В краю вечного солнца

      Он давно уже проснулся, но не спешил открывать глаза. Просто лежал, вслушиваясь в приглушенные звуки, доносящиеся с веранды через неплотно закрытое окно. Звякнул металлический сосуд, плеснула вода и ударила в стенки бака с протяжным гулом. Сумрак любил этот звук, вот уже четырнадцать лет ежедневно знаменовавший для него наступление беззаботного тихого утра. Сейша — самая старшая самка гарема и вторая по рангу после его матери — переливала родниковую воду. В начале каждого дня она ходила к дикому источнику, упорно не признавая для питья жидкость из водопровода. Для нее это было что-то вроде особого ритуала, через который пожилая самка ощущала единение с природой или нечто подобное. Но вообще-то Сумрак точно не знал, так как ему никогда не приходило в голову расспрашивать Сейшу об этом. Просто он чувствовал: если утро начинается со звона ключевой воды, значит, все хорошо, а выяснять подробности ему не требовалось.       На растущем под окном дереве звонко чирикали пернатые, прыгая по веткам и суетливо перепархивая туда-сюда. В комнате жужжала какая-то букашка, раз за разом стукаясь об оконную раму — она никак не могла найти выход, бывший всего-то в двух взмахах крыльями от нее. В доме слышались монотонные отзвуки женских споров.       Солнце выглянуло их-за облаков, и сквозь смеженные веки детеныша настойчиво пробился яркий утренний свет. Малек заворчал и отвернулся от надоедливых лучей к стене, блаженно вытягивая конечности и уютнее зарываясь в теплую мягкую перину. Сумраку хотелось понежиться в постели хотя бы еще полчасика. За это время он мог обдумать свои нехитрые планы на день и точнее вспомнить подробности посещавших его ночью приятных снов. Другие мальку почти не снились — в его жизни пока было мало тревог и разочарований, потому и видения его были светлыми и безмятежными, почти как у новорожденного.       Например, сегодня ему снился океан. Огромный, глубокий, загадочно мерцающий. Сумрак нырнул в его мерно плещущие волны и устремился вниз, достигнув самого дна. Там его глазам предстал удивительный город, сверкающий мириадами огней. Над крышами и между улиц невозмутимо плавали глубоководные твари, лениво шевеля прозрачными плавниками и разевая зубастые пасти. Сумрак понял, что может свободно дышать, и с интересом начал осматривать город, двигаясь между строениями вместе с током прохладной воды. Почему-то жителей не было видно, хотя ощущения заброшенности не создавалось. Возможно, они спали или собрались в Храме на какой-то праздник…       С улицы донесся истошный вопль. Сумрак нехотя очнулся от своих грез и поморщился, забавно двинув коротенькими жвалами. Никак младшие сестренки опять подрались, не поделив какую-то ерунду… Охота этим самкам вставать в такую рань и сразу развивать столь кипучую деятельность?       Он сладко зевнул, протирая глаза, и потянулся, скидывая с себя покрывало. Пора было вставать. Двигаясь так медленно, насколько это было возможно, Сумрак слез с ложа и еще раз потянулся, уже стоя. На его коже стали проступать узкие темные полосы, сменяющие невнятную сонную окраску. Цвет чешуи малька не особо выделялся среди сородичей. Отец его был темнокож, а мать имела покровы золотистого оттенка, но ни то, ни другое потомку не передалось. Имя же свое Сумрак получил не за окрас, как могло бы показаться, а за мечтательность и мягкий, покладистый характер, лишенный пыла жаркого полудня, но и не обладающий жесткостью ночного холода.       Тело юного самца было тонким и гибким. Когда-то в незапамятные времена предки яутжей обитали на деревьях. Они были намного мельче и изящнее потомков, но, постепенно спустившись на землю, дали начало современному тяжеловесному виду. Тем не менее, легкость древесных пращуров все еще прослеживалась в молодняке, исчезая полностью лишь годам к шестидесяти.       Сумрак пока не вышел из того возраста, в котором почти отсутствовали отличия между детенышами разных полов. Аккуратные роговые щитки на его коже еще не огрубели, а гребни, слабо пробивающиеся на лбу, не начали костенеть. Грива не достигала его узких плеч, а голова лишь совсем недавно перестала казаться несуразно большой.       Задумчиво поскребывая когтями загривок, Сумрак подошел к окну, настежь открыл его и высунулся почти по пояс. Во дворе уже разворачивались нешуточные страсти. У Капели, впервые оставленной присматривать за младшими детенышами, благополучно разбежался весь выводок, и она, негодующе стрекоча, металась туда-сюда, пытаясь собрать зловредных мальков в кучу.       Отец Сумрака привел Капель пару лет назад еще совсем молодой самочкой. Так обычно не делалось, но, видимо, он как-то договорился с ее родичами. Гроза, соблюдая приличия, не трогал ее, поджидая, когда невеста подрастет. Через год ей предстояло наконец стать матерью, вот старшие жены и сбагрили ей всю мелочь, чтобы практиковалась… Сумрак, конечно, этих тонкостей не ведал, ему просто было весело наблюдать, как Капель истерит, собирая детенышей и раздавая бесполезные шлепки направо и налево.       Он заинтересованно повертел головой. Сейша уже куда-то ушла. На площадке для игр две сестрички делили какую-то тряпку, вырывая ее друг у друга и кусаясь. Чуть дальше Нега тренировала старший молодняк.       Вот Капель подняла голову и, завидев нахально наблюдающего за ней сына Главы гарема, разгневанно чирикнула:       — Сумрак, паразит ты эдакий! Все подушку давишь? А ну, немедленно спускайся и помоги мне изловить этих спиногрызов!       — С чего это? — небрежно возразил Сумрак. — Тебе их доверили, ты сама и лови…       — Я тебе сейчас наподдаю, если не спустишься!       — Вряд ли, — хмыкнул подросток и скрылся в комнате. С улицы донесся рассерженный визг Капели.       Ладно, придется все же помочь… Но торопиться он не будет.       Сняв со спинки кресла брошенную там вчера набедренную ткань, Сумрак повязал ее, аккуратно задрапировав, как учила мать, и закрепив сбоку узлом. Потом он нанизал на плечи и запястья несколько костяных браслетов, а на шею надел легкое ожерелье из зубов разного зверья. Эти незамысловатые обереги защищали от злых духов и приносили удачу. Также Сумрак прихватил с собой любимый нож — он должен был сегодня пригодиться.       Собравшись, подросток не спеша покинул комнату и отправился умываться, надолго застряв в купальнях. Во дворе он появился лишь минут через сорок. К его огорчению, Капель до сих пор не переловила всех мальков. Звать на помощь старших самок ей было стыдно, вот и вздумалось втихаря привлечь Сумрака. Знала же, что не откажет, хоть и повыделывается для начала.       — И что бы ты без меня делала? — с важным видом поинтересовался юный самец, спускаясь с дерева и вручая Капели последнего детеныша, чуть брезгливо удерживаемого им за загривок. Малыш вырывался, пыхтя, и топорщил малюсенькие, но уже острые жвалки, пытаясь цапнуть. Забирая его, Капель вздохнула. Нехотя ей пришлось признать, что Сумрак справился с ее задачей куда быстрее, пробежавшись по ближайшим кустам и нижним веткам деревьев и собрав «урожай» из шестерых оставшихся мальков.       — Ну, хоть какой-то от тебя прок, — фыркнула самка. Нет бы просто сказать: «Спасибо, дорогой Сумрак, и впрямь, что бы я без тебя делала?» Ай, от них не дождешься…       В дверном проеме показалась Сияние — самка среднего возраста и среднего же ранга.       — Вот ты где, сорванец, — пророкотала она, увидев Сумрака. — Мать тебя обыскалась.       — Иду уже, — проворчал тот. С самого утра он был просто нарасхват, куда и деваться…