Повернись ко мне

Есть у меня моих икон Ценней — сокровище. Послушай: есть другой закон, Законы — кроющий. Пред ним — всe клонятся клинки, Всe меркнут — яхонты. Закон протянутой руки, Души распахнутой. И будем мы судимы — знай — Одною мерою. И будет нам обоим — Рай, В который — верую. Марина Цветаева Потерев усталые глаза, Альбус снова надел очки и развернул пергамент. Этого письма он никак не ожидал — и вряд ли в Министерстве хоть кто-нибудь предполагал такое развитие событий. Конечно, на Восточном фронте дела у Гриндевальда по-прежнему шли не слишком хорошо, да и на Западе отступление следовало за отступлением — особенно после денонсации министром Диггори Акта о капитуляции. Британские войска вновь вступили в бой. Но Геллерт — тот Геллерт, которого Дамблдор знал — всегда находил выход из положения. Что же произошло? Фоукс, довольно курлыкнув, вновь приземлился хозяину на плечо, и ладонь Альбуса ласково коснулась тёплых перьев, золотящихся в свете лампы. Фениксу было чем гордиться: он летел через три границы, пересёк линию фронта и добрался благополучно вместе с письмом. «Альбус, я был бы рад, если бы ты оказал мне посредничество в мирных переговорах с лидерами англо-русской коалиции. Как ты уже, конечно, знаешь, трон мне вернуть удалось, но вот перспектива затяжной оборонительной войны и новых бесконечных жертв меня, мягко говоря, не вдохновляет. Перед тем, как вернуться в Берлин, мне пришлось несколько дней скрываться, и я ознакомился с реальной обстановкой и настроениями намного лучше, чем из докладов Кристиансена и официальных визитов. Да и наша с тобой прогулка по Австрии не могла не натолкнуть меня на определённые выводы. Пойми меня правильно: я не разочаровался в своих воззрениях. Я вёл тех, кто верил в меня, к Общему благу — но на свете слишком много глупцов и властолюбцев, не думающих ни о чём, кроме собственного кармана. А помимо них, есть ещё и упёртые идеалисты вроде тебя. Вот и пришлось мне пойти на кровопролитие, которое слишком дорого обошлось моей земле. Я готов сложить оружие и уйти от власти, но у меня есть несколько условий, выполнение которых ты и твои союзники мне должны гарантировать. Выбор времени и места встречи я оставляю за вами, но присутствовать на ней должны лишь пятеро: ты, мистер Диггори, мистер Фёдоров, миссис Рузвельт и я. Жду твоего ответа. Правитель Австро-Германской Империи, Протектор Богемии и Моравии, Глава Магического движения «К Общему благу» Геллерт Гриндевальд. P. S. О смерти Геббельсов и фюрера много чего говорят. Если тебе интересно, как это было на самом деле, могу показать воспоминания. Их не убила случайная Бомбарда Максима, с ними не расправились собственные соратники, и даже я к этому руку не приложил. Может, они прослышали, что я жив и намерен вернуться, может, просто осознали, что фронт не удержат. Они покончили с собой, приняв яд. Магда отравила своих шестерых детей. Может у тебя это уложиться в голове?! Я слишком плохо её знал. P. P. S. Вместе с фениксом возвращаю твою палочку». Пальцы Дамблдора неосознанно поглаживали полированное дерево. Так приятно было вновь коснуться того, чего он так долго был лишён. О письме следовало сообщить Министру — а реакция его могла быть самой непредсказуемой. После возвращения Альбуса из плена Диггори держался с ним сухо и церемонно: не то подозревал в сотрудничестве с врагом, не то, наоборот, совесть душила. Не исключено, что в предложении о встрече он усмотрит ловушку — и не со стороны Гриндевальда, а со стороны своего военного консультанта Дамблдора. Зато в поддержке Фёдорова Альбус был уверен. Молодой русский правитель уже порядком устал от этой войны. Что до леди Рузвельт, она, конечно, могла заупрямиться, но всё же свои личные интересы с государственными путала редко. Поднявшись с кресла, Альбус зачерпнул из горшка горсть Летучего пороха. Фоукс вопросительно выгнул шею. — Да, друг мой, ничего не поделаешь. Надо увидеться с герром Гриндевальдом и послушать, что он нам скажет. Камин полыхнул зелёным пламенем, и Альбус чётко произнёс: — Приёмная Министра. Чтобы казаться хоть немного выше, мистер Диггори носил высокие сапоги, и теперь беспокойное эхо его каблуков гулко отдавалось от паркета. — Пойти туда в одиночку, даже без охраны? Это безумие. Он положит нас на месте. — Не думаю, — покачал головой Альбус. — Место ведь выбираем мы. А разве вчетвером мы не в состоянии отразить нападение? — Чем разговаривать с ним, лучше захватить его и переправить в Азкабан. Там он живо по-другому запоёт. — А вот это опасно, мне кажется. Вряд ли господин Гриндевальд не примет предосторожностей на случай подобного развития событий. — Вы можете сколько угодно рисковать головой, — раздражённо бросил Диггори. — В конце концов, вы учитель трансфигурации и отвечаете лишь за себя. А на мне лежит ответственность за весь народ. Я не могу распоряжаться собой, не думая о нём. Альбус почтительно кивнул. — Вы правы, Министр. Полагаю, в таком случае вы дадите мне право разговаривать с Гриндевальдом от имени магической Британии? Мистер Фёдоров и леди Рузвельт уведомили меня, что они намерены принять участие в переговорах. — Они согласились? — грузная фигура Министра замерла. Покосившись на стопку непрочтённых бумаг, он тяжело вздохнул. — Нет уж. Я не могу ставить собственную безопасность выше внешнеполитических интересов моей страны. Надо решить, где провести встречу. Дамблдор пожал плечами. — Полагаю, не в Рейхстаге, не в нашем Министерстве и не в Кремле. Наилучшим будет нейтральный вариант. На одной из узких улочек Берна не так давно открылось новое кафе. Знали о нём ещё немногие, и за столиками сидели всего несколько человек: парень с девушкой ели один салат на двоих, круглощёкий мальчуган уплетал пирожное да солидный господин при галстуке ждал телячью отбивную. Никому из них не могло прийти в голову, что совсем рядом — руку протяни — раскинулся невидимый магический купол, под которым четверо могущественных волшебников ждали своего врага. Министр Диггори никак не мог спрятать волнение: то теребил рукав мантии, то вертел в ладони волшебную палочку. Тёмно-карие глаза Элеоноры Рузвельт насмешливо косились на него. Президент Соединённых Магических Штатов выглядела, как всегда, спокойно, расслабленно, но беспечная улыбка на загорелом лице не могла ввести в заблуждение тех, кто её хорошо знал. — Какой-то сюрприз нам готовит Гриндевальд, — вполголоса рассуждал Фёдоров. — Вряд ли он согласится просто сдаться. Дамблдор задумчиво кивнул, опустив подбородок на скрещенные пальцы. С Геллертом стоило ожидать сюрпризов каждую минуту. И вместе с тем… Письмо его казалось правдивым — трудно было понять, почему. — Пять часов, — заметила леди Рузвельт. — Я надеюсь, герр Гриндевальд не станет опаздывать. — Подобная непунктуальность стала бы непростительным промахом с моей стороны, — донеслось из угла, где стоял тяжелый дубовый шкаф. Его дверцы распахнулись, и золотоволосый волшебник в тяжёлой синей мантии подошёл к свободному креслу. — Всегда восхищалась вашим мастерством в работе с порталами, — улыбнулась Элеонора. — Ну что ж, все в сборе. Давайте начнём? Инициатива была ваша, герр Гриндевальд, и мы с удовольствием выслушаем вас. Геллерт церемонно поклонился, целуя её тонкую руку, обменялся кивками с остальными и присел, забросив ногу на ногу. — Я полагаю, не мне одному уже надоела эта война. Чем раньше мы её прекратим, тем больше останется шансов, что мы не разнесём на клочки весь земной шар. Я предлагаю вам подписать мирный договор — прямо здесь и сейчас. Или, во всяком случае, заключить перемирие. — Резонное предложение, — протянул Фёдоров. — Но вы ведь осознаёте, что подписание такого документа будет означать ваше поражение? — Естественно, я не могу не принимать во внимание, что ваша позиция выгоднее моей. Я согласен уйти от власти. Я даже не буду возражать против либерально-демократических преобразований в Австро-Германии — при одном условии, — Геллерт чуть придвинулся к столу. — Её территориальная целостность не должна быть нарушена. Никаких внутренних границ. Никаких оккупационных зон и антиаппарационных барьеров. Фёдоров нахмурился, леди Рузвельт едва заметно пожала плечами. — Это резонно, — подал голос Дамблдор. — Население не должно страдать. — В этом и состоит ваше главное условие, герр Гриндевальд? — поинтересовался Диггори. Геллерт слегка усмехнулся. — Ещё меня, разумеется, будет интересовать сумма контрибуции, которую вы намерены с нас получить. Моя страна и без того разорена войной. — Которую вы сами развязали, — заметил Фёдоров. — Не отрицаю. Впрочем, если мы будем выяснять роль каждого из нас в развязывании войны, мы можем прийти к поразительным выводам… Но речь не о том. Второе и последнее моё условие — личная свобода для меня и для моих соратников. Вот список. Геллерт положил свиток на стол, и Альбус поправил очки, вглядываясь в резкие косые строчки. Диггори раздражённо покачал головой: — Восемь человек? — Изначально их было тридцать два. — Но позвольте, — леди Рузвельт покачала головой. — Этот Ган, — изящный палец уперся в седьмую строчку, — он даже не маг. В глазах Гриндевальда плеснуло веселье. — А вам не кажется, что светлая голова порой куда важнее палочки в руке? Этот человек научил меня соотносить магию и физику. А вы, хоть и слывёте гуманистами, вообще не представляете, что происходит по другую сторону Статута секретности. И когда-нибудь вы на этом очень больно наколетесь. Повернувшись к Альбусу, изумлённо глядящему на него из-под очков-половинок, Геллерт кивнул: — Да-да, иногда я сам себе удивляюсь. — Боюсь, что ваше второе условие невыполнимо, — сухо сказал Диггори. — Вся магическая Европа жаждет вашей крови. — В самом деле? И как бы, интересно, вы поступили со мной, если бы мистер Дамблдор выиграл нашу дуэль? Альбус невольно облизал кончиком языка пересохшие губы. — Как Верховный чародей Визенгамота, я полагаю, что вас приговорили бы к пожизненному заключению. — Резонно, — хмыкнул Геллерт. — Но сейчас условия несколько другие. Не забывайте, господа, у меня по-прежнему Старшая палочка: фрау Геббельс она так и не сослужила службу. Моё убежище вам придётся искать лет пятьдесят, не меньше — и потом осаждать ещё столько же. Да и потом, русским, англичанам и американцам будет очень интересно узнать некоторые подробности наших довоенных соглашений. Не уверен, что, получив эту информацию, они и дальше будут поддерживать вашу политику. Так давайте не будем ссориться. Леди Рузвельт кивнула первая, и в её голосе прозвучало искреннее уважение: — Полагаю, мы можем приступить к составлению договора? Погасив лампу, Альбус убрал свитки в ящик, легко коснулся перьев Фоукса и растянулся на мягкой постели. Ткнувшись щекой в подушку, прикрыл глаза, и перед ними вновь вспыхнуло залитое солнечным светом насмешливое лицо. Кто бы сомневался, что Геллерт всегда найдёт способ выйти сухим из воды. И не то чтобы у Альбуса получалось на него за это сердиться… Но ведь это неуёмное создание и сейчас не успокоится: будет вновь выискивать пути к возвышению. От власти он отказался, как же! Скорее соплохвост перестанет пыхать огнём. Сова в стекло стучит… Не от него ли? Нельзя возвращаться к началу. Нельзя видеться с Геллертом. Или этот вихрь вновь подхватит, сметёт с дороги, швырнёт в воронку — и не выплывешь. Альбус приоткрыл ставню, забрал письмо. На кончике палочки вспыхнул огонёк Люмоса. Строчки качнулись перед глазами, поплыли… Рука ощупью потянулась за очками. Почерк министерского секретаря был Альбусу хорошо знаком, но сейчас он с трудом разбирал ровные округлые буквы. »…сегодня, около двадцати часов, в результате террористического акта, осуществлённого, предположительно, организованной группой Сопротивления… Геллерт Гриндевальд… тяжёлые ранения… скончался, не приходя в сознание». Альбус опустился на кровать. Вот так. Шесть часов назад был подписан мирный договор. Кто-то весьма логично рассудил, что от мёртвого Гриндевальда куда меньше хлопот, чем от живого. Кто-то не пожалел средств и сил, чтобы устранить его. Фёдоров? Рузвельт? Диггори? Геллерт смеялся им в лицо вежливыми фразами. Он ведь не наивный мальчишка, он должен был предусмотреть… должен был… Ногти сами собой врезались в ладонь. Кровать скрипнула от резкого движения, и Фоукс встревоженно курлыкнул. Тихо, Фоукс, тихо. Геллерта не испепелило даже Адское пламя. Так неужели удар из-за угла пришёлся именно туда, куда планировалось? Уперев руки в подоконник, Альбус прижался лбом к стеклу. Там, в чернильной темноте, не было видно ни огонька. Даже лесничий Хагрид уже лёг спать, потухли оранжевые блики его костра. Облака, сплошные тяжёлые облака. Словно и не было звёзд. И вдруг сполох пламени метнулся ему прямо в лицо — Альбус инстинктивно зажмурился. Переведя дыхание, развернулся к камину. Так и есть — несколько тлеющих искорок на полу, крупинки Летучего пороха. Он увидел всего лишь отражение в оконном стекле. Вон, под ногами, записка, переброшенная из чьего-то далёкого камина. Поспешно опустившись на колени и развернув её, Альбус прочёл: «Надеюсь, ты опознавать меня ещё не собираешься?» Он выпустил клочок пергамента из пальцев, откинул растрёпанную голову и громко, заливисто расхохотался. Казалось: перестанет смеяться — и уже не получится сдержать щиплющие глаза слёзы. — Это ведь не твоя затея? Ладонь Геллерта неспешно прошлась по голому плечу, легла на грудь. — Представь себе, нет. Я в своё время наигрался в прятки, надоело уже. Решил было пойти с открытым забралом — ан нет, не получилось. — Во всяком случае, официально в твоей смерти никто не усомнился. — Может, кому-то и придёт в голову, что всё вышло слишком гладко. В конце концов, не я один поил телохранителей Оборотным зельем. Но найти меня едва ли им под силу. Перевернувшись на живот, Геллерт сгрёб под грудь подушку и подпер руками подбородок. — Ал, я столько времени пытался сломать воду — и только сейчас понимаю, какими глупостями занимался. Пусть-ка они теперь попытаются поймать огонь. Губы Альбуса коснулись его щеки. — Что ты теперь думаешь делать? — Поеду куда-нибудь далеко-далеко… Попробую заняться наукой. Как знать, может, она приведёт меня к Общему благу вернее, чем политика? — Ты — и наука? — под рыжеватыми ресницами блеснули искорки смеха. Геллерт шутливо толкнул его локтем. — Ты обо мне ещё услышишь! — Уже боюсь, — Альбус вжался щекой в подушку, и Геллерт крепко-крепко притянул его к себе. — Боится он, как же. А встречаться с официально погибшим военным преступником кавалер ордена Мерлина не боится? Альбус с улыбкой покосился на золотой цветок с семью лепестками, поблескивающей в свете камина у ворота смятой мантии. — Нет. Геллерт поднял голову, вопросительно глядя Альбусу в лицо. — Честно говоря, я понятия не имею, куда меня забросит дальше, что со мной будет. И если сохранять нашу дружбу для тебя неудобно… Рука Альбуса огрела его подушкой по спине. Несильно. И вновь замахнулась. — Ещё одно слово на эту тему… — Понял, понял, — Гриндевальд развёл руками. — Я не знаю, когда смогу написать тебе: через пару недель или через десяток лет. Но я напишу — обязательно. Альбус кивнул, сжимая его ладонь. — Я отвечу. Эпилог Взмахнув палочкой, Альбус в очередной раз наложил Проветривающие чары, но они пока не слишком хорошо справлялись с запахом дыма, огневиски и петард, казалось, пропитавших стены. — Вот и всё, Минерва. Хогвартс выдержал ещё один выпускной и не рухнул — честь и хвала нам всем за это! Молодая женщина задумчиво кивнула. — Как хорошо наконец отдохнуть. Я уже собрала вещи: завтра аппарирую в Эдинбург, к родителям. — Передавайте им привет от меня, — улыбнулся Альбус. — А вы, я слышала, тоже куда-то уезжаете? — На остров Молокаи — это в Тихом океане, недалеко от Новой Зеландии. Один мой старый друг очень просил приехать. Он сейчас занимается исследованием ритуальной магии аборигенов и уверен, что она способна совершить переворот в науке и практике. — Надо же, — покачала головой Минерва. — Нам бы со своими-то заклинаниями разобраться. — Я люблю пробовать всё новое, — мягко сказал Дамблдор. — Магия подвижна, она постоянно изменяется. Да и потом, мне небезынтересно, как мой друг справляется с обязанностями Верховного Вождя и Брата Солнца. Она сдержанно улыбнулась ему. — Главное — отдохните получше. После всех испытаний… — О, я уже предвкушаю, — синие глаза блеснули. — Высокие волны, кокосы, горячий песок… Как, по-вашему, я буду смотреться в парео? Серьёзные глаза Минервы скользнули по его лицу и фигуре. — Очень хорошо, — с удивлением в голосе сказала она. — Честное слово, Альбус, вы сейчас выглядите намного лучше, чем пару месяцев назад. Может, это потому, что кончилась война? Альбус с улыбкой кивнул, и его ладонь легла Минерве на плечо. — Да, всё так. Война кончилась.