Последняя гордость

После той ночи вся жизнь Хороми будто встала с ног на голову. Имела ли она право быть такой счастливой? Имела ли она право просыпаться каждое утро в объятиях Аримы Кишо? Это пугало и затягивало не меньше каких-нибудь наркотиков. Впрочем, сегодня ей предстояла ломка. Рождество Хороми планировала отметить в гордом одиночестве в обнимку с бутылкой и горой мандаринов. Ариму, вроде как, пригласили в особняк Хайсе и куинксы, а она сама еще и придала ментального ускорения. Ариме тоже стоит иногда нормально отдохнуть, да и с гуленышем своим побыть не помешает. И правда, будто семья. Себя Хороми на подобных мероприятиях всегда считала лишней. Да и куинксы эти… Не то чтобы она недолюбливала кого-то из них лично, но сам факт их существования вызывал у нее стойкие ассоциации с началом конца для CCG. Это не нормально, когда организация, цель которой борьба с гулями, сама постепенно начинает заполняться… пусть пока не врагами, но существами гораздо более близкими к гулям, чем к людям. Это не нормально, создавать гулей искусственно для той работы, с которой и люди, не всегда хорошо, но все же справлялись. Хороми не хотела видеть куинксов, потому что боялась. Просто боялась, что однажды все идеалы в которые ее с детства учили верить, рухнут в скором времени, как карточный домик. И пусть какие-то дядьки выращивают искусственно и отлавливают таких, как она сама и привлекают к работе, пусть оно все. Это внутренние разборки более крупных и секретных организаций. Образ же самого CCG для нее — воины света, стоящие на защите простых людей. У воинов света не может быть кагуне, готового в любую минуту сорвать все фреймы и выйти из-под контроля. Невеселые мысли о будущем единственной организации, давшей ей кров и право хоть на какое-то подобие жизни будто гнали Хороми прочь, куда угодно, но подальше от самой себя. Да и дрянное дешевое пиво подошло к концу. И сигарет осталось… три штуки. Если бы Уи не казался ей таким мудаком, она может быть его попробовала бы пригласить в гости. Конечно, именно для того, чтобы не бегать посреди ночи за сигаретами. Закутавшись поплотнее в плащ Хирако, который она так и оставила себе, Хороми вышла в ночь. Все как одно радостные лица прохожих нисколько не улучшали настроения. Даже наоборот, Хороми, явно чувствуя себя чужой на всеобщем празднике жизни, склонялась к все более унылому состоянию души. Спеша укрыться от скопления счастливых рож, она буквально вбежала во внезапно полупустой магазин и с чувством плохо скрываемого облегчения уставилась на витрину с алкоголем. И так было жаль уходить, понимая, что и здесь ей не будет покоя. Что ж, у всех праздник и шумная толпа молодежи, ворвавшаяся в тихий до этого магазинчик вовсе не исключение. Тяжело нагруженная Хороми, опустив взгляд как можно ниже и позвякивая бутылками, поспешила выбраться из магазина и поскорее убраться в свое мрачное логово, гордо именуемое квартирой, когда на ее пути возникло непредвиденное препятствие. — Веселье, я вижу, в самом разгаре. И кто додумался послать тебя за бутылкой? — Таке-сан? — девушка не знала даже удивляться, радоваться или наоборот злиться за то, что ее так внезапно вырывают из уютной волны негатива. Хирако невольно поежился от ее взгляда, точно такого же как у Аримы, доводящего до белого каления своей пустотой, холодностью и одиночеством. Хороми пожала плечами: — Я сама вызвалась. Мы с друзьями все уже выпили, вот я и… — она на миг запнулась, а потом уже тише продолжила, будто озвучивая вслух свои мысли: — Это ничего, что они все воображаемые… Правда? Таке хотел бы прижать ее к себе, обогреть, утешить. А еще с радостью врезал бы по роже Ариме за то, что оставил Хороми одну, да еще и в праздник. Как жаль, что он всего лишь простой человек. Никто, явно не созданный для того, чтобы вмешиваться в дела Богов Смерти и их возлюбленных. Хороми все так же продолжала буравить его взглядом, в котором все еще вспыхивали немного и тут же угасали искорки надежды и какого-то совершенно детского озорства, того, чего всегда наверное не хватало Ариме. — Пиво будешь? — Хороми не столько спросила, сколько констатировала словно уже свершившийся факт, но слегка покраснев, тут же исправилась: — Простите. Таке-сан, не выпьете ли со мной пивка за встречу? Хирако кивнул и практически отобрал у Хороми один из звенящих пакетов. Спустя всего пару часов Таке пришлось горько пожалеть о том, что так легко пошел сам даже не понимая на что. Мало того, что кроме дешевого пива девушка набрала всего и понемногу, совершенно не заботясь о закуске. Тут надо отдать ей должное, тазик с салатом «Оливье» занимал половину стола и совершенно не вязался с пивом намешанным с абсентом. Так еще и сама Хороми, основательно поднабравшись, разоткровенничалась сверх всякой меры и совсем не о том, что Хирако было бы просто выслушать, да еще и с залитых глаз… — И, ик, понимаешь, бессмысленно все это. Но нас же, ик, как скот на убой и растят… Суки… А что делать? Наше дело, ик, телячье — обосса… кхм, сделал грязное дело и стой. А мы бы и рады, лохи, стоять на смерть, ик, — Хороми тяжело вздохнула. — Да до нее родимой три раза пёр… ну в общем, ты понял… Неужели снова? Хирако хотелось просить ее остановиться, он не готов был слушать все это еще раз. Слишком хорошо врезался в память всего однажды напившийся Арима, который просто взял да и вывалил, в манере ему весьма не свойственной, на тогдашнего своего напарника тонну секретной в общем-то информации, разом поставив при том жирный крест на всем том, во что Таке до того момента верил, убив малейшие зачатки удовлетворения от работы в частности и от жизни в целом. А теперь Хирако угодил всем прикладом на те же самые грабли, выслушивая пьяную исповедь Сакаи Хороми, члена отряда Аримы. Казалось, это было выше его сил, но Таке заставлял себя слушать, приблизительно догадываясь о том, о чем пойдет речь дальше. Ариме в тот далекий день нужно было просто выговориться хотя бы одной единственной живой душе, и подчиненному просто не повезло попасть под раздачу. Хороми, судя по тому, как заглядывала она в глаза, требовалось еще и понимание. Если это то единственное, что Таке может ей дать, то так и будет. Все он понимает, как грёбанный Хатико, не имея возможности ответить чем-то хоть сколько-нибудь вразумительным. Таке молча кивал и продолжал слушать, неотрывно глядя в эти холодные сухие глаза. Странно, Арима в тот день, казалось, готов был сломаться и заплакать, возможно в первый и последний раз в жизни. Хороми же глумилась над собой и всей системой сразу, хлестко и язвительно, с не сходящей с лица полубезумной ухмылкой. — А еще, ик, нам представляешь, подписку о не-раз-гла… эээ… шениии подсунули подписать, вот. — она притворно закатила глаза, — Ой! А я взяла и разгласила, да? — маленькую кухоньку огласил заливистый смех. Кажется, Арима жаловался, что когда Хороми ранили, она хохотала, как ненормальная. Похоже было на своеобразную стрессовую реакцию организма для заглушения боли. «Насколько же тебе должно быть больно сейчас, когда ты смеешься над якобы скорой смертью до икоты и икаешь до смеха над тем, как вас учили убивать?» — Таке никогда не спросит этого вслух. Только лишь тогда, когда «веселье» начнет выходить из-под контроля, скажет прекратить истерику более жестко, чем хотелось бы, но чуть мягче, чем следует, а потом повалит девушку на раскладушку, укроет одеялом и просто тихонько уйдет… — Таке… — слабый голос Хороми заставил Хирако обернуться в дверях. — Прости меня… И спасибо за все. Хирако кивнул и махнул рукой. Простит, куда он денется. В конце концов, в отличие от Аримы, Хороми умела просить прощения. — Таке! Не уходи. — она снова была на ногах. — Без меня не уходи. Мне тоже не мешало бы проветриться и извиниться по-нормальному. Кстати, не мог бы ты объяснить как это делают нормальные люди? Хирако горько усмехнулся и стал терпеливо ждать, пока Хороми шнурует высокие сапоги и затягивает ремни на них.