Солнечный зайчик

      Весь завтрак я наблюдала за Эдди. Он всегда мне нравился - этакая прикольная зверюшка; живая игрушка, с которой интересно повозиться под настроение. Но вчерашнее происшествие, вернее, то что рассказал мне Стефан, заставило меня по новому посмотреть на племянника.       Эдди был избалованным и эгоистичным, но раньше это не казалось мне проблемой - в конце концов, он же альфа; у него и должен быть жёсткий характер и сильная воля. Его лицо уже утратило детскую миловидность, и я вдруг поняла, каким он будет в тридцать лет - интеллигентная спокойная красота Якоба в сочетании с хитрожопостью, уверенностью в себе и расчётливостью Криса. Вчера он выглядел самым несчастным мальчиком на свете, без конца ласкался к Стефану и бабушке. Сегодня, настояв на своём и получив всё, что хотел, он снова стал весёлым и жизнерадостным. Он вёл себя так спокойно, как будто не было никакого скандала; как будто не он вчера поставил на уши десяток взрослых просто потому, что дедушка посмел сделать "не по евоному".       Он был подлым. Слово пришло неожиданно, оглушив своей очевидностью и высветив, словно прожектором, то что я раньше не замечала, а Стефан давно знал. Эдди был копией Рэя, даже хуже. Рэй хотя бы не считал нужным притворяться лучше, чем он есть. А его сын готов был ради достижения цели идти по головам и причинять боль даже тем, кого, казалось бы, искренне любил.       Он оказался ещё одним ядовитым паучком - типичным Хартом.       После завтрака снова заявился инспектор Лимке. Они со Стефаном заперлись на кухне и долго что-то обсуждали. После его ухода Стеф весь день был молчаливым и погружённым в себя, но при этом странно умиротворённым - как человек, наконец то переставший чувствовать боль. Меня мучило любопытство - что ещё могло случиться и, с трудом дождавшись, когда бабушка уведёт детей гулять, я пристала к мужу с расспросами. - Я подписал согласие. - Какое ещё согласие? Что опять случилось? - Насчёт Гордона. Я согласился на усыновление. - Что? Какое ещё?...Ты можешь рассказывать нормально? - Крис усыновит Гордона. - Зачем? - Потому что он так хочет, - Стеф тяжело вздохнул и отвернулся. - Он ещё два года назад сказал, что хочет сменить фамилию. Хочет, чтобы его отцом был Крис, а не я. - Вот козлёныш! - Лиза, не надо. Он прав...Я ведь действительно...Я ничего для него не сделал, а Грегора он вообще ни разу не видел. А Крис растил его с пелёнок и очень его любит. Поэтому... - Прекрати! Ты не виноват, что не смог заботиться о Гордоне - его у тебя отобрали. - Какая разница? - Стеф наконец перестал разглядывать стену и посмотрел мне в глаза. - Я ведь не хотел его рожать, он был мне не нужен с самого начала, ещё до того, как Крис его забрал. Раньше я надеялся, что когда-нибудь всё наладится и мы подружимся, но сейчас...Ничего уже не изменится. Так что, нет смысла тянуть. - Стеф, ты извини конечно, но я в ахуе...Почему ты мне про это не говорил? - Потому что ты не поймёшь. В твоей семье - у Риделей - всё совсем иначе. - Это точно. - Раньше я думал, что смогу вернуть своих детей. Что, когда у меня будет свой собственный дом, мы станем настоящей семьёй. Но ничего не получилось. Эдди и Гордону я не нужен, у Алекса уже своя жизнь, а Паулю вообще всё равно, кто о нём заботится. - Ты так спокойно об этом говоришь...Как будто тебе не больно. - Я уже много лет об этом думаю. Раньше было больно. - А сейчас? - Сейчас у меня есть настоящая семья - ты и наши дети. С Грегором я с самого начала всё сделал неправильно, поэтому всё и пошло наперекосяк. - А со мной? - С тобой...Знаешь, когда я решил...Когда мы с тобой начали жить как муж и жена, я решил, что не повторю прежних ошибок. Что с тобой я буду хорошим мужем - таким, с которым тебе захочется остаться несмотря ни на что. - У тебя получилось. - У нас получилось, Лиза. Благодаря тебе у меня есть всё, о чём я мечтал. А Эдди и Гордон...мне нужно их отпустить. Они не мои. Знаешь, раньше я не понимал твоего отношения к Армину и Кельвину, но сейчас кажется понял. Ты несколько раз говорила, что родила их только потому, что я так хотел; что я отношусь к тебе как к инкубатору. Но я ведь тоже был инкубатором - для Эдди и Гордона. Это не мои дети, их настоящий отец - Крис. Сейчас уже не важно чья вина, что я не смог стать для них настоящим отцом. Крис обошёлся со мной подло и непорядочно, но для них он был идеальным родителем, всегда. - А как же ты? - А у меня есть Армин и Кельвин. Они мои настоящие дети, хоть я их и не рожал. А потом родятся другие... - Нет. Стеф, я хочу, чтобы ты мне пообещал одну вещь. Больше никогда не проси меня рожать. - Почему? - Потому что это ужасно. - Но это же такое чудо : когда из нескольких капель спермы - из ничего - получается малыш, живой человек. Как это может быть ужасно? - Это отвратительно...то есть, не ребёнок, а вся эта беременность и роды. - Но... - Никаких "но". Стеф, у тебя сейчас на руках двое детей ясельного возраста; на ближайшие десять лет тебе хватит забот с ними. А там и Алекс женится, будешь внуков нянчить. Не жадничай. - Я не понимаю...Это же наше с тобой предназначение. Я омега, ты женщина - мы судьбой предназначены создавать новую жизнь. - Да в пизду такую судьбу! Я не хочу быть женщиной, ты что - не понимаешь?       Я замолчала, испуганная тем что сказала. Тем, о чём думала много лет, с самого детства, но никогда не смела произнести вслух. - Что значит "не хочешь быть женщиной"? - Просто не хочу, - я отошла на другой конец комнаты, щёки горели. Стефан подъехал ко мне сзади и взял за руку. - Это и есть то самое "во-вторых". - Что? - Несколько дней назад мы с тобой разговаривали и ты сказала, что "во-первых" тебе не понравилась наша свадьба, а... - Да, я помню. Стеф, давай не будем... - Нет. Я хочу знать, что с тобой происходит. Тебя что-то мучает; тебе так плохо, что ты антидепрессанты принимаешь, а я ничего не знаю. Наш брак трещит по швам, а я не понимаю, что происходит. - Ты и не поймёшь. - Я постараюсь. Расскажи мне о женщинах. - Что тебе рассказать - ты и сам уже всё видел. - Знаешь, до знакомства с тобой я думал, что женщины такие же как омеги. Ну, то есть вы конечно другие, но одеваетесь так же и тоже можете рожать детей. Но сейчас, когда я познакомился с твоей семьёй, я понял, что вы иные. - Так и есть. - Я не понимаю, почему. - Потому что мы не из этого мира. - Что? - Ты в школе анатомию учил? Помнишь, что раньше, давным-давно, все люди были бетами. Не было никаких альф и омег, только обычные мужчины и женщины. А Истинные появились только потом. - Да, я помню. Но это было...лет триста назад? Это такая древность, что сейчас уже не важно... - Нет, Стеф, это важно. Мир изменился, а мы остались. И в этом новом мире мы никому не нужны. - Бред. Вы нормально живёте, как все... - Нет, не как все. У нас нет будущего. И с каждым поколением становится только хуже. Нас рождается всё меньше, для нас проблема создать семью. - Почему? У вас всех есть дети... - Вот именно. Дети есть, а мужей нет. У моей мамы было несколько романов, но все её ёбыри просто хотели попробовать экзотической пиздятинки или повыпендриваться - как мой отец. Никому из них даже в голову не приходило жениться на ней. И тётю Анну муж бросил. - Но твоя бабушка... - Да, наша бабуля классная - вот только никакого дедули у меня никогда не было. Ба родила троих детей хрен знает от кого и я сильно сомневаюсь, что у них один отец. - И чем это отличается от омег? Половина из нас не замужем и понятия не имеет, от кого забеременела. Это нормально, так устроена жизнь. - Разница в том, что для вас это добровольный выбор, а для любой женщины - вынужденная судьба. - Ты просто не знаешь, что такое течка, - Стеф горько усмехнулся. - Вот уж где действительно судьба - никогда не знаешь, в чьей койке очнёшься через неделю. - Это...другое. Вы, омеги, всё равно мужчины. Вы такие же, как все. А мы уродцы. Ты сам говорил, как офигела семья Харт, когда узнали что у Руэла родилась девочка. А Бригитта рассказывала, что её отцам было стыдно, что у них дочь, они даже её день рождения никогда не праздновали. И это не единичные случаи, каждая женщина, особенно альфа, родившаяся у Истинных, может рассказать такую историю о своей жизни - как её не любили родители, стыдились бойфренды, не взяли на работу, насмехались и оскорбляли. Рассказать, как надо мной пытались издеваться в школе? - Лиз, извини, но я с трудом представляю, как кто-то обижает тебя. Ты сама кого хочешь обидишь. - Мне просто повезло, что у меня такой характер. А, если бы я не могла драться как парень - моя жизнь была бы совсем другой. Сидела бы я тихо, как мышь под метлой и терпела пинки от каждого встречного - как моя двоюродная сестра Магда, или жена кузена Катя, которые рот лишний раз боятся открыть. - Но у вас есть ваши феминистские организации... - Это не от хорошей жизни, поверь. Мы вынуждены сбиваться в стаю, чтобы не пропасть. И все эти крики о сестринстве и взаимопомощи - не более, чем отчаянные попытки выжить. Да, физически нам никто не угрожает. Нас просто выключают из жизни, игнорируют. Мы не можем быть собой. Ты в курсе, что раньше женщины одевались в платья и юбки? - Конечно. На картинах в музее... - Вот именно - на старинных картинах. А сейчас ты этого не увидишь. Все выглядят как мужики - брюки, ботинки, короткие стрижки. - Но я думал...ты никогда не говорила... - И не скажу - этот первый и последний наш разговор об этом. Мне всегда приходилось доказывать, что я не хуже других. Мне приходилось выживать, потому что я родилась бракованной. Как говорит твой братец Рэй - мокрощёлкой. - Лиза, ты не бракованная. Ты умная, сильная, классная. Ты... - Я женщина. И все мои достоинства ничего не стоят в этом мире, потому что у меня нет хуя. - И как это связано с тем, что ты не хочешь быть матерью? - Да так и связано. Я всю жизнь старалась быть мужиком. А беременность просто ткнула меня носом в то, что у меня между ног дырка и моё место на кухне у плиты, а не среди хозяев жизни. Блять, да я после рождения Кельвина даже в собственном доме себя хозяйкой не чувствую. - Почему? Это же наш с тобой дом. Кстати, если бы не ты, у нас бы этой квартиры вообще не было. - Это твой дом, Стеф. Не знаю, случайно так получилось или ты всё спланировал, но сейчас я здесь как постоялец в гостинице. - Лиззи, ты с ума сошла? О чём ты говоришь? Ты не постоялец - ты самый главный человек в моей жизни. - Главнее детей? - Это...это разное. Из взрослых важнее всех ты. - Нет, Стеффи. Из взрослых в этом доме важнее всех ты. Ты здесь всем командуешь и всё решаешь - прямо как твой папаша у себя дома. Мне кажется, вы с ним именно поэтому стали врагами - потому что у вас одинаковые характеры. Вы оба очень любите командовать. - Я не такой, как Крис, - он покраснел. - Не совсем такой, но очень похож. А отношения у нас с тобой точно такие же, как у него с Якобом. Крис командует, а Якоб декоративный элемент в собственной семье. - Но это же естественно...- он запнулся и покраснел ещё больше. - То есть...ну омега же всё время находится дома, воспитывает детей, организует быт семьи. А у альфы своя жизнь, работа, он дома только отдыхает и ночует. Вот и получается, что в семье главный именно муж-омега. Это не заговор против тебя или Якоба. Просто...это жизнь.       Вечером с прогулки пришли бабушка с детьми. Я сидела в гостиной и смотрела на Эдди, играющего с радостно хохочущим Армином; на бабушку, смотрящую дурацкий сериал; на Стефа, деловито проверяющего счета и что-то подсчитывающего на калькуляторе - и вспоминала, как представляла своё будущее четыре года назад, когда собиралась переехать в Вену, где меня ждало блестящее (как мне казалось) будущее из унылого провинциального городишки, где никакого будущего не было вообще.       В древней литературе, которую я изучала в театральной студии, было такое понятие "греческая судьба". Оно означало, что всё, что должно было случиться с человеком - обязательно произойдёт. Он может переехать в другое царство, сменить имя - ему это не поможет. В итоге он всё равно придёт туда, где должен был быть и сделает то, что ему предначертано.       Наверное, это действительно моя судьба. КОНЕЦ.