Последняя гордость

— Так-так-так, что это тут у нас? Сакаи! Что это за внешний вид? Это тебе не наркопритон! — брызгал слюной уже успевший стать знакомым за год переводов следователь особого класса Маруде. — Не наркопритон, — спокойно повторила Хороми, уставившись на свои стоптанные кеды и лелея смутную надежду на то, что этот ответ удовлетворит разбушевавшегося следователя. — Где форма? — Сушится. — Какого лешего она сушится?! — Маруде, казалось, был взбешен. — Стирала, — ну уж этого ответа должно быть более, чем достаточно. — Какого… — следователь переходил постепенно на ультразвук. — Такого! — тут уж не выдержала и спокойная обычно Хороми. — Такого, что она, блядь, вся в ебаной кровище! Мне так в следующий раз приходить? Кровь любите? — девушка просунула руку через ворот толстовки и сорвала повязку с плеча. — Нравится? Вам нравится? — пропитанные кровью бинты маячили перед носом следователя особого класса. Ну как можно было не понимать таких простых вещей? Кое-кому еще пол ночи дыры от кагуне зашивать, чтобы такие, как Маруде, не мотали завтра нервы, как сегодня, да еще и с бодуна. Девушка собиралась еще что-то сказать, как вдруг ее схватили за шиворот и настойчиво поволокли куда-то в сторону спортивного зала. После того, как операция по вылезанию из захвата и укусу за держащие ее руки, с треском смачного подзатыльника провалилась, Хороми удосужилась все же посмотреть, кто помешал ей вылить на Маруде всю горечь утреннего похмелья после литрбола с Ито. — Арима-сан? — что-то как-то сердечко девушки не к добру начало пропускать удары. — А… Вы меня с какой-то целью тащите куда-то или так, по-приколу просто? «Ой, нет-нет, Хороми, что ты городишь и, главное, зачем?» — Сакаи закусила губу и зажмурилась в ожидании следующего подзатыльника. Вместо этого девушку с силой швырнули в зал. Она наказана? Нужно идти в угол? А может быть ей с какого-то перепугу оказана великая честь тренироваться с самим Аримой Кишо? Судя по тому, что Арима, сняв пиджак, взял тренировочное оружие и швырнул Хороми пару «игрушечных» клинков, все же последнее. Но что-то подсказывало, что сейчас начнется последовательное выколачивание дури из неумной головы Сакаи. Девушке едва удалось увернуться от стремительной атаки командира, да и то, лишь потрясающее везение позволило ей не распластаться тут же на полу. Вот сейчас бы любоваться на прекрасный стан непобедимого следователя, но это чревато травмами. Во взгляде Аримы-сана сверкнула холодная сталь. От одного этого Сакаи могла бы опасть, как озимая, но нужно было, наверное, разозлиться и драться. Хороми почти парировала следующую атаку начальника, когда ей прилетел мощный удар поперек хребта. Едва не упав, девушка перешла в атаку сама. Ну уж нет, она не отправится на больничный после первой же тренировки с этим мужчиной. «Я докажу когда-нибудь, что могу не хуже!» — эта мысль придавала бодрости не хуже кофе. Хороми почти не чувствовала ударов, стараясь хотя бы раз достать Ариму, желая доказать самой себе, что сможет биться с ним на одном уровне. Бомбило, конечно, адово, но гнев нужно было в такой ситуации направлять крайне осторожно и, порою, даже сдерживать. Кишо, казалось, не замечал, что после каждой его серии ударов девушке все тяжелее вновь встать на ноги. Спуску командир не давал, и это было даже к лучшему. Если бы он поддался, самооценка Хороми тут же рухнула бы. Девушка сделала ложный выпад и тут же провела отличную, но уже слишком медленную из-за травм атаку, и тут же рухнула как подкошенная на пол, сраженная чудовищной силы ударом. Из разбитой губы Аримы закапала кровь. Сакаи его задела! Теперь нужно было только подняться на ноги, если бы еще колени не дрожали так, и повторить успех. Почти получилось встать, отлично получилось грохнуться обратно и отправиться в путешествие в темноту, благодаря удару командира в челюсть ногой… Хороми била мелкая дрожь, когда темнота начала становиться менее липкой. Все тело девушки ломило, будто по ней проехался пару раз грузовик. Голова кружилась так, будто ее привязали к вертолетному винту, а при каждой попытке открыть глаза, подкатывала тошнота, мозг взрывался болью, а картинка никак не желала принимать четкие очертания. Что это было? Сакаи… только что отлупил сам Арима Кишо? Какая честь… — Хороми… Слышишь меня? Хороми? Девушка мысленно улыбнулась. Арима-сан… Наверное, это было вовсе не так, но Хороми хотела слышать и слышала едва уловимые нотки беспокойства в голосе командира. Сакаи немедленно вскочила на ноги, стараясь сохранять хорошую мину при откровенно хреновой игре, но тут же упала бы, если бы Кишо не поддержал ее хрупкую тушку. — Спасибо… Арима-сан, — Хороми заглянула в завораживающие серые глаза следователя и попыталась улыбнуться. — За такое, — Арима многозначительно обвел Сакаи взглядом, — не благодарят, мне кажется. — Ничего, я ведь сама напросилась. Думаю, я еще должна вам чашку кофе за снисходительность. За личную тренировку… что-то вроде вагона печенюшек. Может, — девушка посмотрела на часы под потолком, — позавтракаем вместе, Арима-сан? Кишо не спешил отпускать свою подчиненную, убеждая себя в том, что это для того лишь, чтобы Хороми не упала. А вообще, ему доставляло какое-то странное удовольствие поддерживать ее вот так, ощущая, как Сакаи, такая теплая, все еще дрожит в его руках, будто пойманная под конец последней оттепели бабочка. — Не стоит. Я утром слегка перекусил. — А если за мой счет? Мне просто очень грустно сидеть за столом одной. Совершенно никакого настроения, — Хороми умоляюще буравила Кишо взглядом. — Неужели? — Я… В такие моменты я чувствую себя такой одинокой, никчемной, никому не нужной, умирающей внутри… Хотя так оно, думаю, и есть, — девушка неловко попыталась высвободиться, но поймала себя на мысли, что прикосновения командира ей приятны. — Некому больше навешать лапши на уши? Уговорила, пойдем. Арима, все еще слегка придерживая Сакаи под локоть, уверенно повел девушку в сторону столовой. Хороший он все-таки человек, хоть и дерется очень больно. Такому можно немного и открыться. Не так страшно, если он пошлет куда подальше. Главное, что-то заставляло любоваться мужчиной снова и снова, ловя каждое его слово, каждое движение, каждый холодный взгляд серых глаз. Это как нельзя лучше располагало к разговору ни о чем в полупустой столовке.