***
Белый ворон, надрывно каркая, опустился на подоконник. К его лапке было привязано послание с печатью Цитадели, и Колемон отметил, что оно какое-то непривычно увесистое. Обычно сообщения о смене времён года были предельно краткими… Развязав верёвочку на лапке, он обнаружил, что к записке о приходе весны попросту приложено ещё одно письмо за подписью сенешаля Цитадели. Это ещё что такое? Чтобы сенешаль лично писал простым мейстерам — пусть и давшим клятву крупнейшим крепостям? Неужели кто-то увидел их с леди Мирцеллой в тот единственный раз, когда Колемон позволил себе дать выход чувству? Но это было несколько месяцев назад, с тех пор он боялся даже подойти к ней слишком близко, а по сравнению с тем, что вытворяли некоторые выпускники Цитадели, это было совершенной мелочью… Но чем ещё он мог прогневить или же как-то привлечь внимание сенешаля, Колемон понятия не имел. Руки задрожали, когда он протянул их к письму. Вскрыв печать, он некоторое время смотрел в сторону, боясь взглянуть на текст. Лорду Сэмвеллу Тарли, одному из лучших наших школяров, после долгих трудов удалось расшифровать записи времён ранних Хайтауэров, которые, как оказалось, в соответствии с теорией мейстера Янделя, произошли от осевших на юге нынешнего Простора моряков с Эссоса — как выяснил лорд Тарли, они прибыли с островов Нефритового моря… Что за чушь? С каких это пор глава Цитадели решил рассылать с белыми воронами известия о недавних открытиях? Нет, новость была сама по себе интересной, но лорд Тарли, или мейстер Яндель, или кто там ещё этим занимался, наверняка напишет книгу, где расскажет всё подробно… Они содержат в том числе исконный устав Цитадели. После неоднократных перепроверок мы установили, что в переводах и списках он подвергся немалым искажениям… У Колемона округлились глаза. Следующие строчки он перечитал раз пятнадцать, чтобы убедиться, что это не обман зрения, что это не он принимает желаемое за действительное… А затем, сжимая драгоценный листок в кулаке, бросился разыскивать леди Мирцеллу. Она оказалась в саду — сидя на скамейке, она что-то сосредоточенно подсчитывала, записывая вычисления палочкой на влажной земле. — А, мейстер, я как раз хотела вас позвать, — если не считать блеска в глазах и чуть покрасневших щёк, леди Мирцелла тоже ничем себя не выдавала. — Я тут прикидываю, как нам распределить зёрна для посева, и думаю, что… — Миледи, простите! У меня срочная новость из Цитадели, — он развернул смятое письмо. Руки опять тряслись, и это удалось далеко не с первой попытки, да и отдать листок леди Мирцелле он смог с трудом. — Найден изначальный устав мейстеров, — он не сдержался и заговорил, не в силах ждать, пока она дочитает до самого главного. — Как оказалось, его потом сильно переврали… В об… в общем, — да что же такое, он ещё и заикаться начал! Почему именно сейчас? — В уставе п-прописано, что… что безбрачие должны хранить лишь те, кто остаётся в Цитадели и метит в архимейстеры. Тех мейстеров, которые уходят в замки, сёла и города, это не касается. Мирцелла ахнула и вскочила со скамьи, выронив листок. — И это… это… снова вернут? — Уже вернули. Во-первых, искажения лучше убирать, во-вторых, представляете же, каким огромным станет поток школяров? Миледи… и вы же понимаете, что значит отмена безбрачия? — он не осмелился прибавить «для нас». Вдруг она ему всё же откажет. Он всё же из семьи бедных горожан, а она родилась принцессой… Теперь явно зардевшаяся до корней волос Мирцелла напомнила: — Но я по-прежнему замужем. — Королева будет только счастлива, если вы перестанете быть женой знатного лорда. А развестись вы можете в момент: Зяблик не скрывает, что вы спите в разных комнатах. — Ох, да, верно… я же… я же… — в зелёных глазах Мирцеллы появилась тревога. Она потрогала свои застарелые шрамы. — Вы прекрасны, миледи, — уверенно сказал Колемон. — Вы самая прекрасная, чуткая и умная девушка, какую я только знаю. Если вы согласны, пойдёмте прямо сейчас к Зяблику, попросим его расторгнуть ваш брак. Он поражался сам на себя — чтобы он! разговаривал в таком решительном тоне! с леди Аррен! да на такие темы! Видимо, просто не хотелось ему тратить времени после стольких месяцев тоски. И судя по сияющему лицу леди Мирцеллы, она вовсе не была против такого поведения. — Но, постойте, — воскликнула она, — ведь перед тем, как разводиться мне с Зябликом, нужно ещё, чтобы мейстер подтвердил, что мы не скрепляли нашего союза… — не договорив, Мирцелла рассмеялась, сообразив, что слегка запуталась. — Думаю, в данном случае приличнее будет, если мы сделаем всё это в обратном порядке, — сказал мейстер Колемон.***
— Так, милорд, какое у вас было задание? — мейстер частенько ласково называл его Зябликом, но уроки шли исключительно с соблюдением церемониала. — География Вольных Городов, Мир, Лис и Тирош, — с готовностью ответил Роберт. — Прекрасно. Начнём с карты, потом вы тогда перескажете мне всё, что выучили о современном состоянии этих городов, и я расскажу вам ещё кое-что по их истории — а она у них очень интересная! Найти города на карте было несложно — гораздо больше Роберт волновался по поводу следующей части занятия. О Мире, впрочем, он рассказал без запинки, а вот на Лисе начались проблемы. Что поделать, четырнадцатилетний мальчик, готовясь к уроку в библиотеке, слишком увлёкся подробными описаниями лиссенийских «домов подушек». — Кто правит городом? — спросил Колемон. Роберт умоляюще покосился в сторону Мирцеллы — она в другом углу комнаты нарезала травы для лекарств. И правда, Мирцелла весело улыбнулась ему и что-то несколько раз повторила одними губами — но, разобрав, что именно, Роберт разочарованно вздохнул. Она говорила: «Зяблик, давай, всё получится». — И не надейтесь на подсказки, — проследив за его взглядом, усмехнулся Колемон. — Когда к вам приедут послы из Лиса, Мирцелла всё равно будет сидеть далеко за вашей спиной, — выйдя замуж за мейстера, бывшая жена Роберта отказалась от титула, который ей и так оставили со скрипом, и теперь считалась за простолюдинку. — Э-э, гм, э-э, — наморщил нос Роберт. — Ну ладно, давайте разбираться вместе. Вспомните о тех Вольных Городах, которые мы уже проходили. В чьих руках сосредоточена власть в Пентосе? — Там принц, но на самом деле правят магистры, — отбарабанил Роберт. — Отлично. А в Мире? Вы только что сами говорили. — М-магистры. Ой, точно, и в Лисе тоже совет магистров! Мирцелла продолжала ловко нарезать гусиный лук и ветреницу и слушать, как идёт урок. Об исключении из возможных наследников престола и утраченном титуле она не жалела ни на секунду. Регентство — пока Зяблик не вырастет окончательно — всё равно как было у них с Колемоном в руках, так и осталось, а большего Мирцелле и не было нужно, слишком много горя принесла ей жизнь принцессы. Они с Колемоном поженились два месяца назад, в первый день весны, через несколько часов после прилёта памятного белого ворона. Праздника решили не устраивать – только Зяблик приказал испечь сладкий пирог, который большей частью сам три дня и ел, так как Колемон, Мирцелла и септон взяли за обедом после свадебной церемонии лишь по маленькому кусочку. – Итак, на следующий раз подготовьтесь по Лорату, Квохору и Норвосу. Волантис и Браавос у нас займут много времени, так что их оставляем на сладкое. Всё понятно? Вопросов нет? Ну, можете идти обедать, через два часа жду вас на математику. Как только за Зябликом закрылась дверь, Колемон подошёл к столу, за которым сидела Мирцелла, и положил руки ей на плечи: — Вот спасибо, родная, теперь мне этих цветочков хватит до следующей весны. Ты не заскучала тут под наше бормотание? — Ну ещё чего, — Мирцелла прижалась щекой к его запястью. — Наоборот, слушала и радовалась. — Пойдём пройдёмся по саду? Тут ужасно душно. — Ты не устаёшь напоминать мне, что я вышла за мейстера, – засмеялась Мирцелла, вставая и разминая чуть затёкшие пальцы. – Скорее уж я напоминаю об этом себе. «Столько бунтов, коронаций, сражений… – думала Мирцелла. – Что, интересно, так влекло дедушку, маму, лже-Эйгона? Ведь вот всё, что мне нужно, здесь – милый Колемон, Зяблик, вороны в воронятнике да садик…» Внутренний голос, подозрительно похожий на мамин, заявил, что виной всему ограниченность самой Мирцеллы. «Если это ограниченность, то я точно предпочту её прежней… хм, неограниченной жизни». У Колемона, заметила она, было уже не такое усталое лицо, как прежде, и руки у него больше не дрожали так часто и сильно. Конечно, это в первую очередь потому, что с поздоровевшим и поумневшим Зябликом было намного меньше хлопот. Но Мирцелле льстила мысль – возможно, глупая и неуместная – что заслуга их с Колемоном брака в этом тоже есть.