Move a little closer

После того, как Блейн уходит, Курт проводит еще двадцать минут в кровати, прежде чем непрекращающийся зуд делает отдых без мыслей о созревании практически невозможным. Он сильно краснеет, когда встает и натягивает нижнее белье на чувствительный член, который по-прежнему стоит, но Курт не может заставить себя ходить по квартире голым, даже когда Блейна нет дома. Не доверяя себе настолько, чтобы готовить, Курт решает занять себя стиркой - его любимой работой по дому. Во время стирки Курт вынужден противостоять постоянному желанию - проваляться на солнечных местах весь день - ведь есть что-то успокаивающее в теплом и чистом запахе одежды из сушилки, который сразу заставляет Курта мурлыкать. И, к счастью, Блейн никогда не злится, если он приходит домой, а Курт крепко спит на вершине кучи свежего белья из прачечной. Тем не менее, сегодня Курт не может вынести мысли о сне на теплой одежде и вздыхает, перебирая корзину грязного белья, наполняя ее грузом одежды и запуская стирку. У него довольно неплохо получается отвлекать себя, пока он не сталкивается с далтоновским балахоном Блейна среди кучи грязной одежды, и хвост резко дергается в сторону, а ноздри расширяются. Он не пахнет... плохо на самом деле, но Блейн носит его каждый вечер, поэтому так сильно пропитан им. Курт чувствует вспыхивающий в животе жар, когда берет в руки балахон и подносит его к лицу, вдыхая затяжной, знакомый запах кожи Блейна. Курт стонет, когда это действие посылает еще одну волну тепла через его тело, а возбуждение от воспоминаний о Блейне и его запахе становится болезненным. Он облокачивается на стиральную машину, когда барабан начинает крутиться, размышляя, поможет ли запах Блейна в этом состоянии, если взять его с собой. Курт испуганно вскрикивает, но, не успев сразу отодвинуться, понимает, что вибрация машинки заставляет его почти удовлетворенно дрожать. Жар скручивается в животе, когда Курт отчаянно мяукает и тяжело опирается на продолжающую вибрировать машину. Хватает одного взгляда вниз на мокрое пятнышко на его нижнем белье, там, где головка члена изгибается вверх, чтобы заставить Курта смущено заскулить, прижав балахон к груди, и помчаться назад в свою спальню, чтобы переодеться. "Возьми себя в руки", - бормочет Курт, ложась на кровать и выбираясь из своего нижнего белья, но, как только он снова оказывается голым под кондиционером, от прохладного воздуха по коже пробегает толпа мурашек и напрягаются соски, разум Курта отключается, и его бедра поднимаются, в то время, как его мокрый член скользит по животу. Курт почти уверен, что это не поможет, что есть причина, по которой это называется течкой, а не просто возбуждением, но это не мешает ему перевернуться на живот, пряча нос в мягком материале балахона, где он пахнет, как шея Блейна. Конечно, это не то же самое, как, когда Блейн с ним, когда Блейн прикасается к нему, но запах по-прежнему заставляет чувствовать себя немного лучше. Курт начинает толкаться бедрами в кровать, зажимая член между животом и матрасом, пока это не становится слишком, и Курт высоко поднимает бедра, выгнув спину, а его колени разъезжаются. То чувство, когда он становится открытым, пока его член тяжело висит ниже живота, кажется слишком хорошим, чтобы останавливаться из-за стыда. Курт громко стонет, уши поджимаются, а хвост отодвигается в сторону, чтобы Курт смог почувствовать прохладный воздух своей дырочкой. И, ох, это возбуждает его. Курт мнет матрас, уткнувшись щекой в балахон Блейна, чтобы попытаться отвлечь внимание от ощутимой пустоты внутри, но тело знает, что ему нужно больше, чем просто картинки воображения. Скорее от отчаяния, чем от любопытства, Курт касается себя сзади, пальцы, дрожа, кружат над его отверстием. Живот напрягается, когда они гладко скользят там благодаря смазке, о способности выделения которой Курт почти забыл. — О Боже, — скулит Курт, проникая пальцем внутрь и плотно сжимаясь вокруг него, не смотря на то, что это всего лишь эхо той наполненности, которую он хочет. Он вдыхает запах Блейна и позволяет себе представить на секунду, как Блейн открывает его своим членом. Мгновенный прилив жара заставляет загибаться пальцы на ногах, так близко подводя к удовлетворению, пока картинка не исчезает, а Курт остается только со своими пальцами и отчаянием. Он не может проникнуть глубоко, поэтому вместо этого он пробует два пальца. Мышцы расслабляются и с нетерпением открываются для них, Курт роняет голову вперед, а его дыхание перехватывает. Жар желания плещется в глубине его живота, непрерывная голодная боль не уменьшается, как сильно бы Курт не работал пальцами внутри, ритмично сжимаясь вокруг них с каждым толчком. Курт потеет от напряжения, его член пачкает одеяла, но он чувствует, что на самом деле не приближается к облегчению. Он стонет, с мокрым звуком вынимая пальцы, и просто позволяет прохладному воздуху несколько минут ласкать его, пока он пытается успокоиться, тяжело дышащий и полный разочарования. «Это не справедливо», - думает Курт, зная, что именно могло бы помочь избавиться от этого состояния, но также зная и то, что он никогда не сможет попросить об этом Блейна. Курт вздрагивает, вытирая влажные пальцы о бедро, довольно долго пытаясь заставить себя вылезти из постели, чтобы помыться, а потом шипит от сверхчувствительности, когда проводит мокрой мочалкой по своему до сих пор болезненно стоящему члену. Курт совершенно не хочет спать, когда возвращается обратно в постель, но он не доверяет себе настолько, чтобы вернуться к стирке и к сортировке их с Блейном одежды, где он будет окружен ароматом парня. Курт стонет, сжимаясь вокруг пустоты, перекатывается на живот, слабо крутя бедрами, чтобы его член несколько раз потерся о матрас, прежде чем сдаться. Ничего из этого, на самом деле, не помогает беспокойному жару под кожей Курта, но воздух достаточно прохладный, поэтому Курт опускается щекой на подушку и пытается сосредоточиться на этом или на чем угодно, помимо болезненной пустоты внутри и тягучего запаха Блейна от балахона, засунутого под подушку. - Курт дремал, когда услышал, как ключ Блейна поворачивается в замке через час или около того. Он заставил себя встать, чтобы надеть чистые трусы, и даже неохотно натянул пижамные штаны, когда понял, как очевидно его возбуждение под нижним бельем. Он хочет надеть и футболку, чтобы не выглядеть неловко перед Блейном, но, в конце концов, не может заставить себя это сделать, и вместо этого падает на кровать под кондиционером. Через несколько секунд Блейн стучит в его дверь, и Курт удивляет себя, мяукая в ответ. Он хотел сказать "входи", поэтому прочищает горло, пробуя снова. — Входи, — говорит он в дверь, и голос его по-прежнему скрипучий и грубый, но, по крайней мере, сейчас он работает. — Эй, — говорит Блейн, открывая дверь, быстро подходит к кровати и прижимает руку ко лбу Курта, — Ты все еще горячий, Курт. Тебе не лучше? — Ммм, — говорит Курт, его ресницы трепещут от прикосновения Блейна, от того, как тепло распространяется по всему телу. Странно, но это успокаивает его, несмотря на то, что зуд под кожей становится сильнее. — Это да или нет? — спрашивает Блейн немного удивленно. — Не знаю, — бормочет Курт, слова превращаются в мурлыканье на середине фразы, когда Блейн прикасается к его волосам. Курт закапывается руками в простыни, хотя ему очень хочется мять их, и сильно сжимает кулаки, чтобы не позволить бедрам приподняться, хотя так хочется. Блейн замолкает на мгновение, просто лаская шерсть Курта. Курт становится счастливее, несмотря на беспокойное тепло под его кожей. Блейн так близко, что он может чувствовать его запах, а его пальцы такие нежные. Курт не осознает, насколько громко мурлычет, пока Блейн не начинает тихо смеяться. — Эй, шумный, я задал тебе вопрос, — говорит Блейн, и Курт поднимает мутный взгляд, — Ты ел сегодня? Я взял немного куриного супа с лапшой в продуктовом магазине по дороге домой, думаешь, сможешь его съесть? Курт просто кивает - он не хочет признаваться Блейну, что на самом деле болен не этим, и, кстати говоря, он не чувствовал голода, пока Блейн не спросил, хотя он сегодня вообще ничего не ел. Как будто по команде живот урчит, и никакой надежды на то, что Блейн принял бы этот звук за мурлыканье, нет. Он лишь восторженно ухмыляется. — Я так и думал, — говорит Блейн, тихо почесывая мех у основания ушей Курта, посылая волну желания через живот Курта прямо к его члену. Ему хочется стонать, он хочет перевернуться на живот и показать себя, умоляя Блейна дать то, что ему нужно. Курту удается вырваться из рук Блейна, потянувшись за бутылкой воды на тумбочке, до того, как потерять контроль, и получая таким образом оправдание для перемещения. — Я пойду разогрею суп, — говорит Блейн. — Хочешь что-нибудь еще? Чай? Я мог бы купить чай! Я купил тебе фруктовое мороженое, но не подумал взять чай, — его лицо резко становится грустным, и Курт чувствует невероятную привязанность к нему, мягко улыбаясь и поддаваясь рискованному искушению дотянуться и погладить его руку. — Суп нормально, — говорит Курт, быстро убирая руку, когда даже доля секунды контакта отдается напряжением в животе. — Мне не нужен чай. — Хорошо, — говорит Блейн, улыбаясь ему. — Но если ты передумаешь, дай мне знать. Я могу принести чай. Я могу принести все что угодно, ладно? Все, что тебе нужно сделать, это попросить. Курт тяжело сглатывает, кусая губы из-за того, что именно он хочет попросить, о чем он хочет умолять Блейна. — Давай начнем с супа, — произносит Курт дрожащим, снова низким и грубым голосом. Блейн, кажется, этого не заметил, и он просто наклоняется и оставляет быстрый, мимолетный поцелуй на лбу Курта, прежде чем уйти на кухню. Это почти невесомо, просто мягкое прикосновение сухих губ, но Курту приходится сдерживать вой, радуясь, что Блейн закрывает за собой дверь и не видит, как бедра Курта беспомощно взмывают в воздух, а его член встает и болезненно пульсирует. Курт краснеет, доведенный до отчаяния ломотой всего тела и зудом под кожей. Он переворачивается на живот, снова поддавшись своим инстинктам, после таких усердных стараний держать себя под контролем рядом с Блейном. Его спина прогибается, хвост немедленно сдвигается вбок, и Курт не может перестать думать о том, как будут ощущаться губы Блейн на его горячей, раскрасневшейся коже, целующие его грудь или, может быть, спину. Боже, губы Блейна медленно спустились бы по его спине, ведя влажную и теплую линию вдоль его позвоночника. Эти широкие руки лежали бы на бедрах Курта, и, возможно, они сползли бы вниз, чтобы обхватить его задницу, держа его открытым, чтобы оставить еще один поцелуй на дырочке Курта, где он сейчас чувствует себя настолько пустым, где он хочет Блейна так сильно. Мысли об этом рождают стон глубоко в горле, и руки Курта тянутся под подушку, они смыкаются вокруг балахона Блейна и вынимают его, чтобы закопаться лицом в ткань, окружая себя запахом Блейна и позволяя ему осесть глубоко в животе. Он чувствует, как его отверстие снова отчаянно сжимается вокруг пустоты, и Курта так и подмывает снять штаны и нижнее белье и просто касаться, даже если он знает, это не то, что ему нужно. Курт вздрагивает от стука в дверь. Он взвизгивает, отчаянно заталкивая балахон обратно под подушку и переворачиваясь на спину как раз вовремя, чтобы поднять одеяло на колени и скрыть очертания своего стоящего члена, когда Блейн заходит, держа в руках маленький поднос с миской супа и маленькой вазой с ромашками. Они из тех больших красных, которыми всегда восхищается Курт, когда они проходят мимо цветочного магазина, гуляя время от времени по их улице. Курт поражен внезапным желанием плакать, его эмоции мечутся между признательностью за трогательный жест и подавляющим чувством вины за то, о чем он только что думал. — Ты в порядке? — быстро спрашивает Блейн, мягко устанавливая поднос на коленях Курта. Он двигается вперед, видимо, чтобы снова обхватить лицо Курта руками, но тот торопливо хватает ложку, отправляя большую порцию слишком горячего супа в рот и, морщась, глотает. Он не уверен, что выдержит прямо сейчас, если Блейн дотронется до него. Не с тем, как сильно Курт хочет его, как хочет сделать действительно смущающие вещи с милым, заботливым Блейном, который принес ему суп и цветы, потому что думает, что у Курта простуда, и который думает о нем только как о друге, не зависимо от того, что может чувствовать Курт. Глаза щиплет, он все еще хочет расплакаться из-за запутанной смеси стыда, душевной боли и разочарования, но он заставляет себя улыбнуться так ярко, насколько может, пытаясь взять это под контроль при Блейне после того, как он глотает еще одну ложку супа. — Я в порядке, — лжет Курт, рассматривая дно тарелки. — Просто голодный. — Хорошо, — говорит Блейн, вздыхая с облегчением. — Я пойду уберу свои книги и переоденусь, ладно? Ешь и просто позови меня, если тебе что-нибудь понадобится, прежде чем я вернусь. — Курт кивает, благодарный за то, что Блейн уходит без еще одного поцелуя или прикосновения, и концентрируется на опустошении тарелки, хотя горячий суп нагревает тело до невозможности. - Блейн пропадает на время, и, как только Курт справляется со своим супом и не отвлекается на еду, его снова бросает в жар, который пульсирует под кожей и скручивается в животе. Курт ставит поднос на пол и тщательно устанавливает вазу с ромашками на его тумбочке, давая пальцам слегка пройтись по мягким лепесткам. Он, не задумываясь, тянется под подушку за балахоном Блейна, прижимает его к груди и наклоняет голову, чтобы глубоко вдохнуть. Он настолько погружен в аромат Блейна, что не слышит, как открывается дверь, и прыгает с испуганным шипением, когда Блейн говорит: — Оооу, Курт! Курт пытается запихнуть балахон обратно, но чуть не сбивает вазу, подхватывает ее и не дает разлиться воде. Курт роняет голову на руки с жалким воем, который не может сдержать. Он чувствует себя беспомощным, подавленным и отчаянным, не имея возможности исправить положение, а Блейн забирается на постель рядом с ним, прежде чем Курт успевает остановить его, прижимает Курта к груди и тихо бормочет: — Нет-нет, эй, тссс, — говорит Блейн. — Курт, дорогой, все нормально! Все в порядке, честно, я не возражаю. Ты взял его потому, что он тебе помогает? — Курт просто кивает, не доверяя своему голосу. Сейчас он прилагает все свои усилия, чтобы быть собранным и неподвижным рядом с Блейном, тщательно удерживая бедра. — Я рад, что он заставил тебя чувствовать себя лучше, — тихо говорит Блейн, его голос низкий и теплый, и это заставляет Курта хотеть захныкать, его сердце дико бьется. — Я знал, что не стоило идти на учебу. Нужно было остаться здесь, с тобой, чтобы я помог тебе почувствовать себя лучше, — продолжает Блейн, крепче сжимая Курта. — Но теперь я здесь, ладно? Я здесь, и я никуда не пойду, пока тебе не станет лучше. Блейн начинает гладить спину Курта, его теплые и тяжелые руки ложатся на все еще голую кожу Курта. Курт почти дрожит от старания оставаться на месте, когда все, чего он хочет, это выгнуться, чтобы Блейн касался его везде и повсюду. Он хочет почувствовать, как рука Блейна спускается все ниже и ниже, пока не толкает хвост Курта в сторону и не скользит пальцами под штаны, чтобы прикоснуться к нему там, где он уже влажный, пустой и жаждущий Блейна. Курт хочет этого, хочет Блейна, хочет его так сильно, что больше не может сдерживаться. Он чувствует, как его контроль отключается, а инстинкты становятся сильнее, и Курту приходится строго напомнить себе, что это не то, чего хочет Блейн, и что он не может просто перевернуться и показать себя, и не важно, что тело требует этого. Это течка, и Курт знает, что при нормальных обстоятельствах он был бы в ужасе от своего поведения, но сейчас он едва ли может заставить себя волноваться по этому поводу, потому что Блейн прикасается к нему, держит его так близко, и всего этого слишком много и недостаточно одновременно. Курт чувствует, как низкий, отчаянный вой растет в горле, когда он отталкивается от груди Блейна, выбирается из его рук и с кровати, слепо пятясь, пока его спина не ударяется о противоположную стену. У него нет реального плана, ни одной идеи о том, что сказать Блейну, чтобы попытаться объяснить свое поведение. Он не знает, как собирается убедить его, что для Курта лучше всего запереться в комнате на несколько дней, а Блейну лучше держаться подальше. Курт просто знает, что он должен двигаться, потому что сейчас он не может находиться так близко к Блейну. В его прикосновениях и его запахе больше нет ничего успокаивающего, они только заставляют хотеть еще, заставляют постоянный огонь под кожей жечь жарче и жарче, заставляют его член пульсировать, а разум становиться все более расплывчатым, пока все, что остается – это его инстинкты. — Курт? — тихо зовет Блейн. Он выглядит напуганным и более, чем немного, страдающим, и Курт открывает рот, чтобы извиниться, но все, что выходит - резкое, болезненно звучащее мяуканье, которое поднимает Блейна на ноги, и через мгновение он уже около Курта, держит руками его лицо. — Курт, пожалуйста, — уже совершенно расстроено говорит Блейн, — Что случилось? Тебе нужен врач? — Пожалуйста, не надо, — Курту удается освободиться. — Пожалуйста, не трогай меня. — Тебе больно? — спрашивает Блейн, сразу опуская руки, но не отходя. Его голос полон тревоги, и Курт чувствует себя ужасно, расстраивая его. — Курт, пожалуйста, скажи мне, что случилось. Позволь мне помочь, — умоляет Блейн. — Ты не можешь, — Курт задыхается, чувствуя, что его начинает не на шутку трясти, его мышцы дрожат от напряжения. — Я могу попробовать, — отчаянно говорит Блейн. — В любом случае, Курт, ты просто должен сказать мне. Я не смогу помочь, если не буду знать, что случилось, так что просто скажи мне, и я это исправлю, ладно? Все, что нужно, я обещаю. — Голос Блейна немного надламывается в конце, и Курт видит, как он поднимает руку, прежде чем тот останавливает себя с разочарованным вздохом. — Ты меня пугаешь, — говорит он спокойно, и сердце Курта болит почти так же сильно, как и его тело, от этих слов. — Пожалуйста, скажи мне, Курт, я не выдержу, если с тобой что-то случится. Курт хочет сказать ему, хочет сказать Блейну все, но он кусает свой язык, чтобы остановить себя, качая головой. Он должен сказать Блейну уйти, должен умолять его уйти, но он боится открыть рот. — Курт, ты дрожишь, — говорит Блейн, его голос тонкий и напряженный, и, когда Курт смотрит на него, глаза Блейна широко распахнуты и мокро блестят. Блейн снова поднимает руку, но на этот раз не опускает ее, а медленно тянется к нему; Курт должен шевелиться, должен остановить его, но вместо этого он закрывает глаза и громко стонет, когда пальцы Блейна проходятся по его щеке. Как будто все внутри него щелкает от прикосновения, все, что сдерживало его, просто исчезает, и Курт наклоняется вперед к телу Блейна, утыкается в шею парня и со стоном вздыхает. Блейн сразу обхватывает талию Курта руками, притягивая его к себе, и Курт не может остановить свои бедра от резкого рывка вперед, чтобы потереться членом о бедро Блейна. Блейн замирает, делая слабый вдох. Курт должен остановиться. Он знает, что должен остановиться, но он чувствует себя так правильно, даже если это всего лишь частица того, что ему нужно. Курт все еще беспомощно трется членом о Блейна, пока он ничего не говорит - он не может заставить себя остановиться - но Блейн по-прежнему держит его близко, не отталкивает, и этого достаточно, чтобы Курт не мог сдерживать себя больше. — Ты, — выдыхает Курт. — Нужен ты, Блейн, я... У меня созревание, это... — Курт задыхается, удовольствие от трения распространяется в животе. — Гибриды, мы... — Я знаю, — говорит Блейн, его голос ниже, чем Курт привык слышать, и этот грубый тембр заставляет Курта дрожать и прижиматься еще ближе. — Я имею в виду, я не... я знаю, что это, ох, об этом говорили в школе и в зоомагазине, но я не знал, почему они говорили об этом мне. — Потому что это то, для чего мы предназначены, — стонет Курт. — Ты действительно не знаешь? Вот почему... почему люди заводят гибридов. Кошки-гибриды особенные, потому что у нас происходит созревание, и мы должны, нам необходимо это, нам нужно, мне нужен ты... — он замолкает. Часть него все еще смущена тем, что он говорит, но ему кажется, что он чувствует как твердеет Блейн у его бедра, его щеки краснеют, когда Курт позволяет себе опустить взгляд, и скручивающийся жар в животе Курта становится сильнее, чем когда-либо прежде. Курт не хочет ничего сильнее, чем развернуться, стянуть вниз свои штаны и трусы и показать ему себя, умолять Блейна трахнуть его и дать то, что ему нужно. Но только сама мысль об этом, о твердом, большом и горячем Блейне внутри него, заставляет бедра Курта резко дернуться вперед, словно во внезапном порыве, его член прижимается к отчетливой выпуклости парня. Блейн выпускает шокированный стон, и Курт дрожит от удовольствия, несмотря на то, как отчаянно сжимается его дырочка вокруг пустоты, и боль вспыхивает в животе. Курт пытается отодвинуться, пытается выбраться из рук Блейна. — Мне очень жаль, — говорит он отрывисто. — Блейн, мне так жаль, я старался не говорить, я не хотел, чтобы ты знал, но я просто нуждался в тебе. То, как ты пахнешь и как прикасаешься ко мне, и... — Курт замолкает, когда понимает, что говорит, но Блейн просто тянет его ближе и сжимает талию Курта, пока тот не прекращает вырываться. — Курт, — хрипло говорит Блейн. — Курт, посмотри на меня. — Курт качает головой, потому что он не может, он чувствует себя ужасно, а Блейн не перестает касаться его, и он просто хочет больше, но Блейн добавляет тихое, отчаянное: "Пожалуйста, Курт" — в конце, и Курт неохотно встречается с ним глазами, едва сдерживая стон, когда он видит, насколько они широкие и темные. Боже, он хочет. — Ты хочешь этого? — Блейн спрашивает его, как будто он читает мысли Курта. — Если ты опять скажешь мне уйти, я... я уйду, — медленно Блейн говорит, как будто сама мысль об этом причиняет ему боль, — но если ты хочешь этого... — Ты... Ты бы это сделал? — спрашивает Курт дрожащим голосом, его сердце колотится от слов Блейна. Он должно быть чего-то не понимает, не иначе. — Ты не должен, я могу просто... могу… — Ты хочешь этого? — повторяет Блейн низким надломленным голосом, его напряженный член определенно упирается в бедро Курта. Курт едва заканчивает кивать, когда губы парня накрывают его. Курт вообще не ожидал поцелуя, тем более такого; мягкие, нежные и сладкие губы против его губ, а одна рука нежно держит лицо Курта, пока другая гладит хвост по всей длине. Курт стонет в рот Блейна. Его снова трясет, но на этот раз в хорошем смысле. Его тело практически вибрирует, когда он прижимается все ближе и ближе к Блейну, его рот инстинктивно открывается. Блейн целует его глубже, запуская руку в волосы Курта и царапая пальцами кожу, и колени Курта почти разъезжаются от трясущего жара, который распространяется по всему телу. Блейн лижет губы, и его язык скользит внутрь рта Курта, и Курт снова отчаянно стонет в губы парня от переполняющих ощущений. — Что тебе нужно?— спрашивает Блейн, затаив дыхание, отстраняясь от рта Курта. — Просто скажи мне, Курт, ладно? Все, что тебе нужно, как я и обещал, помнишь?— глаза Блейна все еще темные и блестящие, и он выглядит нервным, но все еще таким искренним. Курт глубоко вдыхает и делает то, о чем спрашивал Блейн, то, что его тело говорит ему сделать, ногами стягивая штаны и нижнее белье на пути к кровати. Он опускается на грязную простынь, прижавшись грудью к матрацу, и, выгибая спину, отводит хвост в сторону, чтобы позволить Блейну увидеть его дырочку. — Курт?— неуверенно спрашивает Блейн. Курт слышит, как он приближается, чувствует его запах, все его чувства обострены и сосредоточенны на Блейне, и когда он оглядывается через плечо, глаза Блейна все еще большие, а ребро его ладони прижимается к отчетливой выпуклости на джинсах. Он покраснел, его губы приоткрыты и все еще влажные от поцелуев, и под всем жаром и смущением Курт чувствует волнующую гордость, что Блейн выглядит так из-за него. — Да, — стонет Курт, его голова кружится от того, насколько сильно он хочет Блейна, как он близок к тому, чтобы получить его. — Пожалуйста.