И кто теперь папочка?

      Себастьян переступает порог кабинета и приветственно кивает. В небольшой комнатке довольно темно, ведь горит лишь настольная лампа, а за окном глубокая ночь. Джеймс Мориарти сидит за своим столом и быстро перебирает пальцами по клавиатуре, кажется, пожертвовав ради работы несколькими часами сна. На нём всё тот же безупречный тёмно-синий костюм, что был и вчера, под глазами синяки от недосыпа. Если раньше Моран полагал, что игры с компьютерной техникой и интернетом это крайне тупое и бесполезное занятие, то теперь убедился, что виртуозное мастерство открывает Мориарти все засовы и двери. Несомненно, если Джеймс всё ещё работал, значит на то были причины.       Другой охраны дома не осталось: сопровождающие Морана люди сразу же покинули этаж и, возможно, дом. Значит, сегодня на страже драгоценной тушки Мориарти будет сам Себастьян.       — Проходите, — Джеймс поднимает глаза от экрана ноутбука и смеряет полковника странным взглядом со смесью пренебрежения и любопытства.       Моран провокационно улыбается: ему нравится, что Мориарти снова нацепил маску беспристрастности, хотя явно заметил, как Себастьяну идут штаны военного типа и футболка камуфляжной расцветки. Точно в таких же вещах он когда-то вёл переговоры с Джеймсом о работе, и Мориарти не сводил с него глаз.       — Закройте дверь, Моран, — просит Джеймс, складывая руки на столе. — Садитесь. Нужно поговорить.       Моран не привык напрасно рассиживать и тратить драгоценное время, но молча проходит к столу Джеймса и садится напротив, закидывая ногу на ногу. Мориарти нравится играть в большого босса, Себастьян подыгрывает, ему не трудно, и ждёт, пока тот заговорит.       — Вы избили одного из моих людей. Снова. На этот раз оставили Фрэнка без пары передних зубов, — поясняет Мориарти суть претензии, заглядывая в бумаги, лежащие на столе. — Одного из лучших моих стрелков.       — Я стою десятка таких стрелков, — спокойно отвечает Моран, явно не тревожась из-за строгого голоса босса.       — Допустим, — Джеймс поджимает губы, понимая, что полковник ведёт себя спокойно излишне демонстративно. — Но я хотел бы услышать причину вашего поступка.       — Меня не устраивала его работа, — отвечает Моран, небрежно пожимая плечами.       — А вы с каких-то пор даёте оценку работе моих сотрудников? — Джеймс откидывается в кресле и испытующе смотрит на полковника. Что-то подсказывает ему, что силы не равны, ведь Моран превосходит в опыте, возрасте и невозмутимости.       — А к чему весь этот разговор? — спрашивает Моран, не скрывая лёгкого недоумения.       — Мне очень не нравится, что вы начали доставлять столько проблем, Моран, — серьёзно отвечает Джеймс, хмуря тонкие чёрные брови.       — Папочка сердится? — усмехается полковник. — Вы же так себя называете?       На щеках Джеймса, к удивлению Морана, проступает краска или от раздражения, или от смущения, но второе откровенно маловероятно.       — Что вы себе позволяете? — цедит Мориарти сквозь зубы. — Но, если упрощать, то да, именно так. Папочка сердится.       — Странно... — Моран вальяжно откидывается в кресле. — Неделю назад, когда вы стонали подо мной в вашей спальне, Джеймс, папочкой был я.       Моран легко уворачивается от летящего в голову степлера и смеётся. А вот Джеймс, напротив, злится и смотрит на него с ненавистью, как на самого страшного и опасного врага в мире.       — Пошёл вон, — произносит он сквозь зубы.       — Да бросьте, Джеймс, — морщится Моран. — Вы же не идиот. Вы прекрасно знаете, как работал этот ваш Фрэнк, прекрасно знаете, что он давно напрашивался на то, чтобы ему двинули в зубы. И мы оба знаем, почему вы терпите меня.       — Из-за той самой ночи, которую вы внезапно припомнили, Моран? — язвит Джеймс, явно задетый тем, что полковник буквально манипулирует постелью.       — Нас связывает не только ночь, — терпеливо разъясняет Себастьян. — И вы, повторюсь, не так глупы, Джеймс, хотя иногда откровенно играете в тупость. Вы же знаете о моей репутации. Знаете, что я имею ключи к Ист-Энду и могу открывать для вас все его двери. Но вы не просите, а ждёте, что я принесу их сам. Этого не будет. Вам надо попросить.       — Не просил и не попрошу, — отвечает Мориарти, вскинув брови. — Я никогда ни у кого ничего не прошу, я беру силой.       — А у меня придётся именно просить, — улыбается полковник. — Прямо как в ту самую ночь. Вы тогда очень громко пошло стонали и много чего просили. Но раз вы не готовы сегодня, то я, пожалуй, пойду.       Себастьян встаёт с кресла и слышит, как щёлкает затвор. Полковник поднимает взгляд, смотрит на дуло пистолета, направленное на него, и усмехается, прекрасно понимая, что это блеф. Мориарти не выстрелит. Он просто не готов. И всё же выглядит Джеймс необычайно серьёзно. Он встаёт и обходит свой стол, чтобы сократить расстояние, вытянутая рука почти что не дрожит.       — Джеймс, на будущее, — всё так же спокойно произносит Моран. — Никогда не смейте поднимать на меня оружие, это плохо закончится для вас же.       — Да что вы говорите, полковник, — Мориарти спускает курок и раздаётся выстрел: первая пуля, как предупреждение, пролетает над плечом Морана и вдребезги разбивает висящее на стене зеркало. Многообразие звуков получается оглушительным, слишком громким, и Джеймс явно теряется, но не опускает оружия. И всё же его секундной замешки хватает Морану: полковник перехватывает и выкручивает руку босса, разворачивает Джеймса и вжимает грудью в стену. Рука неприятно хрустит, и Мориарти стискивает зубы, сдерживая вскрик, а Моран ложится на него всем весом своего тела, шепча на ухо:       — Ну и кто теперь папочка, Джеймс? Нет, лучше — Джим. Джимми. Извиняйся.       — Пошёл к чёрту! — зло шипит Мориарти, вырываясь из его хватки. — Я тебя на куски порежу, не соберут потом!       Моран резко отстраняется и дёргает Джеймса на себя. Усадив Мориарти в его же рабочее кресло, полковник разводит ноги босса коленом и с интересом вертит в руке отобранный пистолет, затем незаметно ставит его на предохранитель.       — Открой ротик, Джим, иначе твои мозги украсят эту чёртову стену, — угрожающе произносит он и проводит по губам Мориарти холодным стволом чёрного тяжёлого пистолета. — Я немного поучу тебя хорошим манерам.       Он не собирается причинять Джеймсу боль, не собирается калечить или унижать, но хочет проучить зарвавшегося мальчишку, поставить его на место раз и навсегда. Но тёмные глаза Мориарти внезапно загораются недобрым огоньком, и он, к удивлению Морана, не протестует, а послушно открывает рот и обхватывает влажными губами ствол. Себастьян лишь изумлённо вскидывает брови: он видит, что Мориарти делает это не из страха, не потому что боится за свою жизнь. Он играет и в этой битве несомненно побеждает. Джеймс двигает головой вперёд и тут же назад, с пошлыми звуками посасывая ствол, и, когда нервы сдают, Моран отбирает от его рта оружие и откладывает на стол, подальше на всякий случай.       — Ты конченный, — констатирует он, рассматривая лицо Джеймса.       — Шах и мат, полковник, — нагло улыбается Мориарти. — А теперь ты принесёшь мне ключи от Ист-Энда.       — Я подумаю об этом, — улыбается Себастьян, когда рука Джеймса скользит по его бедру. — Ты же знаешь, что я не буду на тебя работать, Джимми. Либо мы равны, либо никак.       — Значит, я могу рассчитывать на равенство в постели? — усмехается Мориарти.       — Не дождёшься, — Моран прикасается сухими пальцами к щеке Джеймса и гладит со всей нежностью, на которую только способны его грубые руки. Мориарти трётся щекой о его ладонь и прикрывает глаза. — Ну и кто теперь папочка, Джеймс?       Мориарти молчит. Моран помнит, как познакомился с этим невыносимым молодым человеком, который обманул его и не раскрыл сразу того, что является дьяволом, заполонившим Лондон своими сетями. Он помнит, как выполнил несколько заданий для Мориарти, а после спас ему жизнь. Помнит долгие интересные разговоры, совместные поездки и то, как обучал Джеймса стрельбе и искусству боя. Помнит и признаёт, что помимо дружбы между ними возникла настоящая животная страсть с первых же секунд знакомства, но реализовалась она намного позже, когда напряжение достигло своего апогея в этом самом кабинете.       И никто прежде не был с Себастьяном таким жарким и умелым любовником как Мориарти. Он словно состоял из пороков и был пропитан сексом. Его нельзя было не хотеть.       Моран хлопает Джеймса по щеке и отходит, собираясь покинуть кабинет. Для него разговор на сегодня явно окончен, а вот босс выглядит растерянным.       — Себастьян, стой! — зовёт Мориарти. — Я думал, ты захочешь остаться.       — Сегодня без секса, детка, — отвечает полковник, и Джеймс недовольно хмурится то ли от прозвища, то ли от самого смысла фразы. — Иначе я припомню тебе эту выходку с чёртовым пистолетом и будет больно.       — Никогда не говорил, что люблю мягкость в постели, — невозмутимо отвечает Мориарти. — Ты знаешь границы дозволенного.       — А ты не ответил, — игнорирует его слова Моран. — Кто теперь папочка, Джеймс?       — Джим, — отвечает Мориарти, поднимаясь с кресла. — Называй меня Джим.       Моран усмехается, так и не решившись покинуть кабинет.