Сборник 696

      Куроо сам не понимает в какой момент начинает курить. Сигареты покупает одним глупым порывом, пачка долго валяется в тумбочке, потом переползает в карман куртки. Не сказать, что он скрывает, но никому и не говорит, а в какой-то момент просто закуривает, пока они идут с Бокуто с совместной тренировки. Просто поджигает сигарету, крепче обхватывая губами, вдыхает через неё, пока кончик не начинает гореть ярко-рыжим.       Он не сразу понимает, почему Бокуто внезапно перестаёт болтать, оборачивается к нему и натыкается на такой взгляд, что даже становится немного стыдно. Самую малость. Сигарета медленно тлеет между пальцев, он подносит её к губам, ещё раз затягивается. Медленно выдыхает и лишь пожимает плечами, затравленно улыбается. Эта улыбка не значит ничего хорошего, только то, что ничего пояснять он не собирается. Бокуто и не спрашивает. Только качает головой и пытается вспомнить, на чём остановился в рассказе о тренировке.       Куроо никогда не нужно было чужое разрешение или одобрение на что-либо. И эта вредная привычка пришла сама, сама приелась и сама когда-нибудь уйдёт. Куроо уверен, что у него нет зависимости. Просто именно сейчас так надо.       Так надо. Кому, зачем, — непонятно, но пачка сигарет теперь уходит где-то за неделю. Не сказать, что много, но теперь Куроо чаще чувствует, что не хватает воздуха при длительных тренировках. Нет, он не стал играть хуже. Но чувствовалось где-то там, внутри, что это не просто так. Даёт о себе знать.       Но Куроо и не хочет отказываться от этого ощущения спокойствия, когда курит, когда медленно выдыхает дым и может обдумать то, что давно крутится в голове. Курение почему-то успокаивает, хотя и приходится теперь ещё закупаться ментоловой жвачкой, чтобы убирать неприятный привкус с языка. Хотя и сами сигареты ментоловые, но не сказать, что это имеет хоть какое-то значение. Горечь, она и есть горечь.       В какой-то момент Бокуто всё же поднимает эту тему, и Куроо уже приходится что-то ответить. Всё же нельзя игнорировать этот вопрос вечно.       — Бро, зачем это вообще?       Куроо несколько секунд молчит, будто сам впервые задумывается, а затем чуть вздыхает.       — Не знаю. Честно. Пока что так. Самоуничтожаюсь и успокаиваюсь. — Он чуть качает головой, не веря, что Бокуто поймёт. Но хоть какой-то ответ ему и самому себе.       Со временем сигарет становится мало. Куроо понимает, что вечерняя сигарета почти всегда сопровождается банкой пива. Чтобы проветрить голову, расслабиться ещё сильнее. Иногда это две банки.       Куроо понимает, что всё плохо, когда после очередной попойки в одиночку еле встаёт на утреннюю тренировку. Не сказать, что он умирает, но организму довольно плохо, и Куроо впервые настолько хочет прогулять.       Кувшин медленно наполняется, и воды в нём уже у горла. Куроо правда страшно, что будет, когда он переполнится. Когда уже некуда будет лить воду. Когда всё полетит к чертям. До этого лучше не доводить — кричит подсознание, что Куроо нужно дойти до грани, нужно утонуть до самого дна, чтобы оттолкнуться от него и всплыть обратно. Куроо чувствует, что пока ещё не готов выкарабкиваться сам. А за других цепляться не может. Не может позволить себе такой роскоши.       На душе тошно и одиноко, количество пачек сигарет в неделю уже переваливает за десяток. Карманных денег не хватает с тем, сколько он тратит на то, без чего раньше вполне обходился. Ощущения внутри всё ещё мало понятны. С одной стороны — удовлетворение, с другой — злость и раздражение.       — Куро, перестань.       Кенма выглядит спокойным, даже привычно смотрит в приставку, сражаясь с очередным злодеем. Но всё не так, потому что Куроо замечает его взгляды, редкие, но взволнованные, Кенма слишком часто проигрывает, потому что думает совсем не об игре.       — Что? — Куроо намеренно удивлённо поднимает брови домиком и разводит руками, будто не понимает в чём дело, будто сам не видит, куда катится.       — За что ты себя наказываешь? — прямо спрашивает Кенма. Он всегда был слишком умным в таких вопросах. Слишком умным в вопросе Куроо.       — Ни за что не наказываю. — Куроо хмурится и присасывается к горлышку бутылки минералки, выпивает сразу половину. — Всё в порядке.       Кенма не верит. Куроо выглядит так, будто готов в следующую минуту выйти в окно двадцатого этажа. Под глазами темные круги, кажется, будто даже кожа посерела, а глаза не горят огнём, как раньше. Будто в них нет больше жизни, только пропасть. Но когда человек не хочет принимать помощь, его нельзя заставить это сделать. А когда ещё и ничего не говорит, то бессмысленно тыкать пальцем в небо. Всё равно не попадёшь.       Куроо ему благодарен, правда. Но ещё слишком рано.       Ещё совсем чуть-чуть. Куроо уже почти утонул.       Нужно только нащупать дно.