* * *
Наместница рассматривала человека в импровизированной постели на полу. Спасибо, Ника позаботилась. Пили здесь вчера явно до глубокой ночи. С кем, интересно, в этот раз? В прошлый он притащил ватагу элитных. Всклокоченный-то, господи. – Доброе утро, Рутгард. Она наблюдала, как распахнулись его глаза. – У меня для вас задание. Глаза выглядели совсем стеклянными. Все равно нет смысла разговаривать здесь. Она медлила, всматриваясь; дождалась, когда взгляд обрел осмысленность, и проговорила неспешно и четко: – Жду вас у себя в ратуше. Через час.* * *
Эльвига ушла. Как раз когда я сумел выпутаться. Прошелестело платье, простучали по лестнице каблуки, скрипнула ступенька, четвертая с низу, хлопнула входная дверь на пружине. Я перевел взгляд на топчущуюся в проеме уютную толстую Нику. – Хозяюшка, рассолу бы... – Ишь, проснулся, лиходей. Поди, не стыдно, что наместница тебя прям из кабака тягает. Эх, люди! – Ника качнула головой и вышла, не дожидаясь ответа. Вернулась с кружкой. – Пей уж. Я жадно приложился. Сейчас уже отпустит, сейчас... Плохо дело. В прошлый раз Эльвига лишь процедила сквозь зубы, что Робин, кажется, опять за свое, как ни в чем не бывало разоряет округу; мне даже карту спрашивать не пришлось. Мы тогда в очередной раз взяли приступом похожий на торт с вишенками белый замок, забрали, что нашлось, и ушли, хоть Робин и утек снова, но тут уж как водится. В этот раз явно что-то другое. Может, мятеж где или опять бандиты, вот бы хорошо. Непыльная, привычная работа. Даже, на удачу, можно попробовать кое с кем и договориться. Будем надеяться...* * *
Свежевыбритый и одетый по форме, я остановился в распахнутых дверях небольшой залы, которую наместница использовала как кабинет. Эльвига, презрев возвышение у противоположной стены и длинный стол, сидела в удобном кресле у окна; перчатки и сиреневая шляпка были брошены на подоконник, по которому она рассеянно барабанила пальцами, остановив пустой, невидящий взгляд на дымивших внизу кузницах. Я никогда не мог понять, почему она не хочет разбить у себя под окнами сад. Наместница перевела взгляд в комнату – на сидевшего за столом в углу секретаря: – Пятьдесят тысяч бронзовых мечей, или пятьдесят тысяч коротких луков, или хлеба... Сколько хлеба эквивалентно? – РожикСпб согласен взять луками. – Отлично! ― обрадовалась Эльвига. – Вот мы от них и избавимся. Надо же, кому-то здесь еще нужны луки. Да, вот что: дай объявление, что мы меняем короткие луки на пшеницу, десять, нет, двадцать тысяч... – Но у нас достаточно пшеницы. – Не важно, – отмахнулась Эльвига. – Пшеницу мы потом поменяем на что-нибудь другое. Я кашлянул. Наместница обернулась. – Рутгард! Заходите. Все тогда пока что... – Но как же медь? – запротестовал секретарь. – А, медь. Инструменты поставь на медь, один к одному. Только партию поменьше, десять или можно даже пять тысяч, иначе не потянут. Все, остальное позже. Секретарь бросил на меня ничего не выражающий взгляд, поклонился, собрал бумаги и вышел. Эльвига указала на кресло напротив, подождала, когда я устроюсь. Заговорила медленно: – Меня известили, что не так далеко отсюда обосновался... думают, это какой-то колдун. – Колдуны в округе – явление обыденное, – осторожно заметил я. – Этот особенно богатый? Или особенно злой? – Мне донесли, что он ставит эксперименты на людях. Очень неприятно. – Эльвига поморщилась. – К нему мог попасть кто-то с нашего острова. Впрочем, добыча будет. К тому же многие хотят отчитаться перед королем, что принимали участие в поимке. Ловить, правда, – дело муторное. – Тень улыбки прошла по лицу наместницы и исчезла. – Остров большой, много наемников. Все-таки желательно этого колдуна захватить. Карта... Эльвига встала, подошла к шкафу, вынула один из свитков и протянула мне. Я развернул, вгляделся. Спросил ошарашенно: – Он так нужен нам? Я слышал, черные рыцари потеряли лояльность... – Да-да. – Эльвига поймала мой взгляд. – Рыцари подождут. Привезите мне этого экспериментатора, Рутгарт. Давайте прервем его научную деятельность.* * *
Остров был огромен. И, судя по донесениям разведчиков, под завязку набит разбойниками. Впрочем, разбойники сидели в глубине; в гавани вовсю суетились пираты. Да, тут вам не затерянная в лесах деревушка, терроризируемая шайкой местных. Вооруженных людей собралось опасно и странно много. Чьи-то наемники? Такая армия – что это, свидетельство серьезных намерений? Или неуверенности? Быть может, всего лишь параноидальных наклонностей... богатства и отсутствия боязни разориться. Столько разбойников да так близко к дому... Мы высадились подальше от пиратской гавани в надежде остаться незамеченными. Я раньше еще не видел пиратов и разбойников в одной компании: что-то новенькое. Сколько ни доводилось тереться меж этого народца, они не очень-то друг друга жаловали. Может, и не обошлось без колдовства. Да, хорошо бы этот самый колдун нашелся быстро. Лишние проблемы нам ни к чему. Над землей стелился туман. Все вокруг было мокрым: сырая земля, влажная трава, капли на листьях деревьев, обрушивающие за шиворот неосторожным настоящий дождь. Хмуро и ветрено; лес заканчивался у берега холодного серого моря, которое сливалось у горизонта с набрякшим тучами небом. Мне вдруг остро захотелось оказаться дома. Дождь безобидно барабанил бы в ставни таверны, а Ника поставила бы на чистый деревянный стол горячую похлебку с бараниной. Трещали бы в печке дрова. Савелий, радостно ухмыляясь, водрузил бы на середину графин с беленькой. А затем и Флейтист вынул бы из футляра инструмент... Протяжно вскричала птица. Я вздрогнул. Неслышно ступая, со спины подошел Август. – Разведчики вернулись. Клянутся, что на острове нет ни замка, ни башни. Нет даже церквей из костей. Кто его знает, где этот колдун. Боюсь, придется вырезать здесь все лагеря вслепую. – «Языка» взять? Август хмурился. – «Языка». Тут разбойников столько – вряд ли эти ребята что-нибудь знают. Заплатили им... кто-то. Я тихонько хмыкнул под нос. Если пираты захотят отплыть, помешать мы им не сможем. Нормальные колдуны сидят в башне! Где искать этого? Впрочем, дел нам здесь и без колдунов хватит. – Говоришь, ничего примечательного? Вот что: нужно пробиться к гавани. Начнем, – задрав голову, я глянул на низкие тучи, – прямо сейчас и начнем. Я возьму себе ближайший лагерь, а Саву попросим отвлечь стоянку к западу. Вожак твой, и, если сможешь, возьми живым. Хорошо бы, не сбег никто. Твердая земля была только у морского берега, дальше начиналось болото. Обойти... обойти, пожалуй, получится. Разбойники сидят по борщинам, низеньким поросшим лесом горкам. Это нам даже на руку: легче проконтролировать. Правда, придется идти цепочкой. Я отобрал людей. Дул холодный влажный ветер; деревья, у кромки пляжа низкие, гнулись и шумно шелестели листвой. Мы с Августом и Савелием обговорили все в последний раз и я повел свою группу. В лесу казалось сумрачнее и тише; высоко над нашими головами ветер по-прежнему волновал ветви, приглушенно шумел в кронах. Избегая открытых заболоченных мест, мы сумели подобраться совсем близко к разбойникам, беспечно расположившимся у весело горящего костра. Я подождал, пока арбалетчики разойдутся по дуге и подыщут удобные места для засады, беря борщину в воображаемые клещи, – и дал отмашку. Разбойники почти не сопротивлялись. Против нас их было мало; лучники могли бы доставить неприятности, но внезапность нападения лишила их шанса. Мы вязали пленных, когда появился Август и повел своих людей прямо через нашу борщину. И сразу же с запада раздался шум схватки: Савелий. Поймав взгляд Августа, я слегка кивнул. Подождал, когда пройдет отряд, и скомандовал отходить с пленными к морю, к месту высадки. На берегу нас встречал Инхельм. Взбудораженный, как всегда. – Лагерь сразу за рощицей на западе – копейщиков там нет. И стоит удобно. Я бы мог взять конницу и снять их оттуда, – глаза Инхельма возбужденно блестели; свой великолепный черный шлем он держал в руках, и ветер трепал и рвал роскошные перья. Я подавил вздох. – Возьми пленных. Начни их переправлять потихоньку. Лагерем придется заняться мне. И добавил примирительно: – Я могу вести больше людей, ты же знаешь. Следовало отпустить элиту отдыхать: ребята пока не понадобятся. И арбалетчиков тоже. Канониры были бы удобны... нет, не стоит, пострадает конница. Обычных новобранцев вполне достаточно. Я пошел собирать отряд.* * *
Мальчик-посыльный ушел. Хило сложенный, нескладный мужчина остался сидеть на походной кровати, невесело оглядывая скромную обстановку. «Не дадут спокойно работать. Казалось бы, остров никчемный, болото – так нет. Наемников нанял – все равно лезут. Откуда узнали? Может, из-за тех глупых горожан?» Он вышел из шатра, недовольно посмотрел на небо – солнца не было. С погодой ему тоже не везло. Но хотя бы ветер стих. Он отбросил и закрепил полог, пропуская в шатер побольше света, нырнул внутрь. «Придется все бросать. Записи, записи нужно сохранить, остальное можно оставить. Таскать с собой... и опасно, к тому же. Все-таки рискнуть». Нахмурился на деревянные ящики с селитрой; подумав, оттащил их в сторону. Жаровню, напротив, установил на самом удобном месте, неторопливо, аккуратно разжег огонь и принялся споро просматривать бумаги.* * *
День, пасмурный и холодный, угасал. Выбравшись из шатра, где на столе была разложена карта, я машинально бросил взгляд на небо, но солнца по-прежнему не было. Впрочем, и не глядя легко сообразить: времени почти не осталось. Не успеть... Можно, наверное, не гнать так, оставить все до утра. Но я чуял, что спешка важна, что удача ускользает прямо из рук. Кто-то скакал через лес – я встревожился. Всадник, кажется, в черном, то появлялся, то исчезал среди деревьев. Наконец, приблизился; Инхельм осадил коня, выдохнул: – Савелий ранен. Мы потеряли почти всю элиту. И часть конницы. Август не успел. И тихо добавил: – Совсем чуть-чуть. Я застыл. Медленно вздохнул, гася огорчение, тревогу и – разочарование. Все-таки не успеваем. Такая задержка... Это вся наша элита или нет?! – Я могу пойти вместо Савелия... – Нет, черт возьми! Пойдет Флейтист. Бери золотых, Эрта, Агаву... И гоните на домашний остров, прямо к Эльвиге. Нам нужно... не так много. Чуть меньше двух сотен элитных. Бери и сразу назад. Остальные пусть берут лучников, легких, из бывших разбойников, с простыми луками, бросим их на гавань... Инхельм втянул носом воздух. – Будет шторм. – Проклятье, Инхельм! Поезжай. О Савелии позаботятся. Давай. Не отвечая, Инхельм пустил коня рысью в сторону лагерных костров. Впереди маячил большой, неудобно распадающийся на несколько компактных очагов разбойничий лагерь. Два вожака, и следует захватить обоих. К счастью, даже с учетом понесенных потерь, у нас еще были люди. Мы почти пробились к гавани. Я поспешил к Августу.* * *
Схватка утихла, когда мне уже стало казаться, что она не закончится никогда. Стемнело. Пылали костры и две палатки; трава кое-где стала скользкой от крови. Мои люди разбирались с ранеными и в стороне складывали убитых. Здесь же лежал предводитель одного из крупных разбойничьих кланов, давно изводивших округу. Рыжая борода на мертвом лице нелепо торчала кверху, изодранные богатые одежды пропитались кровью. Следовало отрезать голову и отвезти наместнице. Не ахти какой приятный сувенир, зато весомое доказательство; я вполголоса распорядился. Храбрый был человек. Правда, говорят, малость безумный, ну, в его профессии не без этого. В сторонке жались пленные. Одного взяли даже с имуществом, парень прижимал к себе небольшую торбу. Заинтригованный, я велел открыть; ничего интересного, какие-то бумаги. – Что это у тебя? Похоже, его соседи были удивлены не меньше: еще двое пленных уставились на сумку, который помоложе – с интересом, а другой, постарше, – в недоумении. Тот даже заглянул снова, словно проверяя, не пропустил ли чего, а потом сплюнул и пробормотал: «Блажь». – Бумаги. – Парень слабо улыбнулся. – Записывал... подвиги вон его. – Он кивком указал на труп предводителя. – Поэму сочинять велел. Из меня поэт... так он грозился. Грамотный, мол. Назвался, как это? – грибом, лезь в корзинку. Бросить теперь... так жалко, – заискивающе улыбаясь, парень пожал плечами. – Ладно, может, потом сыграешь нам. И споешь, – я кивнул стражнику.* * *
Гавань штурмовали в свете зарева ночных пожарищ: первым делом мы подожгли корабли. Я отрядил арбалетчиков следить, чтобы ни одна лодка не вышла в море. Рвалось в небо пламя; грохотало вокруг так, что закладывало уши. На берегу и на причале завязался рукопашный бой. Один из кораблей поначалу успешно тушила команда, но в конце концов и он занялся, и пираты сбегали по сходням – прямо на мечи моего отряда. Мы отчаянно рубились, когда вспыхнули доски причала. Маячила опасность, что огонь отрежет нас, а гавань спалит целиком, но ветер дул с острова, не давая огню распространяться. Кое-кто из пиратов прыгал с горящего корабля в воду – головы торчали над поверхностью воды среди обгоревших балок, и мои лучники стреляли в них с берега. Все вокруг залило светом, когда на корабле с треском провалилась палуба. Пляшущий, неровный, но яркий свет пожара перемежался ночной мглой, и в нас тоже стреляли из темноты. Бой распался: пиратов преследовали в оставшихся укрытиях; из этих нор их выкуривали дымом, как крыс. Корабли прогорали, и стало темнее, но от горизонта уже расползался серый рассвет, и в его слабом равномерном свечении люди казались черными ночными тенями. Все еще надеясь обнаружить следы деятельности колдуна, я приказал не поджигать без острой необходимости строения на берегу. – Кое-что есть, – бросил мне ближе к полудню один из разведчиков. Выглядело подходяще: маленький шатер не броской, коричневато-зеленой расцветки скрывался за пышной листвой высокого кустарника на лесистом холме – гавань, если только выбрать для обзора участок без подлеска, просматривалась хорошо. Убежище было спрятано добротно: мы, пожалуй, могли и пропустить. Я поднял полог шатра и шагнул внутрь. Принюхался. По всему острову последние сутки горело что ни попадя. Но на жаровне черная сажа смешалась с пеплом, похоже, от бумаги. Лежанка в углу, какое-то тряпье. Я поднял крышку походного сундучка – странного вида инструменты, вероятно, медицинского назначения, в прекрасном состоянии, заботливо обернутые почти чистыми тряпицами. Почти. В другом сундуке аккуратно уложены пузырьки, надписанные и нет. Я скрипнул зубами. Подавил желание пнуть ногой деревянный ящик, вместо этого аккуратно подцепил пальцами крышку и сдвинул в сторону. В ящике оказались характерного вида бутыли в стружке. Селитра? Август, молча наблюдающий за мной, поднял брови. – Видел вчера одного типа с бумагами среди пленных, – задумчиво проговорил я. И встрепенулся. – Распорядись-ка описью этого добра и догоняй. Август пожал плечами. С треском рвущейся ткани полог шатра отдернулся, и в проеме возникло перекошенное лицо Инхельма. – Там, на пристани, в подвале люди в клетках. Голые. Говорят, горожане. Инхельм перевел дух. – Говорят, на пикник приехали. Я их немного поспрашивал, но, поскольку срочно... – Я их сейчас же... Нет. Инхельм, допроси, аккуратно, но обстоятельно: что произошло и, важно, как выглядел этот их, э-э... обидчики. Я присоединюсь, как смогу. На лице Инхельма недоумение сменилось любопытством, но он выпустил полог и исчез. За что люблю мерзавца! Я выбрался наружу. У шатра спешивался вестовой. Озабоченное было лицо его озарилось радостью. – Наконец-то я вас нашел! Там внизу люди наместника Tsvetо4ки. Прибыли по договоренности с наместницей Эльвигой принять участие в битве. За часть добычи. Требуют встречи. У них, э-э, мастер боевых искусств, шесть ополченцев и два лучника с длинными луками. Согласны напасть на любой лагерь по вашему выбору. Я вздохнул, сунул голову в шатер. – Август! Там чужой мастер прибыл. Встреть его, вам найдется, что обсудить. И, если получится, подсунь ему нашу селитру! И, не слушая возражения, отобрал у вестового поводья.* * *
– Пленные? Отбыли вместе с Агавой. Или Эртом? – Савелий почесал в затылке. – Эрт же в беспамятстве после ночной вылазки! – А может, и нет. Последние, наверное, тут еще. – Веди! Ночные пленные были на месте. Под недоуменными взглядами часовых мы перетряхнули весь лагерь, и я заглянул в лицо каждому разбойнику. Парень с сумкой бумаг исчез.* * *
– Нет, никаких лодок. Корабли так горели, светло было, как днем. – На лице у начальника арбалетчиков залегли глубокие тени. Немного подумав, он добавил: – Свалка такая, опять же. Но нет, люди мои клянутся, что не видели, господин... Голова была прямо свинцовая. Преодолевая боль и обреченность, я велел: – Расставь посты заново. Так, чтобы не видно было, что наблюдают. Людей возьми свежих. Есть у тебя кто-нибудь, кто успел отдохнуть? Никого не выпускайте! В юго-западной части острова еще оставались разбойники.* * *
Сиреневые цветы на кремовом... Я открыл глаза. Кусты, мельтешение листьев и метелки белых болотных соцветий. Я бездумно смотрел, как большой тяжелый шмель поднялся с цветка, издавая низкое гудение, перелетел на другой. Искал, перебирая лапками, и его тельце ритмично двигалось. Снова поднялся, улетел. Сиреневые цветы на тонкой летней материи моего сна. Вряд ли это муслин. Она может позволить себе батист. Я выбрался из-под одеяла, сел. Натянул сапоги. Солнце, впервые за эти два дня не скрытое плотной пеленой туч, стояло еще довольно высоко. Вздыхая полной грудью, я отошел отлить. Головокружительно-медово пахнущий пух забивался в ноздри. Интересно, сколько всего случилось, пока я спал? Лагерь был странно пуст. В поисках людей я добрел до кашевара. – Что слышно? – О, вы проснулись! Август разбил разбойников на самом юге в болотах. Он скоро будет здесь. И еще, говорят, был скандал в гавани. Наши горожане, ну, бывшие пленные колдуна, они хотели вернуться домой, так им не дали. Вроде было велено никого с острова не выпускать, как я понял. Сзади раздался смешок. Я обернулся: Август, с ног до головы облепленный грязью, но довольный, подошел, как всегда, неслышно. – Чего-то такого следовало ожидать. Я закончил. Оставил тебе пару лагерей недалеко от побережья. Возьми Флейтиста в помощь и людей, кого считаешь нужным, остальных я заберу. Ребята сейчас подтянутся, и мы уезжаем. Еще прибудет генерал наместника хАндрей86х, тебе надо его дождаться. – Колдуна не нашли? – Никаких следов. – Ладно. – Сейчас переоденусь и по оставшемуся расскажу подробнее. Я кивнул. Хотелось выпить. С этим придется потерпеть, хотя торопиться больше некуда. Предстоит еще провести немало времени в томительном ожидании. Я отошел и присел в сторонке. Некстати вспомнилось, что Эльвига однажды приглашала меня послушать музыку и составить партию в трик-трак. Интересно, с кем она играет в трик-трак долгими летними вечерами?* * *
Становилось холодно. По опыту я знал, что это не от перемены погоды – я устал, недоспал и какое-то время почти не двигался. Пришлось порыться в вещах в поисках чего-нибудь потеплее. Самым теплым, что нашлось, оказались кроличьи рукавицы мехом внутрь – это уже был, пожалуй, перебор. Я убрал их обратно и накинул теплую куртку. Дул ветер, гнал по небу облака, и попеременно делалось то промозгло и мрачно, то радостно-солнечно. Заняться было нечем, и я просто сидел, привалившись спиной к стволу дерева и, полузакрыв глаза, отдыхал. Ни о чем почти не думал, а только сдерживался: все сильнее хотелось выпить. Скреблась крайне неприятная мысль – я неохотно впустил ее, рассматривая, словно какое-нибудь экзотическое насекомое на собственном кухонном столе, – мысль, что с этой тягой к алкоголю придется в скором времени что-то делать. Но не сегодня. Я едва представил, что бросаю пить, как все тело напряглось, и от страха меня прошиб пот. Нет, не сегодня. Потом прибыл генерал наместника хАндрей86х, которого мы ждали. Один из золотых. Он был так свеж и доволен жизнью, что захотелось дать ему в морду. Вместо этого я показал последние лагеря разбойников и разбудил Флейтиста: нам еще предстояло драться, а потом грузить добычу.* * *
Я неспешно шел тропинкой, вьющейся от берега к таверне. Слышался привычный звон металла со стороны кузниц; откуда-то тянуло дымом и, как ни странно, печевом. Маячил впереди остаток вечера. Позади остался неприятный морской переход – мутило, а после, уже на складе, нудная инвентаризация добытых ценностей. Устал смертельно. Шел петляющей дорожкой и чувствовал, как понемногу отпускает напряжение. В душе расцветала остервенелая радость – свободен! Хотелось выпить. Даже не так: хотелось надраться. В хлам. Тропинка повернула, и я чуть было не столкнулся с Эльвигой, наблюдающей за работой водяной мельницы. За ее правым плечом, сохраняя дистанцию, ждал вездесущий секретарь. Заметив меня, он опустил глаза. Эльвига, напротив, была сердечна и приветлива: – Рутгард! Как приятно видеть вас. Хотите, посидим вместе? Выпьем вина, составим партию в канасту? У меня вырвался смешок. – Не очень-то люблю карты. Как-то больше кости. Эльвига передернула плечами. Улыбнулась. – Можно и в кости. – Сожалею. У меня другие планы на вечер. Я неловко кивнул, обошел ее сиятельство и поспешил к таверне.* * *
Был чудесный летний вечер. Пахло свежим хлебом, и с дорожки, ведущей в таверну, было видно, как сгружают в амбар пшеницу. Мимо, вежливо раскланившись, прошел жизнерадостный Инхельм, и секретарь с наместницей проводили его глазами. – Хорошая сегодня добыча, – заметил секретарь. – О да, – согласилась наместница. – И Tsvetо4ки расплатился гранитом. – Они напьются и будут хором горланить песни. Почему вы не сказали Рутгарду, что напали на след этого колдуна? Эльвига вздохнула. – Нужно же дать человеку отдохнуть. Завтра.