Солнечный зайчик

      В тот год было замечательное лето - тёплое и почти не дождливое. Жаль, что мы со Стефаном не смогли им насладиться, потому что работали без выходных.       Из кризисного центра меня попросили уйти после очередного скандала с постояльцем. Теперь вместо меня там работал Стефан - вёл подготовительные занятия в детском саду у будущих первоклашек. Я взяла с него слово, что если его опять начнут обижать - как тогда в театре - он сразу же скажет мне. Кузен пообещал, но я видела по его лицу, что он не собирается держать обещание.       Я тоже вкалывала на двух работах : Бригитта Краун заявила, что мне пора занять более активную позицию в обеих феминистских организациях, в которых я состояла. Пришлось подчиниться - ссориться со своей начальницей, которая не раз меня выручала, я не собиралась. Так что из двух выходных в неделю я бесплатно пахала полдня в "Женщинах Австрии" и полдня в "Дочерях Вотана".       Заниматься благоустройством квартиры, о которой мы со Стефаном так мечтали, нам было некогда. Дядя Якоб, приехавший как-то в середине августа забрать внуков, грустно осмотрел голые кирпичные стены, цветочные горшки, сиротливо стоящие на полу и одинокую кровать в спальне. - Сынок, я не хочу вмешиваться, но так нельзя. Эти коробки...они уже два месяца тут стоят. У вас даже телевизора нет. - Ничего не поделаешь, - Стефан говорил, не переставая шинковать капусту для пирога. - То, что мы хотим, сейчас для нас дорого. А телевизор нам всё равно некогда смотреть. - Можно купить что-то временное, тот же шкаф. В Икее есть неплохие вещи... - Нет. Я не хочу забивать квартиру случайными вещами.       Якоб не ответил. За прошедшие с переезда несколько месяцев характер Стефана сильно изменился. Несчастного, запуганного неврастеника, готового плакать из-за любой ерунды, больше не было. Я вспоминала рассказы кузена о его жизни с Грегором - о том, как он в одиночку содержал семью, одновременно учась в вечерней школе; сейчас Стеф стал собой прежним - сильным, решительным и очень практичным. Своей житейской расчётливостью и стремлением командовать в доме он был неприятно похож на дядю Криса, но я терпела, постоянно напоминая себе, через что ему пришлось пройти. Он заслужил право жить так, как хотел.       Я долго думала, как объяснить маме, откуда у меня взялась собственная квартира в Вене. В конце концов я решила рассказать ей правду. Я боялась, что она разозлится и устроит мне нахлобучку за мои "социопатические наклонности", но ничего подобного. Выслушав мой рассказ, она довольно улыбнулась и сказала : - Я же говорила, что ты можешь добиться успеха.       Про мои отношения со Стефаном она не упомянула ни словом, как будто кузена не существовало на свете.       К моему величайшему удивлению, та история с Рэем совершенно не испортила наших с дядюшками отношений. Якоб, как только уладился вопрос с квартирой и отгремела свадьба, перестал злиться и вернулся в состояние добродушного пофигизма. Он заходил к нам пару раз в неделю - приводил и уводил детей - мы мирно болтали о погоде, спорте и политике, как будто не было никакого конфликта.       С Крисом всё было ещё удивительнее. Я почти год притворялась невинной овечкой, втираясь к нему в доверие. Сейчас, когда маска спала и он увидел моё истинное отношение к нему, я ожидала чего угодно - злобы, ненависти, подлости. Но ничего не произошло. Крис вёл себя как ни в чём не бывало. - Он тебя боится. После того, как ты всё провернула с этой квартирой и с твоими знакомствами - одна старуха Гофман чего стоит - надо быть дураком, чтобы с тобой ссориться. А мой папаша не дурак, - объяснение Стефана звучало логично. На дядю мне было наплевать до тех пор, пока он не лез в нашу жизнь и я успокоилась.       Меня мучило любопытство, как Дерек собирается налаживать свою семейную жизнь с муженьком, которого ему послало несчастливое стечение обстоятельств. И, признаться, я ожидала чего угодно, но только не того, что произошло.       Через два дня после свадьбы молодые уехали в свадебное путешествие по Швейцарии - так это было описано во всех колонках светских новостей. Настоящей целью поездки было спровадить Рэя в Женеву, где ему предстояло отныне жить и работать в одной из принадлежащих фон Нейманам фирм. Дядя Якоб считал, что женитьба на Дереке откроет перед его сыном карьерные перспективы и оказался прав. Только перспективы эти открылись в другой стране и сопровождались категорическим запретом возвращаться на родину. Дерек жил в Вене - без мужа. Он переселился из своей холостяцкой квартиры в особняк родителей и готовился к рождению сына.       Новый братик Эдди и Пауля родился пятого октября. Маленький омега, названный Лионом, унаследовал светло-рыжие волосы Дерека и был совсем не похож на Рэймонда, которому, в честь рождения первенца, было позволено приехать на несколько дней в Австрию. Как только с торжествами в честь новорождённого было покончено, счастливого отца отправили обратно в Женеву - до следующего раза, когда он мог понадобиться фон Нейманам. Дядя Крис, обиженный тем, что зять не позволяет ему хозяйничать в своём доме, утратил всякий интерес к новому внуку, как только узнал, что это омега. Впрочем, ему и без Лиона хватало забот.       Осенью Эдди пошёл в первый класс, в ту же гимназию, где уже учились Михаэль, Гордон и Алекс. Мелкий на удивление легко влился в новую жизнь.       А вот у Пауля были серьёзные проблемы. В мае его отправили на осмотр к психиатру, потому что он в три года всё ещё не разговаривал. После обследования, длившегося почти три месяца, ему поставили диагноз "задержка развития" и теперь он ходил в коррекционный детский сад.       Стефан был в ужасе от диагноза младшего сына и во всём винил себя. - При чём здесь ты? Стеф, извини, но мне кажется, что тебе просто нравится заниматься самоедством. - Ты не понимаешь? Это наверняка из-за тех таблеток. - Каких таблеток? - У меня тогда начали отказывать почки и я всю беременность принимал лекарства. А теперь у моего сына проблемы. Ты считаешь это совпадением? - Стеф, ты ни в чём не виноват. Эти лекарства были тебе нужны. Без них ты бы умер от почечной недостаточности и Пауль вместе с тобой. - Какая разница? - Большая разница. Ты же не наркотики употреблял. Ты ни в чём не виноват. Чёрт, да тебе вообще нельзя было рожать - ты знаешь об этом? - Знаю, Штольц мне говорил. - В этой истории виноваты только твои родители и братья. Кстати, почему все так уверены, что у тебя дети от Рэя? Луис же тоже участвовал. - Потому что Рэй всегда брал меня первым, Лу доставались объедки. И что теперь делать с Паулем? - Ничего. С ним занимаются логопеды и психологи, всё будет хорошо. - А если не будет? Вдруг у него правда аутизм и он навсегда останется...таким? - Стеф, всё, что могло случиться, уже случилось. Я уверена, что Пауль не слабоумный - ты сам видишь, что он всё понимает, просто не разговаривает. Даже если у него аутизм - мы ничего не можем сделать, только ждать.       Больше года - с тех пор, как я узнала о том, что у Стефана серьёзные проблемы со здоровьем, я боялась, что он заболеет. Но в итоге заболела сама.       Всё началось внезапно. Семнадцатого октября мы с кузенами отправились праздновать день рождения Генриха - сводному братишке исполнилось двадцать лет, полное совершеннолетие. В первом же баре, куда мы зашли, нас притормозил охранник - альфа с телосложением Кинг-Конга. - Сколько вам лет?       Мы показали ему документы. - Двадцать (Генрих) - Двадцать два (я) - Двадцать три (Луис)       Я возмущённо заглянула в его паспорт. - С чего это тебе двадцать три? Мы с тобой ровесники! - А вот и нет, - Лу торжествующе улыбнулся. - У меня день рождения в марте, а у тебя только через две недели. Я старше на пол года, чем ты.       Я снова заглянула в его паспорт. - Людвиг? Тебя зовут Людвиг? Серьёзно? - Ну и что? - Лу быстро убрал документ в карман. - Дурацкое имя, терпеть его не могу. - Лу считает, что это имя стариковское и ему не идёт, поэтому выбрал себе новое - Луис, - Михаэль ехидно улыбнулся. - Но в душе всё равно остался Людвигом. - Ваши документы? - Я забыл паспорт дома, - несовершеннолетний Михаэль посмотрел на охранника честными глазами. - Понятно. Вы можете проходить, а вы - нет.       Наконец, с пятой попытки мы нашли бар, в который Михаэля пустили без лишних вопросов. Мы славно посидели и домой я добралась глубокой ночью.       Проснулась я через пару часов от жуткой тошноты. Я едва успев добежать до унитаза, где и просидела несколько часов. Меня так рвало только один раз - в пятнадцать лет, когда я впервые по-настоящему напилась.       За следующие несколько дней стало ясно, что у меня проблемы с желудком. Тошнота накатывала после каждой попытки поесть. Я постоянно пила какую-то лечебную минералку, от неё к вечеру становилось немного легче, но утром всё начиналось по новой. Я вспоминала мамины страшилки - о гастрите, который ждёт пожирателей чипсов и кока-колы и поклялась себе, что отныне всегда буду питаться правильно и не выпью ничего крепче пива.       Гастрит отпустил меня только на Зимнепраздник. Я, на радостях забыв о своих клятвах, попыталась объесться копчёностями, но Стефан не позволил. В итоге, праздники я встретила с бокалом минеральной воды и какой-то диетической фигнёй на закуску, заботливо приготовленной кузеном.       Утро Нового года порадовало нас метелью и резким похолоданием. В новой квартире отопление было очень хорошим - огромные современные радиаторы в каждой комнате, но я всё равно замёрзла. Откопав термобельё в одной из коробок - мы всё ещё жили без мебели, купив только вешалку для костюмов - я попыталась надеть его. И только после третей попытки поняла, что не так. Свитшот, который в прошлом году был мне точно по размеру, сейчас топорщился на груди. Но другого тёплого белья у меня не было, в таком виде я и явилась на кухню, где закутанный в плед Стефан готовил завтрак. - Вот в чём смысл покупать дорогое бельё, если оно после третьей стирки садится как китайская дешёвка. - Он не сел, просто у тебя грудь выросла. - Что? В каком смысле "выросла"? - Твоя грудь - она стала больше. Ты что, не заметила?       Я ощупала грудную клетку через футболку, быстро прошла в ванную и, раздевшись, осмотрела себя в зеркале.       Стефан был прав. У меня всегда был нулевой размер, я ни разу в жизни не носила лифчик, даже спортивный - в этом не было необходимости. Но сейчас...Это была всего лишь жалкая единица (моя кузина Магда в свои четырнадцать лет уже щеголяла вторым размером), не идущая ни в какое сравнение с "настоящей" грудью женщин-бет моего возраста, но...она была.       Через несколько дней мне снова стало плохо - на этот раз на работе. Я расставляла в вазы цветы, подаренные Бригитте поклонниками. Мне всегда нравились герберы и я с наслаждением зарылась лицом в большой красивый букет.       Зря я это сделала. Тошнота накатила так внезапно, что я не успела добежать до раковины, в глазах потемнело. Только минут через пять я снова начала соображать. Я сидела на полу, рядом с лужей собственной рвоты. Побледневшая Бригитта стояла рядом со мной на коленях и внимательно на меня смотрела. - Простите, пожалуйста, я сейчас всё уберу, - я попыталась встать, но голова закружилась. - Лиза, что происходит? - Не знаю, у меня что-то с желудком. Уже несколько месяцев. - С желудком? - от её странного внимательного взгляда мне стало не по себе. - Знаешь, если бы ты была омегой или бетой, я бы решила, что ты беременна. - Я не беременна. Я же альфа и не могу забеременеть. - Знаю. Кому ты это рассказываешь? - госпожа Краун грустно улыбнулась.       Вечером, по дороге с работы, я всё-таки купила тест на беременность. Слова Бригитты, хоть и звучали абсурдно, не шли у меня из головы. Дома я, не раздеваясь, сразу прошла в туалет. Честно подождала пять минут, потом быстро взглянула на чёртову бумажку.       Одна полоска. Слава Богу-Отцу, в своём милосердии создавшему меня альфой. Никакой беременности у меня не было. Это просто гастрит - милый славный гастритик. Я схожу ко врачу, пройду курс лечения и всю оставшуюся жизнь буду питаться правильно. Даже пиво пить не буду, никогда. - Когда у вас в последний раз была течка, то есть, прошу прощения, менструации?       Я сидела в кабинете доктора Штольца. Стефан, которому я рассказала о происшествии в театре, заявил, что это не смешно и потребовал, чтобы я прошла обследование у гинеколога. Я согласилась, только чтобы он отстал и сегодня получила результаты. - В июне, - вместо меня ответил Стефан, пришедший на приём вместе со мной. - А потом? - Всё, больше ни разу не было. Это вообще был единственный раз, за всю жизнь. - Стефан, я бы предпочёл, чтобы на вопросы отвечала Лисбет.       Я попыталась заговорить, но не смогла - в горле словно ком стоял. - Какая разница, я всё про неё знаю.       Я снова попыталась ответить, но вместо слов получилось мычание. Врач продолжал на меня смотреть и я кивнула на Стефана, жестом давая понять, что предоставляю говорить ему. Господи, только бы не расплакаться, только не здесь. - Вы точно уверены? - Да. Это точно беременность, примерно четыре месяца. Сердцебиение пока не прослушивается, но это вопрос пары недель. - Но Лиза делала тест и он показал одну полоску! - Стефан, эти тесты рассчитаны на омег, женщинам они не подходят. Я должен задать вам ещё один вопрос, если не хотите, можете не отвечать, но...Кто отец? - У Лизы есть...друг. Он альфа, они вместе уже несколько лет. - Понятно. И как вы предохранялись? - Никак, - я наконец смогла разлепить губы. - Почему? - Я...мне сказали, что у меня бесплодие, что женщины-альфы не могут иметь детей и я... - И вы решили, что раз не можете забеременеть, значит и предохраняться не надо. Так? - Да. - Лисбет, скажите, у вас в школе были уроки анатомии и этики семейной жизни? - Да. - Тогда ваше поведение кажется мне тем более странным. Скажу больше, меня пугает сексуальная безграмотность современной молодёжи. Вам никто никогда не объяснял, кто такие гаммы?       Стефан громко ахнул и уставился на меня огромными глазами. Видимо до меня всё доходило медленнее, чем до кузена, потому что я по-прежнему ничего не понимала. - Я что-то слышала...это люди, которые...у которых... - Гаммы - это женщины-альфы и омеги, у которых изменился гормональный фон, в результате чего их вторичные половые признаки стали доминирующими. Например, Стефан, если бы не его проблемы, вызванные параличом, после нескольких лет жизни с вами, Лисбет, мог бы утратить омежью фертильность и стать мужчиной-бетой, способным оплодотворять женщин. А вы, госпожа Харт, после долгого и регулярного, как я понимаю, сожительства с мужчиной-альфой, стали бетой, способной зачать и выносить ребёнка. - И что мне теперь делать? - Рожать. - Других вариантов нет? - Ну, если бы срок был меньше, вы могли бы сделать аборт, но сейчас... - Я не хочу рожать. Я вообще не верю, что залетела, этого не может быть. Я хочу ещё раз сдать анализы. - Хорошо, сдайте анализы ещё раз, - Штольц, тяжело вздохнув, потянулся за бланками. - Неужели ничего нельзя сделать? Я не хочу этого ребёнка! Вы что, не понимаете? - Лисбет, если вы так категорично настроены, то...Можно вызвать искусственные роды. Но это очень опасно - вряд ли вы после такого в будущем сможете иметь детей. И это дорого - пятьдесят тысяч шиллингов. На вашем месте я бы отказался от этой мысли. - А если я всё-таки решу, то когда... - Через два дня после подачи заявки. Но, если на тот момент у вашего ребёнка уже начнётся сердцебиение, то в операции вам будет отказано. - Сколько у меня времени? - Неделя.       Мы сидели на кухне и молчали. Разговор с доктором Штольцем казался мне дурным сном и я снова и снова перебирала выданные мне в больнице бумажки, чтобы убедиться - всё, что со мной произошло - кошмарная правда.       "Ваша Лиза - просто тупая пизда. Помяните моё слово - скоро она влипнет в неприятности и приползёт обратно". Всё случилось именно так, как и предсказывала тётушка Анна - я влипла. Всё было так глупо, что хотелось завыть от отчаяния.       Я достала из кармана сигареты, но закурить не успела. Стефан выхватил у меня пачку и, скомкав так, что табак посыпался на пол, выбросил в мусорное ведро. - Ты что делаешь? - Тебе нельзя курить, это вредно для ребёнка. - Стеф, никакого ребёнка нет и не будет. - Будет, если ты не наделаешь глупостей. - Это не глупости. Как ты себе это представляешь? - Обычно. Ты не станешь делать аборт и через три-четыре месяца у нас будет малыш. - Во-первых, не через три-четыре, а через пять - у женщин беременность девять месяцев. А во-вторых, я не буду рожать. - Почему? - Потому что я не хочу. - Но тебе же нравятся мои дети. - И что? Твои дети - это...не мои дети. Я вижу их два раза в неделю по три часа. А со своим ребёнком мне придётся нянчится с утра до ночи. Я к этому не готова - как минимум морально. - Тебе не придётся всё делать самой. Я могу взять декретный отпуск вместо тебя. - И кто тебе его даст? - Если мы с тобой поженимся - дадут. - Стеф...ты что, делаешь мне предложение? - Да. - Ну, допустим. И на что мы будем жить? Только не говори, что на декретные и детское пособие. - Ты же будешь получать зарплату. Проживём. С Грегором мы и не такие гроши жили и ничего, не умерли. - А если ты заболеешь? - Если я заболею, моё лечение оплатят мои родители, Якоб мне обещал. - Я смотрю, ты уже всё спланировал. Стеф, твои родители могут оплатить твои больничные счета, но они не станут платить за няню для моего ребёнка. А, если ты заболеешь, я не смогу одновременно заботится и о тебе и о нём. Пойми, я могу оставить в своей жизни либо ребёнка, либо тебя. Вас двоих мне...не потянуть. И я выбираю тебя. Ты мне нужен больше всего остального. - Но ведь это твой сын. - Это просто комок слизи у меня в животе. А ты настоящий. Тебя я знаю, а этого ребёнка - нет.       Некоторое время мы молчали. Когда Стефан заговорил, голос у него был тихий и дрожал от слёз. - Ты можешь выйти замуж за Джека. Он будет о вас заботиться. - А ты? - А я...мы сможем просто дружить, ты будешь приходить ко мне в гости.       Я обняла его сзади и прижалась щекой к его щеке. - Ну что за хрень ты придумал? Я никогда тебя не брошу, ни ради Джека, ни ради какого-то ребёнка. Стеф, для меня важен только ты, сколько раз это нужно повторить, чтобы ты запомнил? - Лиза, скажи мне, только честно. Ты не хочешь этого ребёнка только потому, что у нас нет денег? Если бы деньги были, ты бы всё равно сделала аборт? - Стеф, у нас нет денег. - Но аборт - это же убийство. - И что? - Ты не понимаешь...Мой ребёнок умер больше года назад, а я до сих пор...Это останется с тобой на всю жизнь, пойми. А что, если ты больше никогда не сможешь забеременеть? - Я десять лет считала, что не могу забеременеть и спокойно с этим жила. Давай оставим этот разговор, я уже всё решила. Я хочу лечь, голова кружится.       Я лежала на своей стороне постели и вполуха слушала, как Стефан разговаривает с кем-то по телефону. На душе было противно.       У меня осталась всего неделя, а если доктор ошибся в сроках, то и меньше. Завтра утром я поеду в больницу и подам заявку на аборт. Через два дня меня прооперируют. Операция дорогая, мне придётся взять деньги из дедушкиного наследства, но ничего не поделаешь - содержание ребёнка обойдётся дороже. Я буду лежать в "палате неудачников" - совсем как Стефан полтора года назад. Меня выпотрошат как курицу. И мама ничего не должна узнать. Господи, как же я влипла... - Лиза...Я же вижу, что ты не спишь, - Стефан погладил меня по голове.       Я не ответила. Кузен, объехав вокруг кровати, выбрался из кресла. Я смотрела, как он ползёт по одеялу, подтягиваясь на руках, но не стала ему помогать, только перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку. Он лёг рядом со мной и, обняв меня за плечи, целовал мою шею и спину. Я крепко сжала его руку. - Лиза... - Что? - Ты должна мне желание. - Что? Ты о чём? - На мой прошлый день рождения ты спросила, что я хочу в подарок и мы договорились, что ты будешь должна мне желание, а я потом что-нибудь придумаю. Помнишь? - Да, помню. И что? - Я хочу, чтобы ты оставила ребёнка. Это моё желание. - Стеф, это не игра, пойми. У нас нет денег. Ты же жил в бедности, с Грегором и должен понимать, что у нас всё будет точно так же. - Нет, не также. У нас всё будет по другому. Лиза...у меня есть деньги. - Какие? Зарплата продавца цветочного магазина? - Нет. У меня есть другие деньги. Дедушкино наследство. - Хочешь продать мансарду? Вот за это Крис тебя точно убьёт. - Да нет же. - Я поняла. Ты тоже получил пятьсот тысяч, как все остальные внуки? Стеф, это не те деньги, которые нас спасут. - Да нет же! Ты будешь слушать или нет? Помнишь, когда я рассказывал про Грегора, то сказал, что встречался с дедушкой и мы разговаривали. - Ну? - Так вот, я тогда тебе не всё рассказал. Когда мы с дедушкой встретились, он отвёл меня в банк и открыл на моё имя счёт. Не знаю, сколько там сейчас денег - за тринадцать лет должны были набежать проценты. - А сколько было вначале? - Пятьдесят миллионов шиллингов. - Что? Стеф, это шутка? Ты представляешь, что это за сумма? - Честно говоря, не очень, но на жизнь нам хватит. - А твои родители?... - Они ничего про эти деньги не знают. - Стеф, как они могут не знать про эти деньги - они же видели завещание. - Ты не поняла. В завещании эти деньги не упоминаются, потому что на момент составления завещания они уже не принадлежали Карлу. - Но Якоб не мог не знать размеров отцовского состояния. Он должен был понять, что сумма, завещанная институту - это не всё. - А в завещании точная сумма и не упоминалась. Там просто было сказано, что Якоб и Стефан получают дом, все внуки и правнук по полмиллиона каждый, Руэл - большое жирное ничего, а все оставшиеся после этого деньги переходят институту. Вот и всё. - Но как же...И ты ничего не сказал родителям? Ты же мог давно от них переехать. - Не мог. Ты же понимаешь, что узнай Крис об этих деньгах, он бы не слез с меня, пока не обобрал бы до нитки. А насчёт переехать - я не могу жить один, мне нужен...сопровождающий. Я ждал, пока Алекс закончит школу, но потом мы с тобой познакомились... - Да, Алекс мне про это говорил. Он сказал, что у тебя есть деньги, но я... - Но ты не поверила? - Скажем так, я усомнилась. Я подумала, что он просто не так всё понял. Извини, но глядя на то, как ты живёшь, никому бы не пришло в голову, что ты миллионер. Подожди...Но ты же мог переехать от Грегора ещё тогда. - Нет, не мог. Я не мог воспользоваться счётом до двадцати пяти лет. Мне не хватило всего три года. Карл сказал, что это будет для меня хорошей школой жизни - чтобы я научился полагаться только на себя и не стал таким же бесполезным слабовольным придурком, как Якоб и Руэл. - Мда, школа жизни получилась что надо. Кстати, почему он оставил деньги только тебе? - Он видел, что родители меня не любят и сомневался, что я от них что-нибудь получу. Вот и решил заранее компенсировать мне будущий ущерб. - Да, как в воду смотрел. А почему ты мне об этом раньше не говорил? - Извини, но я должен был убедиться, что могу тебе доверять, что ты со мной не ради денег, а ради меня. Я не мог поверить, что кто-то меня полюбит...такого. Но сегодня...ты сказала, что готова избавиться от ребёнка, лишь бы остаться со мной. Лиза, тебе не надо делать аборт. У нас всё будет хорошо.       Мы с кузеном разговаривали всю ночь. Потом попытались заняться сексом, но меня опять затошнило. Когда мы, наконец, заснули, на улице начало светать.       Я проснулась в семь утра. Бледная, перепуганная мама трясла меня за плечо. Я подумала, что она мне снится, но проснувшийся Стефан быстро, насколько мог, сел на кровати и сказал : - Тётя Агнесса? Что вы здесь делаете? - Вообще-то ты сам мне вчера вечером звонил и просил немедленно приехать, забыл? - А как вы вошли? - У вас входная дверь не заперта. Чем вы тут занимаетесь, что это за история про беременность? Что, чёрт возьми, у вас тут происходит?