К чёрту

Это была весна, пора, когда все расцветает, пробуждается ото сна – природа, люди, чувства. Птицы поют трепетно и звонко, всюду воздух наполнен сладостными запахами листьев и цветов, поэтому прогулки в такой период доставляют особенное удовольствие. Интересно, почему именно сейчас, когда все словно бы пронизано любовью, я вдруг понял, что совершенно к тебе охладел? - Мальчик мой, что случилось? Ты сегодня какой-то грустный и отстраненный, или это на тебя так весна действует? Мы сидим на террасе в нашем любимом кафе. Ты смотришь на меня участливым и обеспокоенным взглядом, раньше мне требовалось все мое мужество, чтобы его встретить и не покраснеть от смущения, а теперь я делаю вид, что изучаю узоры на скатерти, избегая взглянуть тебе в глаза. Потому что боюсь, вдруг ты увидишь в них то, что я никак не могу произнести вслух. Просто как в распахнутую книгу заглянешь и прочитаешь там «Я больше тебя не люблю». - Все в порядке, Оскар, - я надеюсь, что мой голос не звучит очень грубо. Мне правда так жаль, что мои чувства вдруг угасли. Ты не виноват в этом. А потом я внимательно изучаю твое лицо, оно уже не так благородно и прекрасно, как в тот вечер, когда мы впервые встретились. Тогда я был так очарован, так влюблен, что готов был поцеловать тебя при всех, а вместо этого мы вели светские беседы, которые меня всегда утомляли и навевали скуку. Тогда ты был статным, величественным как король, за которым я мог бы следовать куда угодно, а сейчас я вижу перед собой уставшего мужчину, который утратил тот лоск, что возвышал его над остальными. Забавно, еще вчера я смотрел на тебя и не замечал этого – неужели любовь может пройти за один какой-то день? - Кстати, хотел сказать, что решил ненадолго вернуться домой, если ты не против. Необходимо повидаться с матерью, я давно обещал заехать к ней, но все никак не находил времени. Я знал, что тебя опечалили мои слова, но ты постарался не подать виду. Улыбнулся мне, от этого твое лицо стало выглядеть еще более старым, мне было невыносимо смотреть на это, поэтому вновь стал рассматривать злополучные цветочки на скатерти. - Тогда отложим нашу поездку в Италию на лето? - Да. Снова молчание. Интересно, я разлюбил тебя до или после того, как стал оставаться на ночь у хорошеньких юношей. Или, когда ты стал все чаще говорить со мной о деньгах, о том, как нуждаешься в них, и, как это ни печально, мне приходилось за тебя платить. Раньше мы заказывали самые дорогие блюда в роскошных ресторанах за твой счет, а теперь мне кажется, будто я взял к себе на содержание своего старого доброго дядюшку, который всем хорош, кроме того, что без гроша за душой. Видимо, привык, что в наших отношениях именно ты выступаешь в качестве щедрого спонсора, который с легкостью оплачивает все мои капризы. - Бози, я люблю тебя. Ты самое прекрасное, что случалось со мной в жизни. Господи, ну надо же тебе именно в такой момент начать все эти слезливые разговоры о чувствах, я бы предпочел лучше обсудить погоду. Хотя, раньше я был инициатором этих бесконечных разглагольствований о том, кто кого больше любит, устраивал сцены ревности, разбил твой любимый сервиз и хлопал дверью так громко, что со стен сыпалась штукатурка. - А как же твоя слава? Твои дети? - Ну, как видишь я могу жить и без этого всего. Меня забыли те, кто мне рукоплескал, кто восхищался мной. Мои дети растут без меня. А ты здесь, ты меня не оставил, хотя Робби говорил, что ты первый бросишь в меня камень. Даже упоминание Росса, этого образца добродетели, верного друга, который ненавидел меня и завидовал тому, что это я сплю с Оскаром, а не он, не вызвало во мне никаких особых эмоций. Когда-то я готов был собственноручно задушить его, сейчас же имя это не вызвало ни малейшей ряби на зеркальной глади моего безразличия. Как же это скучно, когда ты не влюблен. - Людям свойственно ошибаться в своих выводах иногда, особенно таких поверхностных. Я заметил, что ты пристально смотришь на меня, пришлось оторваться от созерцания скатерти, салфеток, собственных красивых ухоженных рук и взглянуть, наконец, на тебя. - Что такое? - А ты меня любишь? - Конечно, Оскар. Как легко мне далась эта ложь – сказал и ничто не дрогнуло внутри, не вырвалось в какой-то протест против такой неискренности к тому, кто готов на все ради меня. А ты не заметил ничего, а может быть, только делал вид, что веришь мне, потому что хотел этого и боялся какой-то другой правды. Смотрел на меня и молчал, а в глазах твоих было столько всего – восхищения, любви, какой-то затаенной тоски, что мне невыносимо было под этим всепроникающим взглядом. - Здесь как-то душно, тебе не кажется? Ты покачал головой: - Мне кажется, что погода идеальна. Но если тебе некомфортно, то можем уйти. - Да, давай, - сказал я как-то излишне поспешно и тут же встал из-за стола. Вечер я решил провести в компании одного славного мальчика, с которым познакомился еще во времена моего студенчества, но тогда общение не задалось. Не так давно мы случайно встретились на каком-то очередном приеме, куда я пошел один, потому что ты больше не был фаворитом всех светских домов. А я хотел развлекаться и блистать в обществе. Мы пили ром, в какой-то момент реальность заиграла особенно яркими красками, захотелось чего-то безрассудного, необузданного как наша с тобой страсть в первые дни, когда мы не могли насытиться друг другом. Я кусал твои губы до крови, а ты говорил, что эта боль для тебя подобна наивысшему блаженству, ты был гениален, а я красив как бог. - Ты мне сразу понравился, - мой спутник воспользовался моим отстраненным состоянием и успел уже переплести наши пальцы, - был таким беспокойным, бунтарем, как настоящий демон в ангельском обличии, - его руки были восхитительны, поэтому я позволил ему говорить о своих милых чувствах, позволил к себе приблизиться и поцеловать. Вкус его губ был сладким как сама невинность, и я наслаждался им, потому что мог себе это позволить, а воспоминания о тебе не больше не тревожили меня. Но к себе я пришел один, юный прелестник наскучил мне своей болтовней, от него через час уже разболелась голова, поэтому я сослался на важные дела и поспешил уйти. Определенно с этими красивыми юнцами совсем не о чем даже помолчать. С этими мыслями я погрузился в сон. Я увидел, как ты лежишь на кровати, которая кажется слишком маленькой для того, чтобы вместить такого крупного человека. Твои глаза закрыты, на лбу выступила испарина, мне страшно на тебя смотреть и подойти ближе, кажется, что я не узнаю в этих искаженных страданием чертах твое лицо. Самое любимое и прекрасное. Обстановка, надо сказать, отвратительная: всюду пыль, мебели почти нет, а та, что есть, годится только для того, чтобы под покровом ночи тайком оттащить ее на свалку. Дух старости и запустения полноправно царил в комнате, он ухмылялся мне безжизненными пейзажами с дешевых картин, которые кто-то повесил на стены, решив, видимо, что это произведение искусства. Он проник в засаленные обои, въелся в их убогий узор, от длительного созерцания которого могла развиться шизофрения. Боже, что такой эстет как ты забыл в этом пристанище бедности и уныния? Хочется поскорей покинуть это место, но ноги мои словно приросли к полу, все тело окутало слабостью. Я не мог отвернуться от твоей какой-то гротескно-огромной фигуры на кровати, поверх тебя накинуто изъеденное временем одеяло, похожее больше тряпку, кажется, даже бездомные побрезговали бы прикоснуться к этому куску полуразложившейся материи. Ты стонал во сне, и от этого стона все внутри меня переворачивалось. И я начал осознавать, холодея от ужаса, что это за странный запах, которым пропиталось здесь все – это запах смерти. Ты умирал, Оскар. Мне мучительно было смотреть на это, я сделал шаг, не вполне осознавая, собираюсь ли бежать прочь из этой обители скорби или желал упасть возле твоего тела, в котором едва теплилась жизнь, чтобы в последний раз к нему прикоснуться. Или умереть здесь, с тобой, как будто мое существование в этом мире немыслимо без тебя. От моих шагов половицы натужно заскрипели, а ты внезапно резко распахнул глаза и тихим, едва слышным голосом спросил: - Кто здесь? Робби, это ты? У меня в горле пересохло так, что я не мог выдавить ни звука, только стоял посреди комнаты, застыв как статуя, готовый разрыдаться от страха и паники. Я молил господа, чтобы ты не узнал меня, потому что не знал, какие слова тебе сказать, в голове было так пусто как в этой обветшалой каморке. Что происходит, почему ты умираешь вот так, словно какой-то бродяга, окруженный уродством, хотя всегда сердце твое влекла красота? А потом я проснулся от собственного крика, чего со мной никогда не случалось. Сердце выскакивало из груди, а вся подушка была мокрой от слез. Это был худший кошмар в моей жизни, те мрачные пугающие картины до сих пор стояли у меня перед глазами и не желали уходить даже после того, как я резко распахнул тяжелые шторы и впустил в спальню мягкий утренний свет. Твоя воображаемая смерть вызвала внутри меня такие сильные чувства, что стало понятно – я люблю тебя. И если ты умрешь, то и я умру. Мне захотелось сказать тебе об этом прямо сейчас. Я испугался, что могу опоздать, вдруг сон каким-то образом был пророческим, поэтому едва не выскочил из дома в пижаме, но вовремя опомнился – лорду Дугласу не пристало разгуливать по городу в таком неподобающем виде. Ничто на свете не в силах заставить меня отказаться выглядеть превосходно, даже если смерть придет за мной, ей придется подождать, пока я выберу себе подходящий наряд. Через час я уже звонил в твою дверь, в нетерпении, сердце колотилось, оно, словно и не успокаивалось с самого утра. - Бози, разве ты не должен быть в Лондоне сейчас? – ты окинул меня удивленным взглядом, словно не веря своим глазам, а потом посторонился, позволяя мне войти. - К черту Лондон. - А как же твоя матушка? - И ее к черту, - беззаботно отмахнулся я, а потом заключил тебя в объятия, крепко сжимая плечи, уткнулся лицом в шею и вдыхал запах твоей кожи. Ты сперва опешил и стоял неподвижно, потом обнял меня в ответ, и мы так простояли, вероятно, целую вечность, пока я не отстранился, чтобы посмотреть на тебя. Твое лицо было прекрасно, как я мог только подумать о том, что твоя красота померкла? - Оскар, я люблю тебя. - Я знаю, мальчик мой. - Нет, послушай, то, что я говорил в последние месяцы, это словно диалоги для дурацкой пьесы. А сейчас мое сердце говорит тебе это, моя душа! Я всегда буду с тобой, Оскар, - мне внезапно захотелось плакать, и я, чтобы скрыть это, снова уткнулся в спасительную мягкость твоего домашнего халата. - А теперь расскажи мне, что это на тебя нашло. - Мне приснился ужасный сон. Ты в нем умер от какой-то болезни, в грязной унылой комнате и в страшных муках. А меня не было с тобой рядом. - Пресвятая дева. Ни за что не хотел бы отправиться в мир иной столь чудовищным образом. - Мне казалось, что мое сердце просто разорвется от горя, Оскар. Я не смог бы жить в мире, в котором тебя нет! – я схватил твои руки, они были теплыми и мягкими, и стал покрывать их поцелуями. - Мальчик мой, ты что, плачешь? – ты замечаешь влагу на своих пальцах, а еще из груди моей вырывается жуткий горестный всхлип, который я не в силах больше сдерживать. - Я никуда не поеду, я останусь с тобой и … - дальше я не мог говорить, ком в горле мешал дышать, ты силком усадил меня на диван, долго гладил мои подрагивающие от рыданий плечи, а потом попытался стать и принести стакан воды, но я крепко вцепился рукав твоего халата. Никогда я еще не был таким испуганным и подавленным как сейчас, даже когда погиб брат, хотя в тот момент мне казалось, будто какая-то часть меня в безмолвном крике гибнет вместе с ним. Твоя же смерть, пусть даже и во сне, уничтожила меня полностью, всего, словно волна накрыла с головой, и я тонул в своем ужасе и отчаянии. - Все хорошо, - ты водил рукой по моим волосам, а моя голова уютно покоилась на твоих коленях. И это был миг единства, такой настоящий, полный любви, что я отдал бы душу за то, чтобы он никогда не заканчивался, но что-то внутри меня, какое-то необъяснимое чувство тревоги не давало покоя. Казалось, будто однажды все обернется прахом, и я буду вспоминать этот момент и жалеть о том, что его уже нельзя вернуть. - Оскар, пообещай мне, что ты будешь жить вечно со мной. Ты никогда не умрешь. - Все умирают, ангел мой. - Тогда пообещай, что мы всегда будем любить друг друга, и даже смерть не разлучит нас. И ты мне это пообещал, конечно же.