За стеклом

На чужой чёрной кофте пятна майонеза, а кусочек салата с характерным тихим звуком шлёпается на пол. Они смотрят в глаза друг другу некоторое время, хотя Промпто замечает боковым зрением какое-то взволнованное дёрганье Ирис за столом. Он думает, что же может быть, чёрт возьми, хуже, но его мысли прерывает Ноктис. Брюнет довольно ловко перехватывает свой поднос, держа его теперь одной рукой, а второй рукой хватает самого Аргентума за локоть, который покорно тащится за ним, чувствуя, как в груди бултыхается довольно приличный кусок вины. Амицития за столом тут же спихивает со стула свою сумку на пол, освобождая место и наблюдая за тем, как парни садятся. — Привет, Амицития. Надеюсь, ты не против, если сегодня я разрушу вашу идиллию, сев вместе с вами, — издал тихое хмыканье Нокт, на что девушка лишь пожала плечами, ковыряясь вилкой в кусочке пирожного. — Надо было раньше спрашивать, Кэлум, а не когда ты уже сел, — дёрнула плечом Ирис. Промпто откровенно ничего не понимал, и для него всё происходящее напоминало какой-то спектакль. По-крайней мере, теперь он знает фамилию Ноктиса, правда, не решил, настолько ли ему это было важно. Многое до сих пор оставалось тайным и скрытым, по-крайней мере, для него. Например, почему на него никто не крикнул. Обычно, даже если он цеплял кого-то, то уже можно было услышать целые этажи нецензурной лексики. Тут же было что-то круче, нежели обычный толчок. — Было бы за что сесть, давно бы посадили, — говорит шатенке Ноктис, и стаскивает с себя кофту, оставшись в такой же чёрной футболке, которая либо была немного сшита так, что хорошо облегала; либо просто телосложение Ноктиса было достаточно не щуплым в плечах. Но замерший Промпто тут бы поспорил, потому что визуально они были одной массы, если даже Нокт не был худее. Но нельзя было сказать, что тот совсем дистрофик. Худой — не значит слабый, а если вспомнить их первую встречу, то можно было предположить, что тому нравятся облегающие вещи. Промпто они тоже нравились, такая одежда не доставляла неудобств, была словно второй кожей, но свободным майкам и клетчатым рубашкам он относился с большей любовью, нежели к кожаным штанам. Если бы он размышлял вслух, то Ирис бы обязательно напомнила ему о леопардовых джинсах. Однако. — Вот ты придурок, — бормочет Ирис и отправляет в рот шоколадную розочку, в то время как блондин внимательно наблюдает за тем, как бледные пальцы оттирают сальное пятно от ткани салфеткой. Его собственная еда немного стынет, но больше всего ему, почему-то, жалко салат. Ноктис глядит на него, кидая на поднос вторую салфетку и улыбается. В его голубых глазах пляшет странная эмоция, словно смесь веселья и снисходительности. — Что же, теперь и ты меня сбил. Думаю, мы квиты. Напротив него Ирис приподнимает брови словно в немом удивлении, хоть и молчит. Промпто понимает, что смотреть в упор на человека уже не слишком вежливо, поэтому поспешно опускает взгляд в тарелку, как-то истерически улыбнувшись и взяв вилку в руку. — Думаю, ты прав… — Возьми мой салат, если хочешь, — припечатывает Кэлум, чуть наклонив голову набок, словно птица. Промпто подумал, что это могла бы быть сова. — Это твой салат, а свой я безобразно убил. — Игнис тебя прибьёт, — вставляет свои пять копеек вдруг оживившаяся Ирис, которой открылся прекрасный вид на скрытую заинтересованность со стороны Промпто и болезненную просьбу вперемешку с презрением от Ноктиса. Ноктис машет рукой, мол, погоди, у меня тут сделка всей моей жизни, женщина. Амицития слабо хмурит свои тёмные бровки не испорченные косметикой и на некоторое время замолкает, отпивая какао. — Но в этом виноват я, значит будет ли благородным поступком отдать тебе свой? — Ты у нас благородный человек? — немного скептично спрашивает его Промпто, а после опасается, не обидел ли он его своей стереотипной фразой, потому что брюнет меняется в лице, и кажется обиженным. — Да я самый благородный. Ирис? — Ты обманываешь Игниса, так что я бы поспорила, — пожимает та плечами, наконец выбрав свою позицию — нейтральную. Ноктис цыкает на неё. Аргентум успевает съесть половину омлета, пока эти двое играют в гляделки. Проходит минута, прежде чем Ноктис не начинает пытаться снова. — Ну так что, как там с салатом, Промпто? Парень переводит молитвенный взгляд на подругу, а та, словно ничего не заметив, продолжает цедить своё какао. Предательница. — Ладно. Ноктис, по всей видимости, рад настолько сильно, что лопнет прямо здесь, и теперь что-то кровавое придётся оттирать ему уже самому от своей футболке с Капитаном Америкой. Не хотелось бы. Он несколько апатично наблюдает за тем, как Кэлум перекладывает из миски салат на его тарелку, и чувствует нарастающее недовольство Амицитии. — Если Игнис узнает… — Да мне плевать. Большой мамочке уже давно пора понять, что мне уже как полторы недели стукнуло семнадцать, а ещё через год я стану совершеннолетним и смогу спокойно укатить на мотоцикле куда-нибудь, — забарабанил в нетерпении пальцами по столешнице юноша. — Но не сможешь, Ноктис, — ответила ему Ирис. Промпто, у которого за ушами хрустели листья салата, подумал, что её тон поменялся очень резко, стал настолько серьёзным, что сам блондин слышал его довольно редко. Он скосил взгляд на теперь уже, вроде как, друга, и ему не слишком понравилось, что он увидел. Лицо брюнета полностью изменилось, губы сжались в тонкую ниточку, а глаза будто потемнели. Промпто видел море во время шторма, когда ездил в матерью в так называемый отпуск, и точно может сказать, что такой цвет никогда не предвещает ничего хорошо. — Ты права. Опять, — наконец ответил Нокт, и, каким-то одним быстрым и резким движением, встал из-за стола. Блондин к этому времени принялся за какао, отметив, что Ирис своё уже давно выпила, и, вероятно, просто ждёт его самого. Ноктис стащил со спинки стула кофту, натянул на себя и, прежде чем подхватить сумку, словно театрально, но в то же время и отточенным и плавным жестом поклонился, ухмыльнувшись. Промпто подумал о том, что даже в шутку так красиво это не делают, и пожалел, что фотоаппарат — дома, а они — в столовой. — Было достаточно приятно побеседовать, мисс Амицития, хоть вы иногда такая язва для такого милого личика. А вы, мистер, будьте аккуратнее. Ветер в наше время довольно тяжёлый, раз толкается, — Ноктис разворачивается и уходит. Ирис недовольно поджимает свои губы, подкрашенные слабым блеском розоватого цвета, и выглядит немного растерянной с глазами полными огромного сожаления, словно не хотела говорить то, что сказала. Промпо задумчиво провожает тёмную фигуру, после переводя взгляд на девушку. — Что это было? — Не обращай внимания, иногда находит коса на камень и вот, что выходит. Ты доел? Пошли, через две минуты звонок, а нам ещё на третий этаж, — поднимается Ирис, наклоняясь за своей сумкой. Делать нечего. После еды он действительно соображает теперь намного лучше, так что урок географии для него не кажется скучным, и он даже получает похвалу учителя, после того, как безошибочно указывает страны. В любом случае, ему этот предмет ещё сдавать, так что нужно заниматься уже сейчас, не ожидая следующего года. Химия взрывает некоторым людям психику и водород, заставляя всех спрятаться под стол, а после наблюдать за летающим по кабинету чёрным снегом. На английском он рисует на полях всё, что взбредёт в голову, не задумываясь, потому что всё, что у него в голове — воспоминания с Ноктисом и раздумья о нём же. Столько много вопросов крутятся у него в голове, что он даже не замечает, как на парту прилетает очередная бумажка с закрученным почерком Локи. Снова зовёт на свидание Ирис, а ей, как и раньше, хоть бы хны. Промпто понимает, что сегодня с ним уже произошло что-то, что не хотелось бы повторять, но выкинуть из головы голубые глаза и дерзкую ухмылку не может. «Это так странно…» Это последний урок для них сегодня, хотя и не должен был быть, и звонок с него вызывает открыть дверь его сознание. Аргентум смотрит на рисунок луны, заключённой в рамку небольшого кулона, что маячил на чужой шее, и пару раз моргает. Интересно, что он значит? А может совсем ничего… Он быстро захлопывает тетрадь, надеясь, что Ирис там совсем ничего не видела, хотя это вероятно и так, потому что она весь урок показывала Локи язык, кидала ответные бумажки, от которых тот то бледнел, то краснел и чудом не получила двойку. Погода стала лучше, потому что, если вспоминать ветреное и туманное утро, на данный момент голубое чистое небо и жёлтые листья, которые словно светились от попадающих на них солнечных лучей, были во сто раз лучше. Промпто смотрит на ветровку в своей руке, слегка хмурится, вспоминая чужие слова о ветре. — Слушай, Ирис… — начал было он, когда они дошли до их перекрёстка, привлекая внимание девушки. — М? — Ты влюблена в Ноктиса? — спросил парень, слегка развернувшись и встав напротив Амицитии. Та приподняла одну бровь, сначала, наверное, подумав, что он шутит, но увидев его взгляд, поняла, что всё серьёзно. Они помолчали минуты две: Промпто спокойно стоял и разглядывал чужое лицо, которое медленно начало покрываться румянцем. Это не оставляло больше никаких сомнений. — Это плохо? Странный вопрос, пронеслось в голове у блондина ответом, потому что вряд ли он мог судить о таком, ведь, в принципе, на пути всей своей сознательной жизни, ещё не встречался лицом к лицу с подобным термином. — Я такого не говорил, — немного нерешительно пробормотал он, чем вызвал у той улыбку. Ирис закатила глаза, а весь её вид показывал облегчение, словно с неё упал груз. Промпто не мог не улыбнуться в ответ, и та, обняв его на прощание, побежала через дорогу под зелёный свет светофора. Парень посмотрел ей вслед, а в кармане запиликал телефон. С лёгким удивлением он вытащил его и включил. Иконка нового сообщения маячила, и Промпто нажал на него. «От кого: Неизвестно. Если ты так любишь овощные салаты, то могу накормить тебя самым вкусным рагу. Приходи на тот самый закоулок в семь часов. 14:15».