Прах тысячи ночей

День у Тоширо Хитсугаи не задался с самого утра. Сон, как назло, не желал с ним встречаться этой ночью, поэтому у парня голова пухла не только от всех событий, что навалились на него, но и из-за жуткой усталости и опустошенности организма. А все тело ломило так, что Тоширо, было, думал, что развалится при первом неудачном движении. Все-таки с ним что-то происходило. На минуту в мыслях промелькнуло «да восстанем мы из пепла», но сгорать совершенно не хотелось. Перед выходом Хитсугае пришлось выслушать причитания матери по поводу своего разбитого вида, Хитоми яростно хотела, чтобы ее сын остался дома. А еще она желала узнать, что же с ним происходит. Ее уже из школы оповестили, что ребенок в один из дней просто не пришел, а второй просто просидел на уроках с невидящим взглядом, не желая ничего делать. Хитоми страдала, смотреть на Тоширо с каждым днем становилось все страшнее. Она хотела узнать к чему ей готовиться. Таким убитым своего ребенка она давно не видела, поэтому, пытаясь достучаться до него, переходила на крики и возгласы, хотя те и не приносили совершенно никакого эффекта, даже кратковременного. Сама женщина бы сравнила себя с загнанным в угол зверем. Мечущимся, яростно брыкающимся зверем. Пугало то, что она словно подсознательно понимала, что теряет своего сына и не в силах помочь ему. Было страшно отпустить его. Но достучаться до Тоширо — как пытаться сдвинуть гору. Нереально и убийственно. Сам Хитсугая где-то внутри понимал, что поступал не правильно и не честно по отношению к маме. Он любил ее. Это не поддавалось сомнениям. Женщина всегда была на его стороне. Что бы с ним не случилось, что бы он сам не сделал, Хитоми всегда его поддерживала. Это случилось первый раз, когда он осознал, что всех тех странных людей и мерзких монстров видел лишь он. В тот момент, когда его впервые назвали сумасшедшим. Тоширо было в тот момент до безумия горько, он убивался, проклиная весь весь мир за то, что обрек его на такое существование. Но мама держала его за руки, успокаивала, шептала что-то тихо-тихо, и словно не давала утонуть в этой пучине. Она помогла ему заново вдохнуть и двинуться вперед. Вторым ударом для ребенка стал тот момент, когда от него отказался его собственный отец. Он яростно доказывал тогда маме, что их сын дьявол, хотя сам, как шинигами, не должен был верить в эти сказки. Отец обрек его, но не пожелал помогать. Это было слишком сложно для мужчины. Мало было скрываться от Готея, ему еще приходилось обуздывать всю ту безудержную мощь, что роилась в теле ребенка. Но Хитоми в тот самый момент дала мужчине смачную пощечину и выгнала, а застывшего в двери малыша лишь крепко прижала к себе и начала уверять, что его отец просто сошел с ума. Тогда Тоширо смог удержаться на плаву лишь благодаря маме, которая бережно выталкивала его раз за разом из пучины боли и непонимания. Он закрылся от нее, как только понял, что больше ему ничего не хочется делать со своей жизнью. Он больше не хотел разочаровываться в людях. Но самого главного юноша не понимал. Госпоже Хитсугае ведь тоже было плохо, плохо лишь от мысли, что ее собственный ребенок боялся, что и она однажды от него отвернется. Пускай, ради сына она и не показывала своего отчаяния, но сама с каждым днем, как и сын, падала духом. Любимый мужчина оставил ее, проклиная их чадо. А ребенок с каждым днем становился все нелюдимее, закрывался в себе, как от потери отца, так и от бушующей силы внутри него. И Хитсугаю тошнило каждый раз от самого себя, когда он вспоминал, что причиняет матери такую боль. Но его страхом было еще сильнее подкосить ее, рассказав все без утайки. Парень боялся окончательно сломать свою маму, а она была для него практически единственным родным человеком. Тоширо шумно выдохнул, нахмурившись пуще прежнего. Сколько бы времени не проходило, а его жизнь с каждым разом становилась все сложнее. И даже сейчас перед ним стоял выбор, который нужно будет сделать, как можно скорее. Неизвестно, что с ним происходит, но Тоширо предчувствовал — времени у него оставалось совсем немного. Дорога до школы хоть и была недолгой, но тянулась будто целую вечность. А разбитый настрой не давал даже спокойно пройтись по улицам, слушая какие-то песни из плеера. Музыка бы успокоила. Она всегда создавала атмосферу непринужденности, словно вытягивала из этого жалкого мира. — Хей, Тоширо! Да подожди же ты! — парень развернулся, зло рыкнув. Ему слишком было тошно, а разговаривать с кем-то и подавно не хотелось. Темная макушка, что догоняла Хитсугаю, весело улыбалась. И не скажешь, что ей уже наверняка больше сотни лет. Нелепо растянутые губы делали ее такой маленькой, словно она была ребенком. Это почему-то жутко разозлило беловолосого, чего он сам не смог понять. Странно это очень. — Шинигами? — Ты забыл, как меня зовут? Неужто у людей такая плохая память? — язвительно протянула капитан. — Это мне положено не помнить твоего, так, к слову, имени. Из нас двоих старческим склерозом должна страдать я, — но бросив задумчивый взгляд на идущего рядом подростка, продолжила, — хотя по тебе и не скажешь… — Какая вы, Шиба-тайчо, невежливая, а имеете столь высокий статус в Сообществе, — ядовито отпарировал парень, ускоряя шаг. — И из-за этого ты решил от меня сбежать, что любишь сладенькое, а не горькое? — разочаровано бросила девушка, цепляясь за рубашку Тоширо, чтобы не потеряться. Так сказала себе девушка. На самом деле где-то в глубине души ей захотелось подружиться с этим странным седым пареньком. Возможно, из-за коротеньких рассказов о нем Ичи-нии, а, может, из-за того взгляда, которым он осматривал ее тогда в классе. Что-то было в нем неоднозначное и притягательное. — Что тебе, собственно, от меня надо, а, шинигами? — Я всего лишь иду с тобой в школу, если тебе совсем тогда пустой мозги отшиб, Хитсугая, я же там тоже теперь учусь, — сильнее вцепившись в руку Тоширо пробормотала Карин, пытаясь не утонуть в потоке людей, хлынувших на этих двоих. — А я смотрю, что бессмертные боги боятся потонуть в пучине людского быта и повседневной жизни? — Я не боюсь, просто не смогла нормально привыкнуть к гигаю, чтобы не спотыкаться о каждый камень. Между прочим, в Генсэе на столь длительном задании я впервые, — упрямо продолжила девушка, замечая, что парень не одергивал ее руку, а скорее помог подстроится под его шаг. Хотя выглядел все таким же безучастным. — Боюсь, что у меня нет выхода, шинигами, придется помочь тебе доползти в обитель знаний. А то потом выслушивать лекции твоего братца совершенно нет желания, — сказал Хитсугая. Но потом губа дрогнула, и он призрачно улыбнулся. — Вдруг еще сдашь, что я тебе не помог. — У меня есть имя, седой ты мой друг! И я не ябеда! — гневно проговорила девушка, сдвинув брови на переносице и высунув язык. Как-то обидно становилось… Может он забыл как ее зовут, все-таки про фамилию-то она чуть ли не целую лекцию прочитала, из-за чего сейчас покраснела красными пятнышками, сильнее сводя брови. Сосредоточенные мысли вокруг этого вопроса выводили ее из себя. И почему ей было это важно? У нее есть задачи более подходящие для волнений. Со стороны выглядела она жутковато, хоть и очень комично. Шиба — интересная, хотя это неудивительно. Недалеко от брата ушла. Тоширо невольно усмехнулся своим мыслям. — Не хмурься, Карин, — мягко сказал Хитсугая, — морщинки будут. Девушка удивленно взглянула на собеседник. Чуть приподнятые уголки губ сделали его лицо чуть моложе, а в обычно спокойных глазах заплясали те же чертята, что поселились там после того жуткого рассказа о ее семьях. Невольно Шиба задумалась о том, кого или что он ей напоминает… Мысли закружили девушку в своих каких-то странных потоках, что та не заметила, как они уже подошли к школе. — Ну что, дальше ты сама или так и будешь хвостиком ходить? — уже вновь недовольно проворчал юноша. — Я… О! Смотри! Там площадка для футбола, — взгляд Карин устремился на огороженные школьные спортивные площадки. А она вся будто засияла изнутри, и была готова все бросить и кинуться туда, забыв обо всем. Выглядело это необыкновенно живо. Тоширо не удержался. — Что, кто-то большой фанат? — наклонился так, чтобы поравняться с ее лицом. — Ох, ты слишком внезапный, — Шиба скосила на него глаза. — Да, я без ума от него с детства. Но никак не выберу фаворитов среди команд. — Ну, учитывая сколько тебе лет, если бы у тебя и получалось выбрать, то пришлось бы заниматься вечной сменой героев, — смотря ей глаза в глаза, смешливо сказал он. — Ты за это поплатишься, — прошипела девушка. — А я думала, ты умный! Карин резко шутливо дернулась в его сторону, словно собираясь ударить. Но неожиданно ее плечо весьма ощутимо врезалось Тоширо в подбородок, и он, не устояв на ногах, рухнул на землю. Девушка испуганно вскрикнула, а Хитсугая сидел и тихо смеялся. — Что ж, думаю, расплата меня настигла. — Бака! — проворчала Карин, помогая ему подняться и отряхнуться. — Ничего не настигла тебя расплата. С тебя матч. Тоширо странно хмыкнул, с туманом в глазах глядя на девушку. Матч… Хитсугая не был против, только не в его состоянии, когда даже подняться было тяжко. Карин же вопросительно на него посмотрела. — Ничего, шинигами, ничего, — ухватив девушку за рукав, протянул парень, таща ее на уроки. Он это делает ради Ичиго, ведь если она напорется на неприятности, находясь в одиночестве, а с ее-то странными заскоками… Хотя кому он говорит о заскоках? В общем, получить по шее от Куросаки за его сестру не сильно хотелось. Но это он повторял лишь самому себе, пытаясь прикрыть глаза на неопределенное поведение рядом с этой девчонкой. Определенно, ради Ичиго.