Разговоры под метель

      У Булатова не остается ничего. Весь мир вдруг резко сужается до полуприкрытых стылых глаз, в которых уже поселилась смерть. Выстрелы вдруг оказываются там, за пределами реальности с тихо угасающим Ваня… Уходи . Он безуспешно пытается остановить кровавый поток, зажимая его обрывками собственной футболки. Ему плевать на крики в наушниках на грозно-умоляющее надо уходить. Все что ему надо, это жизнь в серо-морские глазах.        Кровь. Слишком много крови. Его. Ее. Он не понимает реальности, только обжигающе холодные пальцы, до боли стиснувшие его ладонь. — Ваня, уходи.       У нее вечно искусанные губы, на которых не держится помада, обветренные до мелких кровавых трещин. Снежная седина у висков и горько-яростное желание жить наперекор всему. У него уже давно забытое вчера и зачеркнутое будущее. Контракт со смертью на обоюдных согласиях. Ему нужна только она. Спустя почти две сотни мимолетных романов, безымянных ночей и глупых девочек, ему нужна только она. С холодными руками и умеющая согревать одним взглядом, так неумело прячущая слезы за слоем тоналки с надрывно прокуренным я верю в ребят. Ничья-только-его. Спустя стертые даты, через годы потерь, спутанных судеб, чужих-своих-любовников-мужчин-женщин, наконец только его. До боли живая, и тихо умирающая на его руках. У них нет шансов, есть безумная вера в чудо. В ее полуоткрытых и в его молящих глазах. Под свинцовым дождем им плевать обоим и только тихое, но упорное: «Ваня, уходи…» Некуда уходить, в рассветном тумане у него только одна дорога, туда, куда и она. — «Только держись», — в его голосе столько боли, что она не в силах разжать руку. Просто держаться, для него, ради него, за него. Спустя столько лет за обнаженным откровением в глазах. Спустя дни они оба будут делать вид, что ничего не было, разменивая очередные карты с другими, потом, обязательно, но пока только отчаянное «Ваня, уходи»и непреклонное «Уйдем вместе, либо туда…либо…»