Недосказанное и пересказанное

Она напоминает ему разбившийся хрустальный бокал. Не просто разбившийся, а такой, по осколкам которого ещё изрядно потоптались. Её в одночасье лишили всего – короны, прав, земель, самоуважения, подданных… одежды и свободы – хорошо хоть не чести. Для него поберегли. Он хотел казнить предавших её гвардейцев, но Рейнис, как он узнал позже, заменила наказание на ссылку. В конце концов, когда твоя королева готова позволить всему замку сгореть в драконьем пламени, измена становится немного более простительной. Сейчас Аргелла мало похожа на ту Штормовую Королеву. Она бродит по замку, как тень, соглашаясь с любым распоряжением Ориса, и часто плачет. Ей кажется, что у неё нет никакой возможности вернуть любовь подданных. По крайней мере, в его любви она может быть уверена. Орис был без ума от неё, в лучших традициях сказок и легенд, ещё с тех пор, как однажды увидел её издалека на переговорах в Речных Землях. За один приветливый взгляд её синих, как море, глаз он готов на что угодно. Ему горько от сознания того, что она его не любит по-настоящему, и в таком состоянии вряд ли полюбит. Она тянется к нему за поддержкой – да. Доверяет ему – пожалуй, да. Но не более. Ночью она податлива и безвольна, и самые пылкие ласки не могут пробудить в ней даже искру страсти. Но прошло ещё мало времени. Орис надеется, не устаёт надеяться, что когда-нибудь Аргелле станет легче. Честное слово, лучше бы она набрасывалась на него с кинжалом за убийство её отца. Пусть оно и было совершено в честном бою. Иногда, когда он видит, что ей особенно тяжело, он сажает её к себе на колени, словно ребёнка, и тихо гладит по голове, перебирая её шелковистые тёмные локоны. – Ты не сломишься, любимая, я тебе обещаю, – шепчет он. – Ты пережила многое, но ты стойкая, ты умница, и ты ещё будешь самой прославленной леди в стране.

***

Да её ли это муж? Когда Аргелла выбегает встречать Ориса, вернувшегося из дорнийского плена, сперва ей кажется, что это его брат-близнец, чужой и страшный. Нет, всё-таки это он. Полный отчаяния и злобы взгляд чёрных глаз смягчается и теплеет, когда она подходит к нему. Но прежнего Ориса уже не вернёшь. Он часами молча сидит, уставившись на то, что осталось от его руки, и шипя от ярости, мечтая отомстить дорнийцам. Ни весёлые игры быстро подрастающего малыша Давоса, ни нежность самой Аргеллы не могут его оживить. Семь лет назад Аргелла была разбита и подавлена, а теперь, кажется, роли поменялись. «Почему мне дано было так мало настоящего счастья? Будь проклят этот Эйгон с его дорнийской войной!» – она и раньше не слишком любила беловолосого короля, теперь же она его ненавидит со всей страстью, на какую только способна. С Орисом она разговаривает громко и медленно, как с дряхлым стариком, напоминая ему о милых случаях из их жизни до его отъезда в Дорн. – А помнишь, как я показывала тебе окрестности нашего замка и пыталась выдать трещину в камне за след от меча Дюррана, а ты рассмеялся и сказал, что это драконша королевы Рейнис когтём задела? – А помнишь, как мы с тобой ездили в Королевскую Гавань, и ты мне тогда подарил сапфировое ожерелье и сказал, что оно подходит к моим глазам? – А помнишь… Во время одного такого разговора из груди Ориса вырывается стон, почти рыдание. – Моя Штормовая Королева! – он обнимает её здоровой рукой. Она прижимает его голову к своей груди и успокаивающе гладит его вечно лохматые чёрные кудри. – Мы отомстим им, обязательно, Орис. К тебе вернутся силы, и мы отомстим, я обещаю.