pale grey; paper face

Шу стоял на кухне своей квартиры и точил ножи, предварительно закатав рукава и надев фартук поверх повседневной одежды. Он повернулся к кухонному столу с ножом в руке и резко выдохнул. — Хори, не могла бы ты, пожалуйста, слезть со стола? Он мне нужен. Чиё свесила ноги и, повозившись с камерой, щелкнула лицо Шу. Она снова растянулась на столе как ни в чем не бывало и прогнусавила в ответ что-то вроде: «нееее». — Не используй вспышку! У меня от этого портится цвет лица. Двигайся, я пытаюсь готовить. Она проигнорировала его и продолжила смотреть в камеру. — Ты сейчас сама станешь обедом, если не сдвинешься, — раздраженно выпалил Цукияма. Он с минуту смотрел на нее, ожидая, что Чиё примет угрозу всерьез и отодвинется, но девушка даже не подняла на него взгляд. Он закатил глаза и вздохнул, перебираясь за другой, гораздо более маленький стол. Шу перенес с собой посуду и сверток из коричневой бумаги, но все это можно было обозначить лишь как жалкие наброски по сравнению с его обычным рабочим местом. Чиё перевернулась на столе, так как ей нравилось наблюдать, как он работает. — Что ты готовишь? — Закуски. — Ах, аперитив? Ты вновь заинтересован в еде. Как мило. Шу снова был ослеплен вспышкой в лицо. Чиё перевернулась на спину и проверила камеру. — Можно и мне немножко? — Хори. — Шучу, это отвратительно. Лучше бы купил мне парфе. — Позже. Хотя я бы послушал, как тебе на вкус человечина, — Шу повернулся к ней спиной и вытащил влажный орган из свертка. — Интересно, будет ли это отличаться по вкусу от восприятия гулей. Он перевернул орган в руках; кровь запачкала пальцы. Из сердца получится прекрасная закуска. Это безусловно разогреет его жажду вкусить добычу, а вкус будет слаще, когда он поймает ее. Телефон лежал на его столе (ладно, это был стол Чиё) и ожидал звонка. Он ждал, когда его добыча позвонит ему, в конце концов, его взгляд сказал Цукияме предостаточно. — Что такого интересного там случилось, — пробормотала Чиё, болтая ногами на столе и смотря, как Цукияма готовит продукты. — Ты становишься прежним. Шу застыл, не дорезав мясо. Он повернулся и посмотрел на Чиё. Она заметила что-то. Разве он вел себя как-то по-другому? Конечно, нет. Он был таким же, как и всегда. Цукияма нахмурился, прежде чем вернуться к сердцу на столе. Он пытался что-то сказать. Но не смог. — Когда ты уже уйдешь, Хори? — процедил Шу. — А? Я живу здесь, — отозвалась Чиё и перевернулась на столе, взяв его телефон, чтобы поковыряться в нем. Цукияма, немного раздраженный, посмотрел на нее и вздернул бровь. — С каких пор ты… ты не можешь просто так взять и… Хори, — он вздохнул и потер виски. Это была битва, которую он проиграл в собственной квартире. — Ты знаешь, где комната для гостей. Шу предположил, что иметь компанию не так уж и плохо. Хотя он и избавился от присутствия Канаэ как только смог. — Ты имеешь в виду моя комната? — хохот Чиё был поистине дьявольским. — В конце концов, я отвечаю за то, чтобы с моим ручным гулем ничего не случилось. Он уже собирался пошутить, что это она была его домашним питомцем, но его прервал телефонный звонок. Идеально. Ловушка сработала. Телефон был в руках Чиё, и она послала ему странный взгляд, прежде чем уставиться на дисплей. — Канаэ не стал бы звонить в такое время, так кто же это мог быть? Не похоже, что у тебя есть другие друзья. Это задело его. Цукияма фыркнул, но решил не принимать оскорбление близко к сердцу. — Дай мне… Но Чиё уже держала телефон у уха и отвечала. — Прив-е-е-ет? Шу положил нож, вытер руки и в несколько шагов оказался возле нее. Он приказал ей «дай сюда», но Чиё встала на ноги и вытянула руку с телефоном над головой. Но даже стол не давал ей особого преимущества перед Цукиямой, учитывая ее крошечный рост. — Э-э, извините? Какой-то парень с фиолетовыми волосами дал мне этот номер… и я немного нервничаю, ахахах… скорее всего, это была шутка. Шу схватил Чиё за ноги и стащил со стола. Хори перевернулась и повисла на его плече. Мужчина забрал свой телефон, но Чиё пнула его ногами, и тот потерял равновесие. Они оба ругались и кричали друг на друга — Цукияма на европейских языках, Чиё какую-то непонятную тарабарщину. Они оба свалились на пол с громким стуком, и голова Хори уткнулась в живот Шу. Это выбило из него воздух, и он судорожно вздохнул. Чиё, практически не пострадавшая от падения, выпуталась из кучи-малы и села на грудь Цукиямы, вытянув ноги практически ему в лицо. Должно быть, вся эта возня была услышана по телефону. — Привет? Все в порядке? Чиё поднесла телефон обратно к уху. — Парень с фиолетовыми волосами. Понятно. Он здесь. Она передала телефон Шу. Наконец-то. — Mon cheri, — прохрипел он, пытаясь восстановить дыхание, пока Чиё восседала на нем с чрезвычайно довольным видом. — Пожалуйста, прости за ожидание. Голос на другом конце прозвучал бодро, кажется, отбросив тревогу, вызванную услышанной сценой. — О, привет! Прости, я слишком рано позвонил? Ты был занят? — Нет, вовсе нет, — Шу был ослеплен вспышкой, прежде чем спихнул Чиё со своей груди и принял сидячее положение. — Каждая минута ожидания была мучительна. Чиё фыркнула и закатила глаза. Голос на той стороне линии смущенно сбился. Цукияма считал свои фразочки излишне пошлыми в своей банальности, но пока что они все равно работали. — Ах, ну… — голос сошел практически до мягкого гудения под нос. Он не знает, что сказать от неловкости. Как сладко. Прямо как его вкус в воображении Цукиямы. Мужчина ухмыльнулся. — Ты хотел бы выпить со мной кофе? — предложил Шу. Он встал с пола и подошел к столу, чтобы опереться на него. Чиё последовала за ним и попыталась дотянуться до телефона, чтобы услышать, что ему ответили. Но она была намного ниже, чем Шу, и даже прыжки не помогли ей достать телефон. Шу посмотрел на нее, взъерошил волосы и проурчал «нет». — Ты не смешной, — громко проворчала Чиё. Шу прижал палец к губам и проигнорировал ее. — Да, конечно! Завтра будет нормально? Нет, завтра это слишком рано, да?.. — Нет, нет, завтра это прекрасно, — улыбнулся Шу, отвернувшись от странных взглядов Чиё. — Я не могу больше ждать. Он чувствовал, как у него бурчит в животе. Конечно, он не мог. С другого конца линии послышался вопрос: — Тогда мы должны пойти в то место, где мы встретились? Ах, наконец-то. Его голос звучал увереннее. Но кофейня была в людном районе. Шу решил, что ему нужно что-то более уединенное, если он собирался съесть его. А он рассчитывал не просто взять пару кусков, как делал обычно. Голос из глубин его подсознания сказал ему, что он не делал этого с тех пор, как встретил Канеки. Правда, он даже не охотился, получая еду от их семейного… предприятия. Изначально он изменил своим привычкам, пытаясь заслужить доверие Канеки. Это были усилия, которые он приложил ради одного блюда, которое ему даже не довелось попробовать. Тогда его привычки не изменились. Еда, сказал он себе, вот и все, чем был Канеки Кен. И теперь он намеривался насладиться каждым кусочком маленького самозванца. Но он не мог убить мальчишку средь бела дня, не так ли? Нет, определенно нужно что-то более уединенное. — Я знаю место получше, — отозвался он, — Я пришлю тебе адрес. На самом деле у него не было ни одного на примете, но он заглянул в карту, чтобы найти что-то… удобное для его целей. Безлюдное и с входом в туннель рядом. Идеально. — Может быть, лучше увидимся вечером? — добавил Шу. Тогда будет темно к моменту, когда он закончит. Да, просто идеально. — А разве это не слишком поздно для кафе… Нет, нет, все нормально. Кофе хорош в любое время, — с той стороны линии раздался легкий смех. — Увидимся! Шу повернулся к сердцу, лежащему на столе, и коснулся разреза. А потом слизнул кровь с пальцев и улыбнулся. — Ciao. Он повесил трубку. Perfetto. Чиё тут же подскочила и выхватила телефон у него из рук. Она посмотрела на незнакомый номер. — Кто это был? Парень, которого ты собираешься съесть, или парень, которого ты… — Хори! Она закатила глаза. — Ты даже не знаешь, что я собиралась сказать. — У меня есть предположение, — проворчал он. — Маленькую мышку не должны волновать такие вещи. — Я старше тебя, — презрительно бросила Чиё и убрала телефон в карман. Она щелкнула натюрморт, устроенный Шу, и пройдя к другому столу наконец уселась за него как нормальный человек, а не мелкий воришка. Цукияма вернулся к своему занятию, перенеся все за любимый стол, чтобы и дальше готовить блюда. Чиё наблюдала за ним, не сводя глаз, и все время он чувствовал ее хитрый взгляд на себе. Мужчина посмотрел на нее, и она в ответ поиграла бровями. Шу в свою очередь вздернул бровь и немного поворчал под нос. — Ты ведешь себя нормально. Охота? Ты не делал этого целую вечность. Полагаю, как человек, я не должна слишком радоваться, но... ты же мой ручной гуль. — Я всегда веду себя нормально, — сказал он, игнорируя ее комментарий про ручного гуля. Он считал, что эта шутка порой была довольно забавной. Он повернулся к ней спиной, вернувшись к блюду, которое было почти готово. Больше не удастся использовать его как предлог, чтобы игнорировать Хори. Ему придется либо найти что-то другое, либо выгнать ее. — Пфф, вовсе нет. Ты не вел себя так с тех пор… — Не смей заканчивать это предложение, — он изо всех сил старался звучать грозно, но вышел только шепот. Чиё открыла рот. — …с тех пор, как ты перестал таскаться за этим парнем. Шу воткнул нож в стол, и по маленькой кухоньке прокатилось громкое эхо. Она замерла. Неуютная тишина повисла в квартире. Он совсем не изменился, — вот что он сказал себе. Но он знал, что это ложь. Как он мог остаться прежним, когда Канеки… когда Канеки… Он помнил, смутно, что спустя месяц после… все казалось таким нереальным. Оглядываясь назад, он понимает, насколько эмоционально тяжело ему было, что для него это было настоящим подвигом — пересилить каждодневный туман в голове, купить утреннею газету и найти там маленький, даже крошечный уголок. Поиски прекращены, пропавший студент Канеки Кен признан мертвым. Он вспомнил, как окружающая реальность расплылась вокруг. Ему показалось, что газета буквально рассыпалась у него в руках, а стоило сделать шаг, и он бы упал в могилу, чтобы присоединиться к Канеки Кену. С момента исчезновения Канеки прошло слишком мало времени, чтобы однозначно констатировать его смерть, но… это походило на жалкое утешение, предлагаемое статьей CCG. Антейку было подтверждением того, что он действительно мертв. В маленьком уголочке на газетной странице располагалось черно-белое фото Канеки, где он был запечатлен в одном из своих любимых отвратительных свитеров. Черноволосый. Улыбающийся. Цукияма чувствовал себя так странно, почти ностальгически, хотя он почти не знал Канеки, когда тот еще был таким нежным. Шу и сам внес вклад в эту трагедию. Это заставляло его ощущать тяжесть и горько-сладкое болезненное ощущение в груди. Этот уголок — все, что они дали ему, даже не полноценный некролог. Канеки Кен, студент из университета Камии, признан мертвым. Его оплакивают любящая тетя и кузен. Шу знал, что это вторжение в личную жизнь Канеки, и что он должен уважать мертвых. Но он вырезал фотографию, сохранив ее для себя, и решил посетить его семью… чтобы выразить соболезнования. Он пришел с цветами и добрыми словами, и его тетя, казалось, вела себя отвратительно, пока не рассмотрела его одежду. И враз стала приветливой. — Это так тяжело для нас, потерять Канеки, — она скулила и плакала. — Он так много помогал нам, был таким ярким, с большим будущим. Она пела ему дифирамбы и лила крокодиловы слезы, и Шу тошнило от нее. Цукияма сам был обманщиком, и он мог наверняка сказать, что она лгунья. Ее сын вертелся рядом с ними также не из бескорыстных побуждений… Никто из них не заботился о Канеки по-настоящему. Они не заслуживают Канеки, — Шу ощущал бурлящую ярость внутри. Но он улыбнулся и предложил ей то, ради чего она распалялась тут со своими фальшивыми эмоциями — помощь деньгами. Канеки был его дорогим другом, в конце концов, и его семья, конечно, тоже была не безразлична ему. Омерзительно, что она использует смерть Канеки, чтобы получить какую-то выгоду. И это с человеком, которого она только встретила? Какая жалкая, отвратительная женщина. Она дала Шу расположение могилы Канеки… в которой, разумеется, ничего не было. CCG забирали трупы гулей для своих целей. Все, что осталось от Канеки, вероятно, теперь было внутри чемоданчика. Это заставило Цукияму ощутить тошноту. Видимо, CCG оплатили могилу — милый жест доброй воли. Его тетя не задавалась вопросом, почему CCG сделали это… она просто была рада меньшим затратам. Она и не должна была знать. Не заслуживала этого. Что-то свернулось в животе Шу, когда он понял, что она, вероятно, не пожалела бы денег, чтобы стереть все воспоминания о Канеки. Он ушел, улыбаясь, хотя его мутило. Отправил им деньги. Он подумал, что Канеки, вероятно, хотел этого. Он посетил могилу только один раз. После этого семья Цукиямы отправила Канаэ «присматривать за ним». Как будто он сам не мог о себе позаботиться… Хотя, тогда он и правда не мог. Он был безутешен так же, как тогда, на крыше. **** Воспоминания причинили Шу почти физическую боль. Он и Чиё все так же молча сидели. Цукияма обнаружил, что его руки дрожат. Он попытался проглотить комок в горле, но его мышцы никак не хотели расслабиться. Он заставил себя поставить еду в духовку. Сейчас все на вкус не так уж хорошо. Он закрыл дверцу и какое-то время смотрел в окно духовки. Он не говорил о Канеки. Имя Канеки стало для него чем-то священным — он редко думал о нем, как о живом существе, все больше как о какой-то абстрактной концепции в его голове, которая занимала каждую его мысль, оседала тяжестью в груди… Мальчишка с его лицом имел наглость опорочить все это самим фактом своего существования. Он глумился над Канеки Кеном. Цукияме хотелось свернуться клубочком и лежать прямо на полу. Но Чиё наблюдала за ним. Она не могла знать. …но он знал, что она уже сделала выводы. Так что он сполз на пол и сел. Гнев на мальчишку-самозванца перемешался с грустью, которую он испытывал, ощущая взгляд Чиё. Он смутно уловил звук деревянного кресла, скрипнувшего о плиточный пол, когда Чиё поднялась со своего места. Она подошла к нему и села рядом. — Наблюдать за этим будет очень скучно. Шу сгорбился и положил голову ей на плечо, почти полностью накрыв ее собой. Чиё протянула руку и похлопала его по плечу успокаивающим жестом. Это помогало, правда. Они были близки так, как гулям и людям явно не следовало сближаться. Почти как семья. Они сидели так достаточно долго. Он вздохнул. Это был долгий день. Мысли о Канеки заполнили его разум и не собирались покидать его.