождества, сэр. Мужчина улыбнулся. — Счастливого Рождества. Снег кружил по городу, укрывая собой улицы, крыши домов и тело маленького Джордана.