Последняя гордость

На следующее же утро после «веселой» тренировки Сакаи с видом опытного самоубийцы, как бы фантастически это не звучало, решительно хромала к кабинету следователя особого класса Маруде, сжимая в руках большой горшок с красивым красновато-серебристым папоротником*. Девушку внезапно окликнули, оторвав от выполнения важной миссии. — Хороми! Куда путь держишь? — Хирако с недоумением покосился сначала на папоротник, а потом, с некоторым подобием ужаса, на Сакаи, — Твою ж мать… Кто тебя так отделал? Да уж, выглядела Хороми прескверно: все руки ниже коротких рукавов не по погоде летней блузки пестрели синими, лиловыми, черными и местами уже желтовато-зелеными пятнами, физиономия была мертвенно бледной, глаза покраснели, а на нижней челюсти переливался всеми цветами радуги внушительный синяк. Девушка попыталась спрятаться за папоротником и неопределенно пожала плечами. — Вам в каком порядке отвечать? Таке тяжело вздохнул: — Давай с конца. — Арима-сан, — девушка попыталась гордо выпрямиться, но поморщившись от боли в отбитой спине, оставила эту глупую затею. — Что Арима-сан? Стоп… Тебя Арима так уработал? Да он совсем что ли… — Не кипятитесь, Хирако-сан. Это была обычная тренировка. К тому же, я сама виновата. — В чем можно было настолько провиниться? Какая тренировка? После тренировок обычно не уходят на больничный. — Ну, во-первых, я и не собираюсь на больничный… — А судя по цвету твоего лица, следовало бы, — Таке решительно не понимал, почему Арима отлупил милую, странную, хрупкую девчушку, пусть и подчиненную. — Не суть. Я снова была одета не по форме, воняла перегаром, наорала на Маруде-сана, а потом просто была слишком нерасторопной. — Но это же не повод избивать… — Хирако уже просто качал головой, понимая, что девушка права, но не особо желая этого признавать. — Это была тренировка, — в голосе Сакаи послышались металлические нотки. — Индивидуальная тренировка с Аримой Кишо — большая честь для простого следователя, как я. Тот факт, что я не смогла достаточно эффективно обороняться, целиком и полностью моя вина. Стану сильнее и меньше буду отгребать. В конце концов, — Хороми ухмыльнулась, явно что-то припоминая, — я как-то в раннем детстве училась крутить обруч. Так вот, первые две недели с меня не успевали сходить синяки. А потом вдруг начало получаться. А когда нас в «Искре» учили крутить пои… Помню, на лбу шишки все время были, все лицо в саже, а все руки в ожогах. Не получает травм только тот, кто сидит на заднице и ничего не делает. Боль в этом случае — один из лучших учителей. Определенная логика в этом мозгоизлиянии в кровь, конечно, была. Значит ли это, что девушке это все почти понравилось? — Понятно. А папоротник куда несешь? — К Маруде. Думаю, стоит извиниться за вчерашнее. Зря вспылила, наговорила такого… — Хороми обреченно вздохнула. — Да уж, слышал что-то краем уха. Так вроде Арима все уладил? — Мило. Но я все равно виновата, так что мне и отдуваться. Хирако едва заметно усмехнулся: — Хотел бы я на это посмотреть. Сакаи уже не слушала и настойчиво барабанила в дверь следователя особо класса. Маруде при виде девушки побагровел. — Сакаи… Я бы на твоем месте держался от моего кабинета подальше! Если бы Арима меня не попросил, ты бы давно уже стояла на ковре у директора. Хороми виновато захлопала глазами и, голосом полным откровенно неискреннего сожаления, выдала почти скороговоркой: — Маруде-сан, я пришла извиниться. Простите меня, пожалуйста, за мое вчерашнее хамское поведение. Я не очень умею просить прощения, так что прошу принять это в качестве извинений, — девушка протянула следователю красновато-серебристый папоротник. — Мне он достался от погибшей коллеги из МВД, но меня не особо вдохновляют комнатные растения. А вам он подойдет. Говорят, что папоротник способствует успокоению и очищению и может погасить бурные эмоции, связанные с работой**. Кажется, про эмоции было сморожено зря. Очень даже зря. Как раз разыскивающий Хороми по всему Управлению Арима Кишо стал свидетелем занимательной сцены, в которой Маруде что-то орет вслед улепетывающей Сакаи, грозится надеть ей папоротник на уши, а когда девушка скрывается, любовно прижимает растение к груди и утаскивает в свое логово, ну то есть, кабинет, конечно. Хороми, только этого и ждавшая, тут же осторожно выглянула из-за угла. — Арима-сан! Какие на сегодня будут указания? Мужчина изящно изогнул одну бровь. — Думаю, не бесить больше Маруде, если сможешь. Лучше вообще к нему не приближайся больше. — Ну я же должна была извиниться, в конце концов, — девушка усердно вычерчивала носком ботинка замысловатый узор на полу. — Спасибо, кстати, что замолвили за меня словечко. Не понимаю зачем, но это было довольно приятно. Пока Кишо осмысливал непонимание Хороми, подал голос Хирако: — Прошу меня извинить. Я пойду, пожалуй, — мужчина покосился на разбитую губу Аримы, потом на Хороми и, получив легкий, но исполненный затаенной гордости кивок, мол «моя работа», собрался уходить. — Таке, подожди, — Кишо легко коснулся плеча товарища. — Не мог бы ты взять сегодня Сакаи с собой? У вас, вроде, расследование. — Нет проблем. Пошли, Хороми. Обласканная одобрительным взглядом Аримы, Сакаи быстро засеменила за Хирако, что-то объясняя ему на ходу про папоротниковидные.