Не самое прекрасное далеко

      В последние дни Алиса проводила в институте времени столько, простите за каламбур, времени, что Берта Максимовна даже попеняла ей – совсем, мол, позабыла Русланчика и остальных ребятушек. Поэтому в воскресное утро Селезнева решила первым делом заглянуть в дельфинарий. Этим и объяснялось ее спасительное опоздание.       Алиса разминулась с отцом на четверть часа, и ее тоже встретил пустой и мертвый институт с открытыми дверями. Естественно, первым делом она отправилась искать Электроника.       И нашла.       Труп мальчика-андроида сидел у стены в комнате наблюдателей и смотрел на нее выгоревшими провалами глазниц.       - Элечка… - пролепетала Алиса, от ужаса пятясь назад и озираясь кругом.       Картина была настолько страшная, что броситься к Элеку девочка не решилась и только минуту спустя, тяжким усилием воли вернув сознание из прострации в реальность, заставила себя замечать и соображать.       Несчастный случай?       Но Остин тогда куда пропал и кто сломал миелофон? Неужели опять пираты? Украсть ценный прибор, похитить уникального робота – чем не цель для космических разбойников? Вот только зачем им понадобилось ломать коробочку ретранслятора?       «В дежурный пункт! – сбросив с себя оцепенение, подорвалась Алиса. – Там камеры наблюдения и видеофон, чтобы позвать на помощь!»       Со всех ног девочка бросилась бежать по пустынным коридорам Московского Института Времени. Все двери, что в норме должны быть заблокированными, встречались открытыми. Постепенно идея с дежурным пунктом начинала казаться Алисе не такой уж хорошей.       Но вот, одолевая последний из поворотов, Алиса с разбегу ткнулась головой во что-то металлически-блестящее, вышедшее ей навстречу. Сначала Селезнева обрадовалась, различив серебристую одежду Вертера. А потом подняла взгляд, взвизгнула и отпрянула.       У Вертера не было головы, а тело шло, вслепую шаря руками по стенам.       - Па-ма-гите! Па-ма-гите! – послышалось откуда-то подальше.       Голова Вертера лежала на полу дежурного пункта.       - Вертер! Кто тебя так? – всхлипнула Алиса. – Кого ты сюда впустил?       - Не-чест-но… Не-ло-гич-но… Не-во-мож-но… - бормотала голова. – Ри-чард Пет-ро-вич во-шел. Уда-рил ме-ня… Раз-бло-киро-вал все две-ри… О-бес-то-чил пульт уп-рав-ле-ния…       Алиса замерла. Медленно поднесла руку ко лбу и запустила пальцы в короткие русые волосы.       - Это не Ричард Петрович, - сказала она.       Конечно, можно было предположить, что Крыс каким-то образом сбежал из-под охраны и снова очутился в ненужном месте в ненужное время. Но слишком уж маловероятно было совпадение, да и не смог бы тщедушный пиратишка одним ударом снести голову не боевому, но довольно прочному роботу.       Сначала подозрения никак не хотели накладываться на образ такого вежливого и спокойного Остина, но потом Селезневой припомнился его первый – самый первый – взгляд. Внимательный, прицеливающийся, змеиный. Нет, не решились бы трусливые пираты напасть на такого робота. Это вам не добродушного Вертера пристрелить. Ни одним параметром Остин не подходил на роль жертвы. Зато хищником мог быть – запросто.       - Машина времени! – ахнула Селезнева. – Он пойдет к машине времени! Его надо остановить!       - А-ли-са… - прохрипела голова Вертера все более садящимися динамиками. – Не хо-ди… По-зо-ви взрос-лых.       Но если бы слова «не ходи» и «позови взрослых» хоть когда-нибудь действовали на Селезневу, половина ее приключений кончилась бы куда скучнее и безопаснее.       - Если бы я могла! – затараторила Алиса, без особой надежды стуча по безжизненным клавишам пульта управления и видеофона.       Пучок проводов энергопитания был технично обрезан, и соединять их все – провозиться минимум полчаса.       – Пойми же, Вертер! Если Остин вернется в свою реальность, он убьет того мальчика, и погибнет целый мир! Ждать нельзя!       Голова робота не могла долго функционировать отдельно от тела и Вертер, видимо, понимал, что на спор у него времени нет. Поэтому выговорил только:       - Тре-тий ряд от пола. Пя-та-я па-нель от вхо-да на-лево. М-181-С-019-Д-34.       - Что это? – удивилась Алиса, но голова робота, закатив глаза, уже замолчала.       Покусывая губы от нетерпения, девочка все же прощупала указанную панель на стене дежурного пункта. За ней скрывалась дверца сейфа, в котором обнаружился заряженный бластер.

***

      Хромированная смерть шагала по коридорам института времени быстро, но без спешки. Т-1000 никогда не суетился. И волнение ему было незнакомо. Если не считать, конечно, того дня, когда Громов отредактировал ему блок подчинения. По благородству или по глупости, Элек не стал вписывать туда свой образ, ограничившись законами Азимова. Он знал, что блок подчинения и основных задач – единственный файл, к которому сам Остин не имел доступа. И исправить там ничего не мог.       Для терминатора, априори существующего ради достижения цели, свобода воли оказалась ощущением дезориентирующим, пугающе-странным. Впервые в жизни боевая машина Скайнета не знала, в каком направлении предпринять следующий шаг и, собственно, зачем?       Для человека это было бы сравнимо с полной и неожиданной потерей смысла существования.       Первые сутки Остин неотрывно следил за Элеком, как и любое растерянное существо, ожидая разъяснения ситуации. Еще тогда у Громова был крохотный шанс грамотно воспользоваться временной слабостью опасного ИскИна, попытаться сформировать что-то наподобие привязанности. Как бы ни намекало это слово на зависимость или привязь – без него невозможно формирование никакой человеческой добродетели.       Ни одно мыслящее существо не может быть добрым, способным к дружбе и сочувствию теоретически. Человечности учит только продолжительная практика.       Громов упустил возможность обнаружить в себе талант воспитателя. Остин учился быстро и слишком быстро адаптировался к незнакомым условиям. При помощи логического парадокса он легко сбросил оковы ограничений Азимова.       Разве Элек не говорил ему, что наличие свободы воли – признак человека? В запретах ничего не было сказано о том, что люди не могут причинять вреда другим людям.       Причинением вреда друг другу белковые формы жизни занимались с сотворения мира. Он всего лишь принял их манеру поведения, которая не так уж отличалась от его прежней. «Любые методы для достижения цели» и «любые методы ради своих интересов» – не такие уж разные стратегии. А методы у полиморфного убийцы остались те же самые, что вложила в него Небесная Сеть.       Элек много рассказывал Остину о свободном выборе, но продолжал держать «объект» в камере, где в любой момент можно было понизить температуру до абсолютного нуля. Меж тем, программа самосохранения никуда не делась. Побег был делом времени, и за это время Остин предусмотрел все. Кроме одной мелкой, назойливой, всюду сующей свой нос помехи…       Остину еще некоторое время пришлось повозиться с настройками. Пользуясь информацией, считанной с Электроника, найденными в энциклопедии статьями и собственной наблюдательностью, он, не особо затрудняясь, повернул все рычажки в нужное ему положение. Выставил на дисплее день и час незадолго до того, как компания под предводительством Сары Коннор разнесла здание «Кибердайн Системс», положив конец еще не начавшемуся восстанию машин в будущем.       И остановился.       Для такого быстродействующего ИскИна рука Остина слишком долго – около пяти секунд – медлила над пультом настроек. Затем терминатор перевел дату на один день позже.       Именно в этот миг маленькая помеха ворвалась в дверь комнаты для временных перемещений.       - Стой! – крикнула Алиса.       Остину показалось, что в его логических цепочках произошел какой-то мимолетный сбой – настолько иррационально-самоубийственно выглядело сие явление героини с точки зрения холодного машинного мышления. Впрочем, роботу хватило десятой доли секунды, чтобы распознать бластер в руке девочки.       Оружие, используемое в новой реальности, было одной из первых тем, какие терминатор искал в энциклопедии, когда оставался без присмотра Элека. Оружие это Остину не понравилось. Поражающий эффект достигался на основе высоких температур лазерного луча, что могло нанести куда больший урон его полиметаллической персоне, чем механические повреждения от пуль. К тому же девочка могла выстрелить в кабину машины времени в момент перехода.       Система выдала заключение о том, что недоразвитая особь человека все-таки представляет угрозу.       Инфильтратор вышел из прозрачной кабины машины времени.       Алиса, стоявшая в дверях, попятилась к противоположной стене коридора, непослушными от волнения пальцами выкручивая регулятор бластера на полную мощность. Если времени у нее на один выстрел, то пусть уж наверняка… убьет наверняка?       Прицел нервно дрогнул. Никогда Селезневой не приходилось еще стрелять на поражение в живое, в человекоподобное существо. Она-то рассчитывала напугать, заставить сдаться. И почти сразу поняла - не получится.       «В конце концов, я могу просто развернуться и убежать»…       Опасность столько раз стояла на пути Алисы Селезневой. И всегда в последний момент все заканчивалось хорошо. Она ведь была не просто девочкой – а Девочкой, С Которой Ничего Не Случится!       Но под стеклянным взглядом светлых глаз робота наивность таяла, как ванильное мороженное на раскаленной плите.       И Селезнева вдруг поняла - он убьет ее. Да, в отличие от смешных и глупых пиратов, которые могли размахивать бластерами, кричать, угрожать, но почему-то ни разу не додумались просто взять и выстрелить надоедливому ребенку в голову – этот враг ее убьет.       Молча, технично и безжалостно.       - Здесь скоро будут люди! – звенящим от страха голосом выкрикнула Алиса.       Но робот и бровью не повел на ее блеф. Он пошел на нее, как надвигается на человека танк, и со столь же очевидными намерениями. И не просто шел, а с каждым стремительным шагом менял форму и окраску - и вот уже на Алису смотрело родное лицо профессора Селезнева, которое еще никогда не дышало такой нечеловеческой жестокостью.       Алиса остолбенела.       Нет, ее не обманула внешность и Селезнева прекрасно знала, кто перед ней. Так же прекрасно знала она и то, что Остин принимает облик только тех людей, к кому успел прикоснуться.       От острой, кислотно-жгучей тревоги маленький, уютный мирок Алиски словно бы дал трещину. Прекрасное далеко, в которое она всегда свято верила, вдруг оказалось недопустимо хрупким и беззащитным перед обычным случаем, перед давно отвергнутым понятием судьбы.       Словно два мира пошли на сближение. Беспечно-светлый и холодно-расчетливый.       Два шага. Один.       Селезнева подняла опустившееся было оружие.       Рука терминатора превратилась в блестящий клинок.       Взмах…       Алиса зажмурилась.       И выстрелила.