В краю вечного солнца

      В главном зале слышалась неторопливая беседа. Самки отдыхали после плотного завтрака, вольготно раскинувшись на мягких подушках и узорчатых коврах. Несколько младших мамочек занимались рукодельем, разместившись вдоль стен. Они редко говорили и еще реже поднимали глаза от работы. Для них уже одно то, что старшие допустили их в зал и позволили находиться рядом, было огромной честью — выделяться как-то еще было бы уже неприличным. Сейша и Загадка расслабленно полулежали, опираясь на локти, и увлеченно обсуждали какие-то новости. К ним присоединилась Сияние — она села подле них в более скромной позе, подобрав под себя ноги.       Верхушку гаремной иерархии по традиции занимали самые старшие и плодовитые самки. Они же, как правило, были и самые крупные. Своим телосложением эти дамы могли вполне дать фору некоторым воинам. Они обладали узкой грудной клеткой, но мускулистыми руками и мощными широкими бедрами. Головы самок были в целом более гладкими, чем у самцов, и несли лишь один выраженный узкий гребень, клиновидно уходящий назад и придающий представительницам прекрасного пола некую утонченную зловещесть, заставляющую уважать и благоговеть. Непредсказуемые и опасные, старшие самки полностью оправдывали свой внушительный внешний вид, но, будучи сытыми и умиротворенными, особой угрозы ни для кого не представляли. Иное дело, когда что-то выводило их из себя — тогда от них стоило держаться подальше не только подчиненным и молодняку, но даже и их собственному самцу.       Из трех присутствующих главных матерей самой большой была, конечно, Сейша. Обычного зеленовато-бурого цвета, с загрубевшими от возраста чертами, она, кроме размеров, пожалуй, визуально ничем не выделялась среди остальных жен Грозы. Тем не менее, ее мудрость была велика, кроме того, в свои немолодые годы она по-прежнему оставалась превосходной производительницей, и многие втайне гадали, почему же главная самка не она, а Загадка. Объяснение было простым — Гроза отвоевал Загадку самой первой, когда в юности только начал строить свой гарем; она была и оставалась любовью всей его жизни, потому ее авторитет был непререкаем, а статус незыблем. Загадка имела кожу желтоватого оттенка с очень светлыми полосами. Черты ее лица были изящными, точеными, а весь облик столь величественным, что казалось, будто она сошла с какой-то древней фрески, изображающей великую богиню или царицу. Сияние, четвертая по старшинству и значимости самка, была немного похожа на нее окрасом (Гроза вообще явно питал слабость к светлокожим девам), но гораздо меньше ростом, хотя, младших самок, вроде Капели, все равно по размерам превосходила.       Сумрак проскользнул в помещение вслед за Сиянием и с тихим пощелкиванием устремился к матери. Увидев его, Загадка перестала говорить и привстала, любовно протянув к сыну руки. Он немедленно оказался в ее ласковых объятиях и тонко заурчал, устраиваясь головой на родных коленях. Мать взъерошила его гриву и начала неторопливо поглаживать детеныша по спине, вновь возвращаясь к прерванной беседе.       На лице созерцающей мурлычущего подростка Сейши отобразилось молчаливое осуждение.       — Ты кого из него растишь, дорогая? — все-таки не выдержала она через десять минут, видя, что этому безудержному потоку нежности как всегда нет конца и края. — Воина или диванную подушечку?       Сумрак резко перестал урчать и поднял голову, обиженно уставившись на старшую самку. Та лишь презрительно рыкнула в его сторону. Мать легонько надавила рукой на его лоб и уложила обратно, вновь начав успокаивающе поглаживать.       — У меня один сын, Сейша, не лишай меня радости подольше побыть с ним, — спокойно проговорила Загадка.       — Так кто тебе мешает произвести других? — фыркнула собеседница.       — Ты знаешь мои убеждения…       Сумрак застрекотал и повернулся на спину, развалившись с довольным и расслабленным видом и подставляя под материнские прикосновения шею и грудь. Он увел голову вбок и зажмурился, задирая максиллы в счастливой улыбке и являя собой поистине умилительное зрелище.       — Нет, ну ты глянь на него, — не сдавалась Сейша. — Нормальный мальчишка спозаранку вскочит, и до вечера только его и видели, а этот…       — Никто не виноват, что ты не следишь за своими сыновьями! — резко оборвала ее Загадка, давая понять, что разговор окончен.       Сейша отвернулась, что-то недовольно бормоча себе под нос, а главная самка склонилась над сыном и проворковала:       — Радость моя, иди покушай, и потом можешь погулять. Только недалеко — помнишь, у нас уговор был?       Сумрак тем временем, уже полностью игнорируя брюзжание Сейши, с наслаждением изогнулся на материнских коленях, позволяя почесывать себе животик. На предложение Загадки он также не отреагировал и вставать в ближайшее время, похоже, не собирался.       — Иди-иди, — подтолкнула его в итоге мать, прекращая поглаживания. Медленно и нехотя Сумрак поднялся, направившись к остаткам трапезы самок. Он бы предпочел еще понежиться в теплых объятиях, чем набивать себе брюхо с утра пораньше…       — А почему ему не есть с другими детенышами? — недовольно спросила Сияние.       — Ну, завтра с ними поест, какая разница, — умиротворяюще проговорила Загадка, внимательно наблюдая за насыщением потомка.       По правде говоря, Сумрак совсем не был голоден, но доказывать что-то матери являлось занятием бесполезным и чреватым неприятностями, потому он демонстративно проглотил несколько довольно крупных кусков мяса и попросил разрешения идти. Все равно другие самки не дали бы сейчас Загадке спокойно с ним общаться… Глава гарема отпустила сына, крепко прижав его к себе напоследок, и он вприпрыжку помчался в сад.