Разговоры под метель

      Булатов старательно делает вид, что ничего не происходит. Чуть морщась при одним лишь упоминании знакомого позывного и уперто избегая всевозможных вопросов. С уходом Багиры в центре поселяется стылый, безжалостный февраль. Шумов смотрит с упреком, молчит, упрямо разрывая приказы о своем назначении новым начальником командного центра. Весна задерживается непростительно долго.       — Где она?       Он больше совсем не ласковый котенок. Разъярённый лев с бушующей черной бурей в глазах. Становится даже смешно от осознания того, что еще вчерашний их стажер держит почти за шкирку. А еще совсем не к месту мелькает мысль о том, что они сумели воспитать достойную замену, и Васе давно пора стать командиром. Воздух в легких заканчивается катастрофически быстро.       — Кот, ты его сейчас задушишь. Слышишь?       Голос Бизона звучит отрезвляюще. Мир опасно качается перед глазами, грозясь утонуть в шуме волн. Грязный холодный пол кажется неожиданно мягким, почти вязким. Сказать что-то не получается. Борис тянет за плечи помогая сесть.       — Бать, ты не хочешь нам ничего рассказать?       В глазах Бизона растерянность вперемешку с беспокойством. В глазах Кота только ярость и непонимание. Багира для них не просто член группы. Гораздо ближе. Ближе настолько, что простая формулировка «приказ сверху», никого не устроит. Ближе настолько, что соль ее слез кажется навеки впиталась в его рубашку.       — Так было нужно.       Бизону лишь чудом удается удержать Василия. Все эти отмазки давно не работают. Не тот случай. Не те люди. Все слишком сильно не то, чтобы можно было избежать правды. Решимости в глазах бойца столько, что становится понятно. Он перевернет вверх дном все, но найдет ответы на свои вопросы. Выбьет. Выпытает, если это будет необходимо.       — У Багиры… У Риты серьезные проблемы с сердцем. Она просила не говорить.       После признания становится как-то легче. Слишком сильно эта горечь съедала его самого. Она скрывала до последнего, тянула настолько долго, что дальше стало уже невозможно. Поняла, когда потеряла контроль и едва не подставила ребят под удар. Дальше оставаться было опасно, уже не для нее, для них. Не хотела ни с кем прощаться. Жалости не хотела, давать пустых обещаний и надежд не хотела. Призналась только ему. Когда в конце отпуска с последующим увольнением он нашел ее в домике на краю света. Она всегда называла это место именно так. Запомнились ее воспаленные ветром глаза:       — Кошки всегда уходят из дома когда приходит время…       Он не дал ей договорить. Целовал соленые губы и клялся, что найдет врачей, найдет тех, кто ее спасет, уговаривал вернуться. Предлагал остаться рядом. Она не позволила, глотая красное сухое прямо из горла, она хрипло кашляла и умоляла не делать еще больнее. Просила беречь ребят ради нее и молчать. Он нарушил клятву.       — Какого хрена?!       Бизон не успевает перехватить руку. На кафеле расплываются бурые пятна. Все правильно. Все заслужено.       — Сколько у нее остается?       Никто не знает. Она может прожить год, два или умереть сейчас. Никто не знает, что может стать последней каплей. Очередная потеря, а может просто резкий сигнал тревоги. Они все рвутся к ней, понимая, что даже эта встреча может быть для нее тем самым ударом. Выруливая на песчаную дорогу по пути, он принимает, кажется, самое верное решение.       Она всегда любила именно теплое море. Он вдыхает аромат ее волос, накидывает клетчатый плед на плечи. Неизвестно сколько еще закатов и рассветов им суждено вот так встретить вместе. Да и это уже становится неважным. Ведь они выполнили верно основную свою задачу — вырастили себе достойную замену.