Солнечный зайчик

      Стефан пробыл в больнице уже три недели. Сначала были осложнения с гинекологией, потом в него вцепился уролог. Оказалось, что из-за паралича у него серьёзные проблемы с мочевым пузырём, о чём мне собирался рассказать ещё в первый день дядюшка, но за два месяца так и не рассказал. Мы с Якобом навещали кузена каждый день - дядя с утра, я вечером, после работы. С каждым днём эта больница нравилась мне всё меньше, но на лучшую моих денег не хватило бы, а родители Стефана не собирались тратить лишнее на его лечение.       На пятый день ему разрешили сидеть и я регулярно вытаскивала его на прогулку по больничным коридорам. Инвалидное кресло Стефана осталось дома, а то, что ему выделили в этой богадельне, выглядело так, как будто участвовало в боях Третьей мировой войны и за прошедшие с тех пор сто десять лет ни разу не было в ремонте. Но выбирать не приходилось.       Мы сидели в холле - жалкой пародии на зимний сад и одном из немногих мест, где не было сквозняков. Шёл второй час ночи, время посещений давно закончилось, но персоналу здесь было плевать и на более важные вещи, чем посторонние, шляющиеся по отделению. Я уже несколько раз оставалась на всю ночь - это был единственный способ побыть наедине со Стефаном. - Штольц говорит, что тебя выпишут дня через четыре. - Не хочу домой.       Мы устроились на диване, кузен лежал на боку, положив голову мне на колени. Я перебирала его сильно отросшие за три месяца волосы - когда мы познакомились, они едва прикрывали уши, а сейчас доходили почти до плеч. - Здесь настоящий гадюшник, - я поправила сползшее одеяло, которое мы взяли из палаты вместе с похожей на блин подушкой. - Ты гадюшников не видела. - Неужели не скучаешь по детям? - Я им не нужен.       Возразить на это было нечего. Эдди, плакавший первые дни из-за того, что папы нет дома, ни разу о нём не вспомнил с тех пор, как любимый дедушка Крис вернулся из своего эротического путешествия. Пауль был слишком маленький, чтобы понимать что происходит; иногда мне казалось, что мозгов у него не больше, чем у аквариумной рыбки. Гордон никогда не скрывал своего отношения к отцу и я понятия не имела, что он думает о его болезни и думает ли вообще. Алекс единственный из четвёрки любил Стефана, но и он забегал в больницу лишь пару раз в неделю - у него уже начиналась своя жизнь, в которой всё больше места занимали друзья, и всё меньше семья.       За три недели я не спала нормально ни одной ночи. Лёжа подолгу одна в тишине, я думала о том, как все эти годы жил Стефан.       Восемь лет в заточении в одной-единственной комнате, не в состоянии самостоятельно выбраться из неё. Ему было двадцать два года, когда это началось - на пол года больше, чем мне сейчас. Из развлечений - уборка, цветы в горшках, дурацкие передачи по телевизору, без конца перечитывать одни и те же книги, слушать одни и те же диски. Утром и вечером заходит Якоб, помогает вымыться и переодеться, остаётся ровно столько времени, сколько необходимо. Они разговаривают о какой-то ерунде, о чём вообще можно разговаривать, когда общаешься вот так? Три раза в день приходит Крис, приносит тарелки с остывшей едой - всегда объедки, то, что не захотели есть остальные. Этот всегда молчит, окидывает мансарду цепким, всё замечающим взглядом, и уходит. Иногда вместе с ним приходят Эдди и Пауль. Сколько раз в месяц Стефан видит своих младших детей? После школы забегает Алекс, болтает не закрывая рта, иногда остаётся до вечера, иногда убегает почти сразу. Время от времени с нижних этажей доносятся звуки семейных праздников - веселье, в котором Стефана никогда не приглашают поучаствовать. По субботам Якоб гуляет с внуками, иногда его берут с собой, но чаще всего нет. Ему доступна только та часть внешнего мира, которая видна из окна.       И всё время он прислушивается к шагам на лестнице. С тошнотворным ужасом различает тяжёлую неторопливую поступь Рэя, быстрый лёгкий бег Луиса, перепрыгивающего через две ступеньки. Не важно, кто из них придёт на этот раз, результат всегда будет один. Интересно, кузен пытался звать на помощь родителей? Дядюшки могли ничего не знать первые пару лет, но потом, когда беременность-Эдди стала очевидной - как они отреагировали?       "Я омега. Если бы я был альфой - всё было бы иначе". Дядя Крис из тех родителей, которые любят только сыновей-альф, а рождение омеги или дочери-беты считают своим личным позором. Дядя Якоб, в отличии от мужа, любит всех своих детей и, если бы всё зависело только от него, судьба Стефана сложилась бы иначе. Но решения в этом доме принимает не он. Интересно, связался бы Стефан с этим своим Грегором, если бы у него были нормальные отношения с отцами? Мне почему-то казалось, что нет.       Кузен завозился, пытаясь повернуться на спину. Ему до сих пор не сняли гипс, а с одной рукой он был совсем беспомощным. Я встала, помогла ему лечь удобнее, потом села на пол, чтобы наши глаза были на одном уровне и взяла его за руки. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. - Ты нужен мне. - Зачем? - Что значит "зачем"? Потому что это ты, глупый. - Ну да, как в дурацком фильме, - он насмешливо фыркнул и отвернулся от меня. - Ещё скажи, что я твой Истинный. - Почему нет? - Потому что мы не в кино. - И что? Мне хорошо с тобой, тебе - со мной. Что тебя не устраивает? - Тебе скоро надоест... - Что надоест? Господи, Стеф, ты что, опять плачешь? Всё же нормально! Скоро ты выздоровеешь, вернёшься домой... - Я не выздоровею. Ты что, реально не понимаешь - я всегда буду таким! - Ты про ноги? Да, я в курсе, что это навсегда, доктор Штольц мне всё объяснил. Но... - А про остальное ты в курсе? Скоро зима, знаешь, что будет зимой? Тебе про всё остальное тоже объяснили? - Ты о чём? - Мои родители говорили тебе, что ты должна за мной ухаживать? - Да, говорили, в самый первый день. - Я так понимаю, что они тебе не всё сказали. Иначе ты бы давно сбежала, а не возилась тут со мной. - Якоб упоминал, что у тебя какие-то проблемы, - наш разговор нравился мне всё меньше. Похоже, у Стефана начиналась одна из его истерик. - Но без подробностей, да? - Без подробностей, - я решила не спорить. Пусть выскажется, в конце концов, последний месяц у него был действительно хреновый, у кто угодно на его месте сдали бы нервы. - И что случится зимой? - Зимой у меня будет пневмония, и скорее всего не одна. А потом проблемы с почками. И с мочевым пузырём тоже. И с кровообращением. А если совсем не повезёт, то и с сердцем. Каждую зиму одно и то же, из-за холода. Раньше меня клали в больницу, с ноября до апреля, но это дорого. И мои родители придумали пригласить тебя к нам жить, чтобы ты за мной ухаживала. Бесплатно. - Ну, вообще-то не бесплатно. Знаешь, сколько стоит снять такую квартиру? - Знаю. Только им это ничего не стоит. Живёшь то ты со мной, а не с ними, ещё и сама себе готовишь. - Мне плевать на твоих родителей. Если бы ты мне не нравился, я бы давно свалила из вашей ебанутой семейки; чёрт, да я так и собиралась сделать. Я осталась не из-за халявного жилья, а из-за тебя. Что будет зимой я не знаю. Давай решать проблемы по мере их возникновения, хорошо? - Хорошо. Только скажи заранее, когда решишь меня бросить, чтобы я... - Я тебя не брошу, сколько раз повторять? Сейчас же не бросила. Не знаю, что ты себе напридумывал, но у нас всё будет хорошо, - я вынула из кармана пачку бумажных носовых платков, вытерла ему слёзы и заставила высморкаться, как маленького. Стефан попытался сесть, цепляясь здоровой рукой за спинку дивана и чуть не упал. Я усадила его, села рядом и крепко прижала к себе. - Зачем я тебе? Я же развалина, у нас даже секса нормального нет. Ты столько для меня делаешь, а я ничего не могу дать тебе взамен. - Я "так много для тебя делаю", потому что это для тебя. И ты ничего мне не должен, не придумывай. Насчёт секса - вообще глупо, уж с кем потрахаться я всегда найду. - Это я заметил, - он снова шмыгнул носом. - Этот твой друг-альфа, Джефф... - Джек. Мы просто проводим вместе время, тебе это никак не навредит. Господи, Стеф, у меня есть определённые потребности, не могу же я удовлетворять их с тобой. - Почему не можешь? Все так делают. - Я не "все", - я отстранилась, чтобы смотреть ему в глаза. - Я никогда не сделаю с тобой то, что ты сам не захочешь. - Как в тот день в ванной? - он снова усмехнулся, хоть и криво, но хотя бы без слёз. - Нашёл, что вспоминать. Ладно, да, я тогда поступила как скотина, извини, - я обняла его и поцеловала в щёку.       Стефан снова прижался ко мне, положив голову мне на плечо. - Я с тобой не из-за бесплатного жилья. То есть да, сначала так и было, но теперь всё изменилось. Ты мой. Я тебя не брошу. Повтори. - Я твой и ты меня не бросишь, - повторил он послушно. - Я буду время от времени встречаться с Джеком, потому что не хочу причинить тебе вред. - А если я хочу, чтобы ты была не с ним, а со мной? - Господи, Стеф, нет. Я не хочу тебя покалечить, - перед глазами снова всплыла картинка : Барт плачет и корчится подо мною от боли, а потом с трудом идёт по дорожке, хромая и держась за промежность.       Пока мы разговаривали, наступило утро. Больница постепенно оживала, через холл потянулась вереница персонала и больных. Я пересадила Стефана в кресло и отвезла в палату, где нас уже ждал дядя Якоб. Он стоял в проходе, растерянно глядя на пустую разорённую кровать.       Оставив кузена с отцом, я пошла домой. Сегодня у меня был выходной и я собиралась выспаться днём, чтобы вечером снова вернуться в больницу. Стефану предстояли утренние процедуры, а потом сон - за три недели у нас выработался свой график.       Перед тем, как ехать домой, я решила зайти в небольшую церквушку, которую заприметила ещё в первый день. Ночной разговор со Стефаном растревожил чувства, о которых я старалась не задумываться. Я не знала, с кем можно это обсудить, пока несколько дней назад не вспомнила про пастора.       "Зачем я тебе нужен?". Я сама задавала себе этот вопрос, сотни раз за последние пару месяцев. Ответа на него у меня не было. Вернее был, но это звучало так нелепо и нереально...как в кино.       Я никогда раньше не испытывала таких чувств ни к кому. Что-то похожее у меня было с мамой, но родители - это не считается.       Раньше все мои отношения с другими людьми сводились к совместному проведению времени и сексу. Мне было хорошо с приятелями-альфами, но, по-честному, мне было на них наплевать. Про случайных омежек, с которыми я справляла половую нужду, я даже говорить не хочу - единственный из них, чьё имя я знала, был Барт, и то только потому, что мы девять лет проучились в одном классе. Я никогда не заботилась об их безопасности, частенько даже специально причиняла им боль и унижала во время случки. Единственный, с кем у меня были близкие отношения, был Джек. С ним можно было говорить о чём угодно, и я знала, что такого охуенного секса у меня не будет ни с кем другим. Одно время я даже мечтала, чтобы он оказался моим Истинным.       И только начав жить со Стефаном я поняла, что всё это было не то. С кузеном всё было иначе, чем с другими омегами. Мне хотелось защищать его, баловать, было страшно причинить ему боль или обидеть. Мне хотелось, чтобы он был счастлив.       Раньше, когда я пыталась представить своего будущего Истинного, воображение всегда рисовало мускулистого красавца-альфу, кого-то вроде молодого Ксандра Глока в роли Зорро. Или, в крайнем случае, мужчину-бету, похожего на маминых родственников.       "Ещё скажи, что я твой истинный".       Если бы три месяца назад мне сказали, что моим Истинным может оказаться омега, старше меня на десять лет, калека-паралитик в инвалидной коляске и с четырьмя детьми от трёх разных мужиков - я бы дала шутнику в морду. Но сейчас...я не знала, что думать.       Заутреня уже закончилась, в церкви кроме меня никого не было. Я подошла к алтарю и села на скамейку, ожидая, когда пастор - высохший как кузнечик старик-альфа - закончит собирать молитвенники. Как начать разговор я не знала. - Ты что-то хотела, дочь моя? - пастор посмотрел на часы. - Да, - я встала. - Мне надо...посоветоваться. Это ненадолго. - Слушаю. - Скажите, а как понять, что твой...партнёр - это твой Истинный? - мой голос прозвучал неожиданно громко.       Несколько минут мы молчали. Пастор рассматривал меня с ласковой улыбкой, я чувствовала, что краснею всё сильнее. Я уже жалела, что пришла сюда, но сбежать было бы трусостью. - Что, твой омега оказался совсем не похож на прекрасного принца из твоих грёз? - Да, - я почувствовала себя глупой маленькой девочкой. Очень глупой. - Почему вы решили, что он омега? - Ты помнишь, что сказано в Священном Писании? "Я есть Альфа и Омега". Альфа и омега, дочь моя, начало и конец всего, и никак иначе. Я вижу, что ты альфа. Вас, таких, мало. Тебе и твоему наречённому может быть нелегко принять себя такими, какие вы есть. Но иначе никак. Только такой союз одобрен Господом. Только так. Почему ты сомневаешься? - Это всё так неожиданно. Мы знакомы всего три месяца, но я...мне без него плохо. У меня раньше ни с кем так не было.       Пастор снова улыбнулся, у него на лице было написано "наша девочка совсем взрослая". - Разве нет какого-нибудь признака, чтобы узнать точно? - Дочь моя, ты слишком много смотришь телевизор. Ты хотела как в кино - чтобы после первого поцелуя появилась метка в виде татуировки, одинаковой у обоих? Это всё романтическая ерунда. В жизни так не бывает. - Хотите сказать, что Истинных не существует? - Почему нет, существуют. И очень часто. Но вам обоим придётся постараться, чтобы не упустить своё счастье. - Даже если он мне не верит? - Постарайся его убедить. Это долгий и трудный путь, но, поверь мне, оно того стоит.       Всю дорогу до дома я думала над его словами, и о том, что жизнь оказалась сложнее, чем я считала. Намного сложнее.