pale grey; paper face

Пять кусочков сахара и в чашке уже образовался тошнотворно сладкий сироп. Шу наблюдал с немалой долей отвращения, как его визави превращал кофе в помои. Он поднес свой кофе к губам и глотнул (черный — единственное, что мог употреблять гуль). Парень проглотил свою жалкую пародию на кофе с довольным лицом. Где-то внутри Шу ждал, что тот выплюнет эту жижу на стол, но это, безусловно, была попытка выдать желаемое за действительное. Сидящий перед ним парень пах как человек. — Этот кофе действительно хороший, — сказал парень, мягко улыбнувшись. Шу был удивлен тем, как он вообще может чувствовать кофейный вкус после всего высыпанного туда сахара. Но, опять же, Шу не знал, каково это на вкус для человека. Но он мог предположить, что мерзкое пойло, стоящее на столе, возможно, самая отвратительная вещь, которую ему доводилось пробовать. Зависть снова начала отравлять его мысли. Этот мальчишка был ходячим напоминанием обо всем, чего он не мог иметь. — Ты пьешь абсолютно черный? Ничего себе… У него в глазах светилось восхищение. Оно появилось в них с тех пор, как они впервые встретились. Как будто он считал Шу какой-то знаменитостью. Это доставляло Цукияме легкий дискомфорт, пусть и не было неожиданностью. Обычно он наслаждался вниманием, но получать его от кого-то настолько похожего на Канеки было странно. После их первой встречи Канеки всегда смотрел на него с подозрением. Он предполагал, что Киришима предупредила юношу держаться подальше от него. И Цукияма воспринял это как удар по своей гордости, даже если опасения не были беспочвенными. Он жалел о своей опрометчивости. Может, если бы он подождал, Канеки бы… Он заставил себя отбросить эти мысли. Нет смысла думать о том, что могло бы быть. Но эти прелестные глаза, полные обожания. Шу нежно улыбнулся, заглядывая в них. Как быстро он сможет вырвать их из глазниц? Они будут вкуснее свежими или приготовленными? Он представил их текстуру, мягкий хруст роговицы… изысканное угощение. Возможно, стоит оставить их на десерт. Глаза Канеки всегда имели такой красивый цвет? Он ощутил трепет в груди. Но тут же спохватился. Это не Канеки. Всего лишь подделка. Disgustoso. — Да, — ответил Цукияма, возвращаясь к беседе. Его «пара» выглядела немного взволнованно, с нежным румянцем на щеках. Наверное, из-за того, как он смотрел на него. По сравнению с Канеки Кеном эту добычу было слишком легко поймать. Шу продолжил: — Я предпочитаю наслаждаться тонким вкусом кофейной смеси. Если я уже знаю, какой вкус у сахара и сиропа, то в чем интерес? «Интерес» был в том, что и то и то на вкус как сточные воды. — Это так… изысканно, — парень замолчал и сделал глоток, смущенно поглядывая на него. Шу вспомнил, что это также смутило Канеки, когда он пригласил его на кофе в их первое, вернее сказать, единственное свидание. До инцидента с платком. Он все еще хранил его в пластиковом пакете… вместе с другими платками и полотенцами, которыми Канеки вытирал пот после спарринга. Они не пахли так сильно, как кровь, но запах был свежее. Цукияма ничего больше не получит, а потому он дорожил тем, что у него было. Он больше не нюхал их. Каждый раз, когда он делал это, то ощущал тошнотворное тянущее чувство в животе, напрочь убивающее его голод. Это стало неприятным опытом, память о запахе Канеки. Он попытался отмахнуться от этой мысли. Цукияма вспомнил также, что оскорбил вкус Канеки в одежде. В самом деле, одежда Канеки на их свидании была надругательством над хорошим вкусом… Создавалось ощущение, что он просто сунул руку в старый шкаф и вытащил первое попавшееся тряпье. Шу был так рад, что Канеки позволил ему одевать себя позже. Ну, по крайней мере, иногда. Конечно, Канеки часто безжалостно отвергал его выбор. Большую часть времени. Может быть, он носил выбранную им одежду всего три или четыре раза. Но, во всяком случае, он носил тот боевой костюм не меньше двадцати раз. На этом свидании парень был одет не так катастрофически, как при их первой встрече, но… черная рубашка и черные брюки. Если бы не кардиган и шарф, защищающие от зимнего воздуха, могло возникнуть ощущение, что парень только что вернулся с подработки официантом. Не так плохо, как можно было ожидать, конечно, но… Маленький самозванец мог стать мертвецом уже к вечеру, но Цукияма не собирался повторять своих ошибок. — Не существует неправильных способов пить кофе, — мужчина выпрямился. — М-м, да, хотя, полагаю, мне не следовало сыпать столько сахара, — парень коротко и сухо рассмеялся. — Но не отсосешь же его теперь*. — Ты хотел сказать «уберешь»? — переспросил Шу. Это прозвучало очень двусмысленно, и он должен был убедиться, что… Цукияма подавил ухмылку. Невозможно. Не мог же он… — Каламбур, — парень невинно улыбнулся. Terribile. Как бесстыдно. — Ох, — Цукияма натянуто ухмыльнулся. Orrendo. Он получил улыбку в ответ, которая выделила яблоки щек, мягких и округлых. Цукияма хотел вонзить в них зубы. Вероятно, этот порыв был стимулирован глупой шуткой, но все же это было неизбежно для него. Они были такими милыми, сочными, нежно-розового цвета. Он представил, как вонзит в них зубы… вырвет их из черепа и они будут омыты красной влагой. Они будут чрезвычайно вкусными, если приготовить их на гриле как стейки… Шу должен был принять решение. Этот парень выглядел таким довольным собой из-за этой глупой шутки. Это было мило, но… — Ха-ха, извини, эти шутки довольно дурацкие, — сказала его «пара», прячась за стаканчиком с кофе. — Но единственной книгой с крупным шрифтом в больничной библиотеке был сборник каламбуров, так что я увлекся. Но теперь я могу читать нормальные книги… Мальчишка открыл рот и несколько раз прошелся пальцами сквозь свои белые вихры в смущении. — Ох, прости, это… не стоило начинать… не совсем подходящая тема для свидания. Он нервно поправил очки. — Это ведь свидание, да? Я так думал… Шу вздернул бровь, удивленный таким странным поворотом разговора, но его визави, кажется, не горел желанием развивать эту тему. Цукияму не особо волновало, что он там хотел сказать, но если он болен, то это может повлиять на его вкус. Хотя он не пах болезнью, его запах однозначно говорил Шу, что есть его безопасно. Мужчина потянулся через стол и убрал черно-белую челку в сторону, прежде чем прикоснуться к щеке. — А чем еще это могло быть? Он потонул в этом прикосновении. Как невероятно легко. Рука юноши потянулась к лицу Шу, легла на его теплую щеку. Мягкая улыбка сменилась странным выражением. Шу предпочел бы видеть его на лице Канеки Кена. — Какие красивые слова, — с губ юноши лился голос Канеки. Звучало это гораздо резче, чем Цукияма ожидал. Почти… обвинительно. Тон, не соответствующий улыбке. — Ты этим заманиваешь людей в свои сети? Или ты просто романтик? Серые глаза сузились, а улыбка, казалось, изменилась, приобрела зловещий оттенок. Шу опешил. Парень, которого он считал наивным дурачком, видел его насквозь. Гораздо более проницательный, чем Цукияма мог ожидать. Он рефлекторно улыбнулся и открыл рот, чтобы ответить, но его «пара» покачала головой, пресекая попытку. Шу закрыл рот. Гнетущая тишина повисла между ними. Серые глаза вглядывались в его лицо, и Цукияма чувствовал, что пальцы, покоящиеся на его щеке, могут в любой момент вонзиться в него. И ему было странно приятно от этой мысли. До этого момента двойник напоминал ему сладкого, нежного, черноволосого Канеки. До этого момента. Это было странное сочетание: белые волосы и манеры более юного Кена. Теперь он чувствовал себя так, будто перед ним снова его Канеки… нет, то есть Канеки, конечно, всегда был его, но он имел в виду того Канеки, которому он служил в качестве правой руки. Происходящее было похоже на очередную картинку из их прошлого… Когда Канеки резко высказывался о двуличном характере Шу, даже если тот пытался быть искренним. Это всегда разбивало ему сердце. Подобные сцены оставляли Цукияму расстроенным, но он все равно лелеял эти воспоминания. Захват пальцев ослаб. Мальчишка убрал руку Шу от своего лица и подтолкнул ее к груди мужчины, будто возвращая ему конечность. — Ах, это было совсем пессимистично, да? Мне нравится, как ты говоришь, — исправился он. — Это очаровательно. И он стал медленно потягивать свой сахарный напиток. — Хотя я задаюсь вопросом, к чему это все. Кажется, ты пытаешься чего-то добиться, — он умолк и поправил очки. — Я не знаю, чего именно. — Возможно, пытаюсь получить второе свидание? — сказал Шу, стараясь добавить нотку юмора в свой голос. Он был даже рад, что смог сформулировать ответ, так как совсем не рассчитывал столкнуться с напряженной атмосферой. Если бы все пошло как надо, не было бы никакого второго свидания. Ну, то есть… оно было бы в сопровождении его тарелки. Романтический ужин при свечах на одного. Он улыбнулся своим мыслям. — Тебе не стоит быть таким подозрительным. Это кажется нездоровым. Мальчишка, судя по всему, был гораздо интереснее, чем думал Цукияма. — Я бы и сам этого хотел, — сказал юноша, издав тихий смех, и почесал пальцами затылок, покрытый короткими черными волосами. — Но мы, кажется, уже упустили возможность насладиться этим свиданием. Они, конечно, сидели еще не очень долго, но для желудка Шу этого было достаточно. Он не мог дождаться, чтобы вонзить зубы в двойника Канеки. Но было важно выждать благоприятный момент, так как он не собирался делать этого в кофейне или в маленьком открытом дворике. Солнце все еще садилось. — Вообще-то, — снова заговорил парень. — Я думаю, мы даже не представились. Он закрыл рот и выдавил нервный смешок. Шу тоже рассмеялся, но совершенно безэмоционально. Прежде он сам не понимал, но он инстинктивно избегал этого. В своих мыслях он думал о парне как о «подделке» или, когда он позволял иллюзии взять верх, как о Канеки. Давать имя этому лицу, в очках и с черно-белыми волосами, значило разрушить его шансы быть пойманным иллюзией, признать в нем нового человека. Цукияма не хотел этого. — В самом деле. Он протянул парню руку для рукопожатия, хотя было немного поздно для знакомства. — Цукияма Шу. Его «пара» взяла руку и пожала в ответ. У него оказалась удивительно сильная хватка для такого кроткого на вид юноши. — Сасаки Хайсе. Цукияма чувствовал, как дым иллюзии развеивается вокруг него. Он ненавидел это. Шу переплел их пальцы. — В таком случае, Сасаки-кун, приятно познакомиться. Хотя мы уже встречались. — Ах… ну разве что мимолетно, — тихо ответил Сасаки, застенчиво отводя глаза. — Было бы шудесно** познакомиться поближе? О. Только не снова. Шу ощутил, как его внутренности скручиваются от ужаса. Такое издевательство над его именем… Он заставил себя засмеяться. И убедился, что это прозвучало натянуто. Он надеялся, что Сасаки поймет это и перестанет подвергать Цукияму своим ужасным шуткам. Мужчина мысленно искал темы, которые нельзя использовать для каламбуров, чтобы можно было наконец сделать вид, что ничего этого не было, и разговаривать дальше. О, конечно. Он упомянул книги. Но если бы он начал говорить о них, то действительно стал бы похож на призрака. Как если бы напротив него сидел Канеки. Шу так сильно этого желал. — Ты говорил, что любишь читать, Сасаки-кун? Сасаки засветился, хотя он и до этого улыбался из-за своего идиотского каламбура. — Ах, да, люблю. Я имею в виду, мне нравится много читать, но я не могу много читать, — сказал он, заикаясь, прежде чем замолкнуть на минуту. Шу молчал, пытаясь побудить его собраться с мыслями. — Я не очень много читал последние несколько месяцев, — наконец заговорил он, поглядывая на Цукияму. — Из-за моих глаз. Но сейчас я стараюсь наверстать. — Хм, но ты много читал до этого? — спросил Шу. Сасаки поскреб подбородок. — Да. Была короткая пауза, прежде чем Сасаки снова начал говорить: — Ты когда-нибудь читал что-то, что кажется далеким воспоминанием? Что-то трудное для понимания. Как очень сильная ностальгия, как… — Как старый друг? — оборвал его Цукияма. — Я полагаю, многие книги вызывают это ощущение. Réconfortant… Сасаки кивнул. — Я чувствую что-то подобное, когда смотрю на тебя, — тихо пробормотал парень, отодвигаясь назад. Он выглядел так, будто сам не уверен в своих словах. Снова повисла тишина. — Тебе, случаем, не доводилось читать произведения Такацуки Сен? — спросил Цукияма, чтобы поддержать разговор. Он ожидал, что сейчас мальчишка откроет рот и начнет говорить о символизме в «Яйце черной козы» и о своей любимой части в «Монохромной радуге», и Шу не будет отказывать себе в удовольствии утонуть в иллюзии, что перед ним Канеки, но… он опешил, когда не-Канеки сказал лишь: — Кто? Шу поежился от дискомфорта и глотнул кофе. — Такацуки Сен, одна из моих любимых авторов, довольна популярна сейчас. Полагаю, ее работы… а в общем, неудивительно, что ты о ней не слышал. — Извини, я не очень много читал, — попытался оправдаться Сасаки. Шу нахмурил брови в замешательстве. — Но ты сказал, что читал много… — Так значит, ты рекомендуешь Такацуки Сен? Мне стоит прочитать ее книги? — прервал его юноша. — Это то, что ты сейчас читаешь? Шу был несколько обескуражен этой странной ложью. Но после этого разговор шел гладко, не прерываясь на неуместные паузы. Они говорили о книгах, которые читают сейчас, и о тех, что читали недавно. Это было восхитительно. Но слушать его речь было чем-то гипнотическим. Сасаки стало приятно слушать, когда он увлекся. Он говорил в такой же манере, как Канеки, с такими же интонацией и ритмом. Как Канеки, которого Цукияма толком не знал. Каким он был до Аогири. После Аогири его речь изменилась… На самом деле, она стала вкрадчивее, нежнее, чем раньше. Но как же это было пугающе. Это было действительно странно… Когда Канеки просто разговаривал с ним, то это звучало так, будто он хочет оторвать Цукияме пару конечностей. Но когда в его словах была реальная угроза («сделаешь что-нибудь лишнее, и я убью тебя»), слова Канеки звучали в ушах Шу как нежный шепот любовника. Голос Сасаки звучал как Канеки, но более грубо. Хрипло. Как если бы Канеки… повредил горло. Или долго кричал после ночных кошмаров. Мысль была удручающей. Пока они говорили, туман иллюзии стал плотнее. Возможно, мысль о том, чтобы убить его и съесть, была слишком поспешной. Если была возможность наслаждаться чувством, так похожим на то, что он испытывал, сидя перед своим Канеки… Он всегда мог взять его в качестве питомца. Не как Чие, а в том смысле, в котором человеческих питомцев заводили себе богатые гули. Это была практика, в которой Шу никогда не участвовал: если он играл с едой, то для этого были интеллектуальные причины, ментальное стимулирование. У мадам А было много питомцев… но, опять же, Шу не питал к ней особого уважения. Она была довольно высоко в списке жертв Канеки. Да, возможно, он мог бы взять Сасаки в качестве своего питомца. — Извините, — раздался вежливый голос официантки. — Мы скоро закрываемся. Она не стала ждать ответа и вернулась к работе. — Ох, мы потеряли счет времени, — вздохнул Сасаки. — Уже поздно. Он закрыл книгу, в которой показывал отрывок, имеющий глубокий смысл, и рассказывал, почему Цукияма должен был прочитать его, и сунул ее в карман куртки. — Если я не могу следить за ходом времени, то как мне уследить за ходом своего поезда?*** — он задал вопрос вслух, прежде чем рассмеяться. Он так долго держался, прежде чем опять начать каламбурить. Хотя, по мнению Шу, это даже не каламбур, а просто плохая шутка, которая никаким мыслимым образом не может быть смешной. Pourquoi? — Хм, если это не проблема, то я отвезу тебя назад на станцию, — предложил Шу, подавляя внутренний крик. Сасаки кивнул, стараясь не казаться слишком восторженным. — Да, спасибо. Цукияма оставил деньги за их напитки на столе и встал, чтобы надеть свое пальто. Он помог Сасаки завязать шарф, прежде чем заняться своим, что несколько смутило юношу. Потом он придержал для него дверь, следуя своему плану. Сасаки спустился с веранды кофейни вниз на улицу и ждал, пока Шу последует за ним. Он улыбался. Так сладко. Они планировали посидеть в кофейне недолго. На самом деле, Шу намеревался остаться там, пока не стемнеет, чтобы избежать лишних свидетелей. Потерять столько времени до закрытия кофейни не было частью плана, но это оказалось приятным и совсем не мешало ему. — Тебе не холодно, Сасаки-кун? — удивился вслух Цукияма, когда они начали идти. Температура, безусловно, упала с тех пор, как они ушли из кофейни. — Немного, но пальто довольно теплое, так что… — ответ Сасаки превратился в мягкое «о», когда рука Шу обвила его талию. Он слегка рассмеялся и прижался к боку мужчины. — Так лучше, mon chou? — М-м, да, — вздохнул он, сдаваясь. Они шли переулками, и Шу не переставал прижиматься к нему, на что Сасаки всегда реагировал с искренней растерянностью, и это было одновременно прелестно и немного жалко. Их тихие шаги были единственным звуком на улице, не считая их же голосов. Но это уютное затишье было разрушено, когда Шу резко потянул его за угол. Шу продолжал говорить, шагая в новом направлении. Сасаки, однако, остановился. — Хм, это тупик, — сказал он, прерывая Цукияму. Он все еще стоял в начале аллеи, не заходя в нее. — Ох, правда? — ответил Шу, добавив в голос нотку смущения, чтобы звучать невинно. Мужчина не ожидал, что он очухается так рано. Но парень был проницательным во многих вещах… хотя это не сильно ему помогло. Он видел большинство трюков Шу, но предпочитал игнорировать их. Слишком оптимистичный, слишком доверчивый ради собственного же блага. Прямо как Канеки. Сасаки переступил с ноги на ногу и посмотрел на Цукияму. — …ты знал. По губам Шу расползлась ухмылка. Ах, он догадался. Но теперь было достаточно темно, вокруг не души, Цукияма мог затащить его в туннель… вырубить его будет довольно легко, хотя он предпочел бы и вовсе обойтись без борьбы. — Да, ты знал, — Сасаки нахмурился. — Зачем ты пытался затащить меня в… ох. Он поскреб руку и снова помялся. Его губы двигались, но изо рта не вылетало ни звука. Даже в темноте было видно, что его лицо стало ярко-красным. — Я имею в виду… если ты намекаешь… — он заикался, — я… я не… Шу все так же стоял на месте и приподнял брови в вопросе. Сасаки оглядел и на секунду подвис — его лицо отражало глубокую задумчивость. Он издал странное, мягкое урчание. — Если ты об этом… Цукияма успел уловить звук шагов, прежде чем его спина встретилась со стеной, а Сасаки прижался к нему губами. Ах. Это не то, чего он ожидал: его «пара» была такой пассивной. Но если к такому выводу пришел Сасаки, объясняя, зачем Шу затащил его в переулок, то мужчина не собирался его разубеждать. Это тоже был способ съесть его торт. Мысль заставила издать смешок, который, видимо, не понравился Сасаки, судя по тому, как его зубы цапнули Цукияму за нижнюю губу. Тоже весьма неожиданно. И он ничего не смог сделать с непристойным стоном, который вырвался из него. Стоя так близко, он мог различить все тонкости запаха Сасаки. Там, спрятавшись за запахом мяса, которое молило быть съеденным, притаился богатый сладкий запах сильной самки упыря… запах, который излучал Канеки. Он был там, если, конечно, Цукияма все это не выдумал… не слишком сильный, но в то же время достаточно сильный, чтобы… нет, как только Шу уловил его, игнорировать это стало невозможно. — Spietato, — выдохнул Цукияма. — Хм, — практически проворковал Сасаки. — Я понятия не имею, что это значит. Но, Цукияма-кун, ты привел меня сюда… И он поцеловал его снова, а Шу сжал шарф парня. Когда их рты расцепились, он начал оставлять легкие поцелуи на лице Сасаки, а потом перешел на шею… Мягкий смех раздался над ним, и он поднял голову, чтобы лучше слышать. Когда этот звук влился в его уши, он понял, что может растаять, рассыпаться на звездную пыль, потому что это был смех Канеки. Он резко вздохнул, и запаха Канеки было достаточно, чтобы заставить его голову закружиться. Как если бы он целовал Канеки, срывал дыхание Кена с его губ… И он провалился в бездну. Воздух был холодным, а стена, к которой его прижимали, жесткой, но руки, касающиеся его, были теплыми, и это были руки Канеки. Их губы слились в поцелуе, и это все, в чем Шу нуждался. То, как двигались их тела, было чем угодно, но не гармонией. Но их судорожное дыхание и исходящие от них приглушенные звуки, возможно, были самой красивой симфонией, которую он когда-либо слышал. Он прижался к нему, вдыхал его аромат, так похожий на Кена, бормотал его имя между болезненными вдохами, и каждый последующий вздох будто делал его ближе к Канеки… Он услышал, как парень хрипло выдохнул его имя, и Цукияма выпустил всхлип, его тело дрожало. Он был рад, что опирался на стену, потому что колени, казалось, вот-вот подведут его. Движения их тел замедлились, и между ними остались лишь звуки дыхания. Шу отстраненно отметил ощущение высыхающих на щеках слез. Они стояли в объятьях друг друга, и Цукияма покрывал его лицо поцелуями и шептал всякие нежные глупости, касаясь кожи губами, пока не услышал судорожный вздох в ответ. Шу никак не мог восстановить дыхание, ему казалось, что он задыхается и тонет, и все, чем он мог дышать, это запах парня. Не было ничего романтичного в этой животной случке в глухом переулке, но в горле стоял ком, сердце бешено колотилось в груди, а жар уже стал невыносимым. Он точно не мог убить его прямо сейчас. Вариант с питомцем определенно был более привлекательным. Пальцы, до этого сжимавшие его, расцепились, но Шу притянул его тело ближе. Он оставил дорожку поцелуев вдоль линии челюсти и прошептал на ухо: — Может, пойдем в мою квартиру? Жесткая хватка на плечах вернулась. — А-ах, — проскулил Сасаки. — Пожалуйста, не дыши мне в ухо. У меня от этого такое чувство, будто там что-то ползает… Шу опешил от такого ответа. Это звучало почти как если бы он говорил с Канеки, но сказать что-либо мужчина не успел — его заткнули поцелуем. Очень долгим. — Я обычно не такой импульсивный, — сказал Сасаки, оторвавшись от него, и издал нервный смешок. — Это действительно заманчиво, но мне утром на работу… — Где ты работаешь? Вряд ли это настолько далеко. — Ох, ха-ха, ну, на самом деле да… Это в первом районе, штаб-квартира CCG. Ох. Ох. Теперь он точно не мог иметь его в качестве питомца. Он даже не мог убить его. Во всяком случае, не вызвав подозрений. CCG были очень щепетильны, когда дело касалось их сотрудников. Даже это свидание было весьма рискованным… ему очень повезло, что он не попытался воплотить свой изначальный план. Что Сасаки не поймал его на чем-то подозрительном, хотя он был таким проницательным мальчиком… Страх, прошедший волной через все его тело, буквально парализовал его, но он заставил себя наклониться и поцеловать эту ищейку CCG, чтобы скрыть выражение ужаса на своем лице. Время шло, и он успел взять себя в руки. И когда он отодвинулся, его маленькая пташка стояла с красным лицом и тяжелым дыханием. — Это, конечно, не близко. Давай отвезем тебя к поезду, Сасаки-кун? — Да, — отозвался Сасаки. — Я не хочу слишком поздно возвращаться домой. Он снова нервно рассмеялся. Они вышли из аллеи. Сасаки вновь прижался к Шу, пока они шли, и мужчина неуверенно приобнял его рукой. Он не мог сейчас вызвать подозрения, и так уже сделал достаточно. Цукияма, можно сказать, ходил по острию лезвия. Так что их прогулка до вокзала прошла в тишине. Шу ощущал себя больным. Он не знал, что Сасаки делал для CCG, но даже если тот был просто секретарем, разгребающим бумажки, находиться рядом с ним было опасно. Он легко мог бы убить Сасаки, если уж на то пошло, но тогда ему на хвост сядет CCG, которые и так как с цепи сорвались после рейда на Антейку. Раньше избегать их было довольно легко, когда он охотился как Гурман… но охота становилась все более опасным занятием, особенно когда рядом ошивается голубь. Даже если он уже долго время ел лишь то, что получал от своей семьи. Это было делом принципа. Он был рад, что маленькая пташка не предложила ему заглянуть в свое гнездышко. Он не смог бы отказаться, а это было слишком опасно. Еще одно свидание будет практически самоубийством. — Ты дрожишь, тебе холодно? — он услышал вопрос и почувствовал, как чужое тело прижимается к нему. Он ощутил, как в груди разливается тепло, и осознал. Ему было плевать. Шу поцеловал его волосы на макушке и мягко прошептал: «grazie». Он погрузился в равнодушное оцепенение, когда у него отняли Канеки, а теперь ему дали это, в качестве жестокой шутки. Но он готов был принять этот дар, даже если это заставляло его чувствовать себя опустошенным, когда иллюзия, что этот кусок мяса был Канеки Кеном, рассеялась. Он стоял в тишине и одиночестве. Двойник, который, Шу знал, никогда не сможет по-настоящему заменить Канеки Кена, сел в поезд. Цукияма молча стоял, осознавая, что Канеки Кен никогда не был просто едой.