Саирабаз

      Железный Бык сидел на большом камне на берегу бушующего моря и задумчиво смотрел на волны. Море было прекрасно, особенно на закате: ярко-алые языки затухающего солнца окрашивали воду в причудливые цвета, и это навевало ностальгию. Бык и сам не знал почему, но с некоторых пор у него на душе стало волнительно. Хотя впрочем, зачем лукавить? — всё он прекрасно знал. Знал, что всколыхнуло чувства и заставило трепетать так давно застывшее сердце. Вестник — вот кто явился причиной. Этот парень был тоже кунари, но не это тревожило. Он был саирабазом — магом, как и первая любовь Быка: давняя, глупая, юношеская, больше похожая на ошалевшую страсть, — но всё же любовь.       Бык чуть ли ни с детства, благодаря своей недюжинной комплекции и воинствующей душе, был определён в стэны. Практика началась рано, — довольно жестокая для ребёнка, но Бык стоически выносил всё, даже самые тяжкие ранения, и снова рвался в бой, едва встав на ноги. Он любил драки. Любил кровь, азарт битвы, радость победы и даже горечь и боль поражения, особенно если поражение было достойным. Всё любил, и всегда дрался. Единственное только — жутко скучал на медитациях, но со временем, поняв суть и уяснив глубокую пользу этих практик для силы духа, полюбил и их тоже. Но в самом начале, когда драки ещё были отчаянными, неистовыми и необузданными, Бык не знал меры и часто оказывался на лечебном ложе, в руках одного из магов: саирабаза — так их называли кунари.       Закованный в цепи, с обломанными рогами, с подавленной душой, маг этот заботливо лечил молодого воина, мягко касаясь его истерзанного тела тёплыми, добрыми руками. А иногда и сочувственно качал головой, глядя на страшные раны: «Береги же себя, сумасшедший…» — так говорил он мальчишке и смотрел на него удивительно светлыми, грустными глазами, да такими красивыми, что их невозможно было забыть. Бык всегда любовался на них и тут же забывал про боль. Каждый раз он, доверчиво и без всякого страха, отдавал своё тело этому целителю, и от лечения его становилось тепло и сладко. Впоследствии даже самые нежные руки любовниц, с которыми Быку доводилось бывать, став полноценным мужчиной, не могли сравниться с касаниями того саирабаза. Поэтому он и ходил лечиться только к нему, и млел под его руками. А позже стал возбуждаться, и однажды даже впервые извергся, совершенно потеряв голову от адской смеси тёплой нежности и жгучей боли. Маг тогда лишь слегка улыбнулся, вздохнул, обтёр чресла пылкого юнца мягким полотенцем, укрыл его одеялом, оставив отдыхать, а сам молча удалился.        Бык ещё долго потом не мог оправиться от впечатления — всё лежал на кровати и смотрел в потолок с дурацкой улыбкой. Лежал и мечтал — страстно, пламенно, с горячим сердцем, причём о совершенно запредельном: о том, как спасёт саирабаза, избавит его от оков, увезёт куда-нибудь подальше и сделает самым счастливым существом на свете. Бык настолько влюбился в этого грустного парня: в его глаза, в его руки, — что голова пошла кругом. Так хотелось обнять его, защитить, позаботиться о нём, а ещё кричать на весь мир, что нельзя так жестоко обращаться с магами, надо перестать их бояться, дать им волю и ни в коем случае не унижать. Вот до чего дошло.       В итоге Бык стал рассеянным, начал промахиваться на тренировках, пропускать удары, жалеть противника. Одним словом, начал глупеть и мягчеть, и наблюдательные тамаззран стали лучше за ним присматривать. В итоге его романтический интерес раскрыли, и это была целая, горькая история. Бык даже угодил к перевоспитателям. И хорошо, что у него хватило ума быстро обуздать свою страсть и затолкать её подальше вглубь сердца. Тогда это была первая подобная тренировка: жёсткое сдерживание чувств. У кунари ведь нет никакой любви — так внушали учителя. А чувство, подобное этой глупой привязанности — всего лишь временный выход из равновесия, равносильный болезни, которую надо лечить. Вот и всё. И Бык спрятал свою любовь, пока не поздно, будто её и правда не было, чтобы избежать этого «лечения».       Но вот сейчас, под мерный шум качающихся волн, красиво переливающихся под пылающим закатным небом, скрытые чувства дали о себе знать и стали покусывать сердце. Бык никак не мог отмахнуться от них. Он волновался и ждал, сам не зная, что с ним происходит, — а в груди всё трепетало. И тогда он принялся отмывать от крови топор, который стоял рядом, прислоненный к большому камню. Только недавно они с отрядом отбили внезапное нападение, уничтожив небольшую группу странных, невесть откуда взявшихся тевинтерцев в чудных островерхих шлемах. Вот оружие и запачкалось. И Бык начал чистить его, чтобы отвлечься от мыслей о Вестнике, но они всё равно так и лезли в голову. Ведь парень должен был прийти в лагерь вот-вот…       Крэм уже побывал в Убежище и передал послание: Быки хотят вступить в Инквизицию, — так он всё преподнёс. Командир Боевых Рогатых впервые изменил своим принципам и сам отыскал клиента. Почему он так сделал, — об этом никто не задумывался: просто так получилось. Но никому и в голову не пришло, что это могли быть личные цели. Правда, не только они, но как бы там ни было, а теперь Вестник должен был появиться на Штормовом берегу со дня на день. И он появится, ибо нуждается сейчас в любой помощи, даже самой неординарной. Но взять к себе группу наёмников, пусть во главе с кунари — это ж обычное дело. Так что избранник Андрасте вряд ли откажется от подобных услуг и наймет боевой отряд. Таким образом всё сложится как нельзя лучше: Бен-Хазрат (кунарийская организация, чьим шпионом является Бык) будет осведомлена о делах Инквизиции и начнёт последовательно получать всю необходимую информацию о продвижении дел по спасению мира; Вестник обретет надёжного и верного телохранителя, который убьет за него любого — пусть только укажет, кого. Потому что не дать погибнуть единственному существу, способному заделывать эти жуткие дыры в небе — это была основная задача Быка (и не только личная); а сердце… а вот с сердцем творилось неладное.       Ну неужели та давняя любовь к саирабазу была настолько сильна, что душа болит до сих пор? И это спустя столько лет! Ведь после того, как их с целителем разлучили, Бык даже не видел его ни разу. И ничего не знал о его дальнейшей судьбе, — а ему никто ничего не сказал. Но он и не спрашивал — потому что догадывался и боялся узнать правду, а она наверняка была очень горькой. Бык просто надёжно и наглухо запечатал эту историю в недрах своей души и думал, что позабыл её. Но оказалось, нет. Воспоминания нахлынули вновь, да ещё с такой силой, что стало страшно. Тут же всплыло и тягостное чувство вины, когтями вцепившись в грудь: ведь Бык был уверен, что бедный целитель погиб — и погиб именно из-за него. От этого стало так больно, что горло сдавило спазмом, и Бык начал яростней начищать топор — лишь бы обрести равновесие. Но ничего не спасало: ни медитация, ни яростные бои, ничего! Бык в последние дни совершенно извёлся.       «Быстрее бы этот Вестник пришёл… — так думал он, скребя песком по железу. — Сейчас вот окажется, что он вовсе не похож на того саирабаза, — и всё закончится».       Это просто временное наваждение, отзвуки прошлого, а увидев истинное лицо латателя небес, Бык утешится, — и всё снова вернётся в норму. Только б скорее он появился… Быстрей бы пришёл! Ждать уже невозможно, в конце-то концов!

***

      Бык как раз сосредоточился на самой болезненной части своих воспоминаний, когда ход его мыслей был прерван едва заметным шорохом, раздавшимся сзади. Тело тут же напряглось, а с ним и все чувства, — Бык вскочил с камня, развернулся и одним махом снёс голову какому-то мерзкому существу, подкравшемуся со спины. Порождение тьмы! Вот дерьмо! Откуда они тут?! И в этот момент в плечо хлёстко вонзилось сразу несколько стрел.       Бык, озверев от боли, издал боевой рёв, и на этот звук из укрытия мигом высыпал весь его отряд. Тут же завязалась схватка: шум морского прибоя яростно смешался с лязгом оружия и криками падших жертв. А стрелы так и летели, но Бык отбивался от них, а те, что воткнулись в тело, лишь добавляли злости, и у нескольких расхрабрившихся гарлоков, которые окружили сейчас грозного воина с мечами наперевес, шансов уже не было. Бык смёл их подобно вихрю и слёту запустил свой огромный топор в сторону лучников. Те тут же упали навзничь, а бойцы отряда уже приближались к ним и быстро добили нечисть.       Тогда Бык ринулся к своему топору, по пути разбивая черепа и сворачивая шеи. Враги пытались повиснуть на нём, но он сбрасывал их, ломал им хребты и в конце концов добрался до своего оружия. Схватив топор, он устроил настоящее месиво: в считанные минуты чёрная кровь слуг Архидемона залила весь берег, потекла по мечам и доспехам, а морской воздух смешался с жутким смрадом, источаемым порубленными телами врагов. В конце концов Боевые Быки одержали победу. Остатки порождений тьмы ретировались и исчезли в пещере неподалёку.       Бык отдышался, провожая их тяжёлым взглядом своего единственного глаза, вытер пот со лба и тряхнул мощными рогами.       — Все целы? — спросил он, обернувшись к Крэму.       — Да вроде, — молодой боец оглядел поле битвы. — Быстро их уложили. Вы вовремя среагировали, шеф.       — Вовремя, как же… — пробурчал Бык. — Отмойтесь от их крови. Не хватало ещё скверну подцепить. И откуда они только взялись?.. — Он направился было к пещере, куда отступили враги, но не успел пройти и пары шагов, как над головой снова пролетела стрела. Проклятье!       — В оборону! — Бык обернулся в сторону предположительной дислокации лучников. — К укрытию!       А в сумерках вдруг полыхнул яркий, красный огонь, и два стрелка, затаившиеся в кустах, загорелись заживо и с криками паники хаотично забегали кто куда, сталкиваясь друг с другом. В этот же момент с берега послышался воинственный вопль, и из темноты ночи вынырнул новый отряд тевинтерцев. Да такой многочисленный, что впору было бежать. Но Бык, истекающий кровью и озверевший от боли, не раздумывая и без всякого страха, как таран, со страшным рёвом ринулся в гущу врагов. Опять завязался бой, и пусть силы были неравными, но неистовая ярость Быка и его устрашающий вид давали его отряду все шансы. Тевинтерцы отступали, пытались зайти со спины, но страшный топор, яростно сверкающий под светом луны, кромсал их одного за другим, хотя силы Быка, да и всего отряда, были уже на исходе.       Но тут воздух вновь озарился светом: это цепная молния ворвалась в пекло сражения и прошлась по сверкающим доспехам имперцев. Те разом завалились на спины и затряслись в мелких конвульсиях, задыхаясь от электрического шока. Потом — новая вспышка, ещё один шквал огня и снова красное зарево в небе. Враги хаотично забегали, сбивая друг друга: кто-то горел заживо, кто-то просто вопил, и добить их уже не составляло большого труда. К тому же в них градом летели стрелы — теперь уже со стороны «своих», а в драку ворвался ещё один боец — слишком уж изящный для мужчины, но настолько отчаянный, что Бык засомневался в его половой принадлежности. Но это было не важно. Главное, что спустя пару минут они одержали победу, да ещё и остались живы.       А когда всё утихло, и Бык, опёршись на свой топор, молча переводил дух, из темноты показался высокий рогатый силуэт и приблизился к нему.       — Шэнидан, Стэн! — послышался приятный голос. — Так ты и есть Железный Громила?

***

      Сердце предательски дрогнуло, но Бык и виду не подал, и всё же смолчал.       — Что ж, я рад встрече, — продолжил Вестник. — Ты не из Тал-васготов, как я понял. Надеюсь, тебя не пугает, что я маг и на мне нет ошейника?       Бык вместо ответа поднял глаза и попытался вглядеться в пришедшего.       — Я не вижу тебя…       — Не проблема, — Вестник лишь щёлкнул пальцами, и между ним и Быком вспыхнул маленький магический огонёк. — Так лучше?       И здоровяк отшатнулся. Невероятно! На него смотрели те же глаза — такие же светлые, красивые, глубокие, но на этот раз… вовсе не грустные. Да и рога не обломанные: витые, ухоженные, даже с золотыми насадками на концах. Вестник не был похож на затравленное существо — ни капли! Но до чего ж потрясающее было сходство! С первой любовью!       — Саирабаз!.. — Бык отступил на шаг, на мгновение впав в странное оцепенение. — Не может быть… — но Вестник, конечно, понял его слова неправильно. Откуда ему было знать любовную историю своего нового собеседника? Он лишь решил, что не ошибся в предположениях.       — Так значит тебя смущает, что я маг… — он слегка виновато развёл руками. — Что ж, я вполне ожидал. Но поверь, не надо меня бояться…       — Я не боюсь, — Бык мотнул головой, уже приходя в себя. — И меня ничего не смущает. Забудь. Пойдём и поговорим…       Он двинулся в сторону моря, Вестник пошёл за ним, магический огонёк тоже поплыл рядом, но тут Вестник остановился.       — Эй, погоди… Да у тебя стрелы в спине!       Бык обернулся.       — Ах это… — он безжалостно извлёк из себя острые пики, даже не поморщившись. — Ерунда, заживёт, — а по его рукам и по боку обильно заструилась кровь.       — Да подожди же, — Вестник взял его за руку. — Дай я хоть кровь остановлю!       — Не надо!..       Но Бык не успел отмахнуться, — тёплые руки уже легли на плечо. Стало настолько приятно, что не подчиниться было нельзя. А Вестник подтолкнул Быка к камню и усадил его.       — Сейчас станет легче, — он применил целительную магию, и мягкие волны вибрирующего тепла прокатились по всему телу. Бык издал сдавленный стон: как это было знакомо, как близко! Он отвернулся к морю, тяжко вздохнув.       — Ты бы лучше моим ребятам помог. Я-то переживу.       — Не беспокойся, — Вестник переложил ладони на другую рану, и снова стало приятно. — Со мной ещё один маг, ими уже занимаются. К тому же у него всегда есть в сумке мази и бинты.       — Ясно, — Бык слегка усмехнулся. — Ещё один маг… Понятно, чему удивляться? У вас их тут пруд пруди… — он повернулся к Вестнику. — Кстати, а что это за чокнутый парень с щитом в твоём отряде? Уж больно он строен.       — Это не парень, — Вестник явно смутился. — Это — леди Пентагаст. Она очень отчаянная. Я всегда боюсь за неё.       — Ясно… — Бык на мгновенье задержал внимательный взгляд на покрасневших щеках мальчишки, потом понимающе покивал.       — Мои ребята тоже без башни. Я даже иногда молюсь Андрасте, чтоб она оберегала их. Только не говори никому.       Вестник хихикнул.       — Ладно, буду молчать, — он снова переложил руки. — Да это ещё что. Ты на меня посмотри. Знаешь, как меня величают?       Бык улыбнулся в ответ — он, наконец, осмелился взглянуть в лицо своего собеседника.       — Да уж наслышан. В церкви тебя небось обожают. Рогатый избранник пророчицы…       Вестник опять посмеялся.       — О, ещё как… — но тут же посерьёзнел, изучая слишком глубокую рану своего пациента. Тогда Бык позволил себе посмотреть на парня с нежностью: прошлое будто вернулось из небытия и напомнило о себе этим юным, красивым лицом, настолько похожим на то — родное и близкое. Бык едва не раскис: сладостное тепло волной разлилось в груди, на глаза навернулись слёзы, — пришлось быстро собраться и отстранить от себя руки целителя, чтоб не наделать глупостей.       — Ладно, хватит меня латать. Крови уже нет. Пойдём-ка в лагерь, я хочу взглянуть на ребят, — с этими словами он встал. — И ещё мне надо сказать тебе кое-что. Не знаю, разозлит тебя это или обрадует, но ты должен знать…       — Валяй… — Вестник тоже поднялся с корточек, пошёл рядом с Быком, и оба они удалились вглубь берега.