Move a little closer

Сначала Курт был очень насторожен, идя домой с Блейном. Он вырос в детском доме для гибридов и был отправлен оттуда в зоомагазин, как только ему исполнилось восемнадцать, а затем, спустя два месяца, появился Блейн. Он вовсе не думал, что Блейн – плохой парень: он был красиво одет, его улыбка была милой, а такие добрые глаза вызывали у Курта желание довериться ему. Но люди в зоомагазине и другие гибриды рассказывали ему, чего ждать после того, как владельцы взяли тебя домой. И, как красив бы Блейн ни был, Курт сильно нервничал, думая, какой станет его жизнь в новом доме. Он почти не помнит даже большую часть их первой ночи вместе, а то, что помнит, - словно в тумане. Он помнит, когда Блейн открыл дверь в комнату с кроватью. Курт был абсолютно уверен, что знает, что произойдет дальше. Блейн собирается делать то, о чем рассказывали ему владельцы зоомагазина, а Курт никогда даже не целовался. Но Блейн только улыбнулся и закрыл за собой дверь, оставив его одного в комнате. В комнате Курта. Ему потребовалось несколько дней, чтобы поверить, что он нужен Блейну просто как домашнее животное, и что он не собирается использовать Курта так, как все говорили. У Курта была своя комната и свои вещи, и всё, чего Блейн просил у него, это смотреть с ним телевизор и есть то, что он готовил, и – за несколькими исключениями – это было вкусно и, потому, несложно. Кроме того, теперь Курт не так переживает по поводу прикосновений. Блейн начал ласкать его. Курта ласкали несколько раз: однажды в детском доме и один или два раза те, кто пришел в зоомагазин, но он никогда не чувствовал себя так, как когда Блейн гладит его. Прикосновения Блейна помогают чувствовать себя в безопасности, чувствовать счастье и тепло, и это заставляет его желудок сворачиваться так странно и приятно, как никогда прежде. И, однако, ему это нравится. Сильно. Особенно сейчас, когда он прижался к Блейну во время просмотра телевизора, и Блейн медленно гладит его шерстку. Пальцы Блейна достаточно сильные, когда они царапают по его голове, и такие нежные, когда чешут его заостренные уши. Курт ничего не может с собой поделать, когда толкается головой в руку Блейна, прося продолжать, и краснея, когда Блейн издает вопросительный звук рядом с ним. Хотя Блейн, кажется, не возражал. Он только улыбается и ласкает Курта еще немного, пропуская его шерсть сквозь пальцы, пока Курт все больше и больше наклоняется в сторону Блейна, улыбаясь про себя, когда все тело Блейна трясется от смеха над чем-то в телевизоре. Курт любит, когда Блейн смеется. Это низкий и урчащий звук в груди Блейна, на которую Курт упирается, и он звучит, как мурчание, которое Курт помнит с тех пор, когда он был ребенком, еще живущим с родителями. Его соседям по комнате в приюте не нравилось, когда он мурлыкал, они жаловались, что это было слишком громко, так что Курт научился сдерживать свое мурчание. Но иногда его так подмывает замурчать, особенно когда Блейн ласкает его вот так. Он чувствует себя так уютно и безопасно, почти засыпая от того, как это приятно. — Твоя шерсть такая мягкая, — шепчет Блейн, и Курт смотрит на него, чувствуя, как к лицу приливает жар, когда он понимает, что Блейн тоже смотрел на него. — Я тщательно их увлажняю, — бормочет Курт, и Блейн снова смеется, поглаживая пальцами короткие волоски у основания ушей Курта, надавливая ногтями достаточно, чтобы заставить живот Курта сильно скручиваться. Он закрывает глаза, наклонив голову вперед, чтобы Блейну было проще дотянуться. Его хвост медленно сворачивается и разворачивается позади него, он теряется в этом успокаивающем чувстве, когда Блейн делает массаж у основания ушей. —Курт,— говорит Блейн через несколько минут, и Курт поднимает голову, моргая, — Курт, это ты? Курт останавливается, собираясь спросить Блейна, что он имеет в виду, когда слышит грохоток в его собственной груди. Звук срывается, когда его дыхание прерывается. Курт краснеет, склоняя голову вниз так, чтобы скрыть свое лицо на груди Блейна, когда мурлыканье не останавливается. Сейчас оно похоже на урчание мотора - неравномерное, но все еще сильное. —Эй, Курт, это нормально, — Блейн говорит тихим голосом, поглаживая Курта по спине, но это просто нечестно, потому, что он знает, что делает с Куртом это движение. И, конечно, Курт снова выгибается, резко вытягивая хвост, когда Блейн ногтями чешет его спину, останавливаясь лишь у основания хвоста, который выглядывает чуть выше штанов. Курт чувствует себя настолько уютно, и не только от смущения, когда Блейн говорит: —Я думаю, что это восхитительно. Это... то, что ты делаешь, когда счастлив? Мурчишь? —Ммхм, — говорит Курт, изо всех сил стараясь заставить себя остановить мурлыканье. Блейн просто продолжает ласки, его рука теплая и тяжелая, и, несмотря на годы практики, Курт просто не может перестать тихо мурлыкать, чувствуя, как он гладит его спину. —Ты никогда не делал этого раньше, — голос Блейна звучит удовлетворенно, и живот Курта наполняется теплом, что становится обычным рядом c Блейном. — Мне не следует, — говорит Курт автоматически. — Я имею ввиду, мне нельзя было. Я не должен был, ну, в детском доме. Я слишком громко мурлычу,— добавляет он тихо, борясь с желанием спрятать лицо на груди Блейна, когда чувствует, что его щеки снова краснеют. —Я не думаю, что ты мурлычешь слишком громко,— говорит Блейн, мягко улыбаясь ему. — Ты можешь мурлыкать, когда тебе хочется, хорошо? — Ты не против? — Курт спрашивает голосом, полным надежды. Было бы так здорово не сдерживать себя, когда Блейн гладит его. Или обнимает его. Или улыбается ему. Или иногда, даже когда он просто заходит в комнату. —Конечно нет,— говорит Блейн, его рука снова замирает на спине Курта: ощутимая, но такая комфортная тяжесть на спине у его хвоста. — Мне это нравится. Мне нравится знать, что ты счастлив здесь, со мной. Курт чувствует, как мягко дергаются пальцы Блейна, а затем кончики его пальцев закапываются в мех у основания хвоста Курта, и он начинает мурлыкать еще громче, бесстыдно выгибаясь ради новых прикосновений. —Окей? — спрашивает Блейн, и Курт кивает, а теплое чувство из живота распространяется, появляясь в груди. Блейн всегда так осторожен с ним, так нежен, и Курту приходится спрятать лицо в груди Блейна. Он мурлычет все громче и громче, пока Блейн легко и медленно гладит его хвост. —Я уже, знаешь? — Курт шепчет в мягкую хлопковую рубашку Блейна. — Уже что? —Счастлив, — говорит Курт, подняв голову вверх так, чтобы встретиться с взглядом Блейна, теплым и добрым. — Здесь, с тобой. Блейн ничего не говорит сначала, но потом он поднимает руку, прекращая гладить хвост Курта, осторожно обхватывает его лицо, а большой палец как будто смахивает что-то со щеки Курта. Живот Курта крутит все сильнее и, будучи настолько нервным, он не совсем понимает, как Блейн наклоняется чуть-чуть ближе, а затем его дыхание перехватывает, и мурчание резко прекращается. Кажется, это разрушает момент, и Блейн медленно моргает, прежде чем убрать руки и опустить их на колени. —Хорошо,— говорит Блейн с застенчивой улыбкой, — Я хочу, чтобы ты был счастлив.