Верность — это такая ценность...

Она с детства купалась во всеобщем восхищении и обожании. Маленькая принцесса, она всегда получала всё самое лучшее. Её капризность и острый язычок скрашивали невероятная красота и притягательность. Люди прощали ей многое, даже не интересуясь истинными мотивами её безумных поступков. Её можно было сравнить с прекрасным алым цветком, накрытым надежным стеклянным куполом. Семья всегда опекала её, уберегала от лишних неприятностей. Иногда ей казалось, что она сама жила под куполом, который отделял её от внешнего мира. Самая младшая дочь, такова была её участь. Астория росла, меняя детские платьица на роскошные наряды большего размера. Появлялась первая взрослая косметичка, серёжки в ушах и, конечно, ухажёры. Родители позволяли своей маленькой принцессе всё, ведь что может быть дороже, чем счастливая улыбка родной дочери? И вот сейчас перед ними стояла их дочь, только уже без шёлковых лент и косичек, куклы были заброшены на антресоль, лакированные красные сандалии были давно малы. А ведь ещё совсем недавно она не могла выговорить половины слов, ещё вчера казалось, что впереди — целая жизнь. Да, пожалуй, самая большая ошибка — думать, что впереди много времени… Она заявила, что ушла от мужа. «Как вовремя сообщила», — горько усмехнулся отец и показал дочери повестку из Визенгамонта. А она молчала, молчала, опустив голову и разглядывая лакированный пол. Казалось, ничего с тех времен не изменилось. Астория, словно нашкодивший ребёнок, сверлила взглядом пол, ожидая родительской нотации. Гринграссы всегда уважали традиции и следовали приличиям. Они не могли и представить, что их дочь способна вот так легко, беззаботно изменить мужу. А ведь родители думали, что их умница-дочка, гордость семьи, просто не в состоянии обманывать и предавать. — Ну, что сделано, то сделано. Надеюсь, тебе это послужит уроком, — проговорил отец, не веря в происходящее. Он настолько любил свою маленькую принцессу, что ругать её — было непостижимой пыткой для него. Розовые напудренные щечки. Алые дрожащие губки. Невинные глазки. Ну как можно обижаться на такое прекрасное создание? — И это всё, что ты можешь сказать? Да, она опозорила нас, наш род! Как мне теперь Нарциссе в глаза смотреть? — изумилась мать. Она, в отличие от главы семейства, умела смотреть на вещи трезво, беспристрастно. — У нас с Люциусом вообще общий бизнес, не то что ваши посиделки за чашечкой чая. Размолвка наших детей не должна помешать бизнесу и многолетней дружбе, — гордо заявил мистер Гринграсс, попутно высчитывая вероятность правдивости своего высказывания. — Альберт, не тешь себя иллюзиями. Малфои унижений не прощают, — твердо произнесла миссис Гринграсс. Астория за это время даже не пошевелилась. — А что ты можешь сказать в своё оправдание? — обратилась мать к дочери. Астория подняла голову и, взглянув в глаза своей матери, произнесла: — Ничего. Он был занят чем угодно, но не мной. Я, в свою очередь, нашла поддержку у другого. Понимаю, поступила я некрасиво, и будь у меня маховик времени, я бы переиграла ситуацию, но увы. — И кто же этот «другой»? — вступил в полемику отец. Астория невольно погрузилась в воспоминания. В тот день Миллисента Булстроуд устраивала вечеринку в честь своего замужества и пригласила всех знакомых девушек. С Асторией Милли толком не общалась, пару раз беседовали во время светских раутов, но с Драко Малфоем она была знакома с детства, поэтому и пригласила его жену. Ну и, разумеется, Милли рассчитывала, что Астория обмолвится словечком с Драко о шикарном мероприятии и не менее шикарной невесте. Милли так хотелось, чтобы Драко удивился, восхитился тем, какой она стала, какого жениха себе выбрала, хотелось, чтобы он пожалел, что в свое время не обращал внимания на неё. Но Булстроуд сильно прогадала. В тот день виновница торжества вызвала парочку авроров и заплатила им, чтобы они следили за безопасностью. Авроры являлись стажерами и очень хотели получить круглую сумму за простую, казалось бы, работу. Рон был одним из них. Рон Уизли никогда не верил в любовь, несмотря на протесты Поттера, который боготворил его сестру. Для Рона Уизли любовь была только удовлетворением физиологических потребностей. И, конечно, он не верил в философские нарекания про «светлое, непорочное чувство». И он точно не ожидал встретить её на одном из светских мероприятий, на котором всего лишь неплохо платили аврорам. Самым ярким всплеском в его жизни стала встреча с ней. Он растерялся, а она улыбнулась, потому что знала. Иногда любовь приходит тогда, когда не ждешь. Она переворачивает все мысли о смысле жизни и приоритеты. Иногда любовь это то, о чем прочитано множество книг, о чем мечтают перед сном. В этом случае её приход — вещь совершенно естественная, но бесконечно долгожданная. Астория не боялась любить, даже если это чувство выводило её из стеклянного купола безопасности, ведь любовь и есть жизнь. Знала бы Миллисента, что происходило на её вечере — немедленно бы бросила жениха и пошла бы утешать несчастного, брошенного Драко. — Он хоть чистокровный? — спросила мать, прерывая затянувшееся молчание. — Да, — всё, что смогла промолвить Астория. — А имя его соизволишь назвать? И от этого вопроса Астория впала в ступор…

***

После фееричной нотации отца с помощью вопиллера Драко еще минут пять приходил в себя. Так опозориться перед Грейнджер… Как это было непрофессионально! Малфой из-за всех сил старался замять ситуацию и не терять при этом лицо. В итоге, благодаря выходке отца, Малфою удалось поставить вопрос ребром, и Грейнджер согласилась на лечение. Не успела лаборатория открыться, как уже появился первый пациент. Малфоя долго беспокоил сам факт того, что Грейнджер обратилась в лабораторию, несмотря на её хозяина. Исходя из этого, Малфой сделал два умозаключения: либо Грейнджер действительно выросла и осознала, что не надо вспоминать прошлое, или же она серьёзно больна. Впрочем, через три дня, во время консультации он узнает правду. Потом Малфой начал рассуждать, стоит ли появляться в мэноре сейчас или же подождать пока родители, в особенности отец, остынут. Следующее умозаключение не заставило долго себя ждать: лучше аппарировать в мэнор и услышать всё о себе и своей безалаберности дома, чем услышать всё это в лаборатории перед пациентами. Да и не будет же отец портить собственное имущество в мэноре о неразумную голову сына. Дома Драко увидел сюрприз: родители сидели за маленьким столиком и ждали его. Знали ведь, что он явится в мэнор после вопиллера. Нарцисса сидела за столом и чинно пила чай, Люциус, в свою очередь, сцепив руки в замок, укоризненно смотрел на сына. «Что ж. Шоу начинается», — подумал Драко. Поздоровавшись с отцом и поцеловав руку матери, Драко спросил: — Как вы узнали? — Ты нас совсем за старых маразматиков принимаешь? — начал возмущаться отец, — мы сразу заметили, как вы холодно друг к другу относиться стали. Ваше поведение говорило само за себя, нам с матерью сразу стало понятно, что у вас разлад, — воскликнул Люциус и Драко посмотрел на отца взглядом, выражающим непонимание. Поняв эмоции сына, Нарцисса добавила к речи Люциуса: — Нам письмо из Визенгамонта пришло. В нём говорилось, что ваше слушание о разводе перенесли на час. Драко мысленно проклинал всех сотрудников Визенгамонта. Какого соплохвоста, спрашивается, они прислали сову в мэнор, если сам Драко давно проживает в другом месте? Будто специально всё подстроили, гады. — Рассказывай, как до такой жизни докатились. Вы здоровы, богаты, ну что вам ещё надо? — недоумевал отец. Понимая, что рано или поздно они бы узнали (лучше поздно), Драко начал свой рассказ. Монотонным и спокойным голосом Драко говорил про письмо, про те два месяца неведения, попутно наблюдая, как расширяются глаза родителей. Личность любовника Драко решил оставить втайне, и без того было неловко перед родителями. Нарцисса, несмотря на свой болезненный вид, очень активно комментировала слова Драко, охая от негодования. Люциус же молча слушал сына, в уме продумывая, как быть с общим бизнесом. — И как тебе её оправдания? Ты серьёзно считаешь, что твоя занятость — истинная причина? — спросил Люциус с явно выраженным презрением к невестке. — Знаешь, отец, у каждой неудачи и у каждого провала есть своя причина. У каждого сказанного слова и предательского действия — свой мотив. И придумывать трогательные истории, объясняющие мерзкие деяния, — последнее дело. Оставила любимая жена? Да и не было никакой любви. А теперь ответьте мне, родители, к чему был этот цирк с вопиллером? Люциус и Нарцисса немного опешили от ответа сына. Они и не предполагали, что он так стойко перенесёт развод, и даже немного позабыли о своей обиде. Люциус, все еще негодуя, ответил на вопрос сына: — Да, мы чуть инфаркт не схлопотали, когда эту повестку увидели! Думали, тебя в Азкабан отправить хотят, а тут, оказывается, семейные драмы. Естественно, я разозлился, и ещё твоя мать решила, что мы должны стать образцово-показательной семьёй! А мне, между прочим, необходимо сейчас выпить! Иначе, клянусь, задушу эту мерзавку, даже в Азкабан за такое благое дело попасть не жалко! — Визенгамонт, тебя бы оправдал, Люциус. Поэтому никакого спиртного в нашей семье! — приказным тоном отчеканила миссис Малфой. — А, что за финт с родственницей-астрологом? — Мы просто переживаем, Драко. Тебя ни разу не бросали, — спокойно рассудила Нарцисса. — Да, причем здесь он? Малфоев ни разу еще не бросали! — начал свою песню Люциус об особенностях рода Малфоев. — Драко, милый, с тобой все хорошо? Ты, небось, сильно расстроен, — произнесла Нарцисса заботливо. Драко передернуло. — Я не маленький, и со мной всё в порядке. — Да ладно? Тебя же бросили, тебе тяжело. Это нормально, — пояснил Люциус, демонстрируя, что готов выслушать, понять и подставить отцовское плечо. Драко, почувствовав, как его начинает все это напрягать, повторил: — Мне не тяжело. — То есть тебе не больно от того, что жена изменяла? — удивилась миссис Малфой. — Нет. — Возможно, даже не один год. Это она тебе сказала про два месяца, а кто его знает, как на самом деле? — не отставал от жены Люциус. Драко только пожал плечами. Не он первый, не он последний. — Ну и что? Она потеряла лучшее, что было в её жизни — меня, — самодовольно заявил Драко. Он, честно говоря, особо и не задумывался об уходе Астории. Лаборатория заполнила все его мысли. Но сейчас, беседуя с родителями, он начал копаться в себе, ища ответы. — Ох, Драко, я тобой восхищаюсь. Правда, ты молодец. Я не знаю, будь я мужчиной, наверное, её бы убил, а потом пустился бы во все тяжкие. Это ж получается, она столько времени целовала тебя после него. У тебя в душе, наверное, кладбище. Она просто ноги об тебя вытерла, а ты держишься. Молодец, — восхитилась выдержкой сына Нарцисса. Драко же захотел выполнить желание отца и задушить Асторию. Об этой стороне медали он не задумывался, а родители открывали ему глаза на происходящее. — Да поцелуи — ерунда! Она ж спала с Драко после любовника. Небось, потом сравнивала вас. Или смеялась с ним над твоей глупостью и восхищалась тем, как мастерски ставила тебе рога. Убил бы. Нарцисса, только попробуй мне изменить! — воскликнул Люциус. — У меня всё хорошо, со мной всё в порядке, — снова отчеканил Драко, чувствуя, как его захлестывает обида. — Вот это выдержка! Драко, ты настоящий мужчина. Обычно у мужчин после такого комплексы неполноценности развиваются, а ты сохраняешь самообладание, — вновь попыталась поддержать сына Нарцисса. — А помнишь, что Агата учудила? Бросила своего мужа, сказав, что ей надоела ледяная статуя в постели, — вспомнил Люциус. — Да, точно. Не, она, конечно, стерва ещё та, но потом, составив гороскоп, нашла себе нового мужа, гриффиндорца. Драко, может, действительно, она поможет тебе? — спросила Нарцисса. — Дорогая, да этот гриффиндорец — безмозглый идиот. Хотя идея неплохая, но родня что подумает? Не успела Нарцисса ответить, как услышала звук аппарации. Драко покинул родителей, аппарировав, даже не попрощавшись. Родители долго недоумевали, пока не услышали голос портрета Абраксаса Малфоя. — Знаете, что я вам сейчас скажу? За всё время ни разу не видал такое отсутствие такта и чувства сострадания. Так называемые родители, вы хоть представляете, что сейчас натворили?