Грязь

— Второй этап вот-вот начнется. Кагами Намикадзе хотела казаться спокойной, но была очень болтлива и постоянно переходила с места на место. На этом экзамене принимала участие ее первая команда генинов. Собственные воспитанники, которым она вбивала в головы все то, чему когда-то ее учили мать и отец. Девушка была горда тем, что они рискнули пройти этот экзамен и даже успешно сдали первый этап, но впереди было самое тяжелое и опасное — Лес Смерти. — Все будет хорошо, Кагами-тян. Не стоит переживать, у твоих ребят год опыта за плечами, — мужчина по доброму улыбнулся под маской, вспоминая свою первую команду. — Это раньше нас кидали на экзамен сразу после Академии, сейчас же молодежь куда более… рассудительна. — Новое поколение всегда превосходит предыдущее, да, Какаши-семпай? — Точно так. Хатаке прикрыл глаза и поправил ткань на лице. Он умолчал о том, что каждый турнир несет у себе опасность, но после инцидента на прошлом экзамене в Конохе меры ужесточились. За каждой командой был приставлен боец АНБУ, обязательная проверка ирьенина-психиатра в своей деревни у генинов. Кровожадных психов предпочитали держать подальше от общества, воспитывая собственными методами. Но иногда и такие личности умудрялись обмануть систему. Какаши вздохнул, вспоминая сына своего наставника. Он знал мальчишку с рождения, один из первых держал его на руках. Видел из тени, как он растет и все дальше отдаляется от родителей. Быть шиноби для него было чем-то диким, отвратительным, но… все изменилось словно по щелчку пальцев. Одна травма в тренировочном спаринге, и из больницы вышел абсолютно другой человек. Скрытный, умный, расчетливый. И слишком наблюдательный. Оба не показывали этого, но джонин чувствовал нутром — ребенок знает о слежке за собой и даже несколько раз почти «случайно» поймал с поличным нарушителя. А потом этот скандал на экзамене, где он своими руками отправил на тот свет четверых, без малейшей жалости буквально распотрошив нескольких. Этим он бросил тень на имя отца, но тут же покинул Лист. И тут только стоило догадываться, что именно послужило причиной такого поступка — расшатанное кресло Хокаге или натянутые отношения в семье. Хатаке был опытен и умен, только после тридцати убран из АНБУ ради воспитания нового поколения, поэтому мог рассмотреть наиболее вероятный вариант. Но разговаривать на эту тему с учителем не осмелился, — он хоть и был близок к семье Хокаге, посвящен в некоторые тайны, но дела настолько личные считал не в своей компетенции. — Как Кушина-сан? — Какаши решил перевести тему в более интересующее его русло. — В последние дни не удалось ее увидеть. — Вас интересует что-то конкретное, семпай? — Натянутая улыбка сама по себе растянула губы, тяжелые отношения в семье Хокаге были у многих на слуху, особенно сейчас. Чета Намикадзе переживала не лучшие времена, Минато начал сдавать позиции на политической арене Листа. Он мог держать все под контролем благодаря силе и славе, поддержке союзных кланов, что даже в самые тяжелые времена не поворачивались к нему спиной, но все чаще Кагами замечала, как состарился и устал отец. У него не было крепкой опоры нигде, — ни на работе, ни дома. Постоянный стресс брал свое с лихвой. Ему уже сейчас нужен был преемник, но выбрать его в столь раннем возрасте означало показать слабость всему миру и своему селению в частности. Держи друзей близко, а врагов еще ближе. Обычно Каге уходили с поста только в случае смерти или уже глубокой старости. — Конкретное, — не нужно было быть гением, чтобы понять, о чем говорит Хатаке. Мужчина наклонился вперед, ближе к собеседнице, чтобы сидящие рядом джонины не могли расслышать их разговор. — Я знаю, что вам нелегко сейчас, к тому же Наруто решил напомнить о себе столь неожиданно. Я подумал, что это сможет как-то сгладить отношения… — За прошедшие годы многие мосты между нами рухнули, семпай. Я боюсь, что все закончится печально, — прервала его Намикадзе, спрятав лицо в ладонях и грузно вздохнув. — Мама тяжело переживала уход Наруто, а у отца всегда мало времени на семью, да и просто прячется за работой после всех принятых им решений. — - Всё будет хорошо, — Какаши потрепал алые волосы, ободряюще улыбаясь. — Минато-сенсей и Кушина-сан сильные люди, к тому же Наруто сейчас в Листе. У вас есть время вернуть упущенное, было бы желание это сделать, Кагами-чан. Хатаке перевел взгляд в сторону, где в темном углу, на диване, джонин Амэ хорошо притворялся дремлющим. Он с самого начала вел себя обобщенно, ограничивался короткими фразами и кивками. Нобу был нелюдим и его нельзя в этом обвинять — люди из его краев до сих пор не простили великие селения за те стычки и военные конфликты, что происходили на территории Дождя. Они не доверяли, многие тихо ненавидели и при удачном стечении обстоятельств мстили обидчикам. Старые раны заживают слишком долго, а если их еще постоянно тревожить… Какаши хорошо знал, что такое терять близких, терять все то, что казалось твоим светом в жизни. И надеялся, что Наруто не перенял эту тихую злобу от теперь уже своего селения, что в нем не воспитали ненависть к Конохе. — А пути всегда найдутся. — Спасибо, — слабо улыбнулась девушка и вытерла выступившие слезы, чтобы другие люди в комнате их не заметили. — Я очень хочу, чтобы все было, как раньше. «Нежелание Наруто быть шиноби, разочарование в нем родителей, сестра, что перенимает модель поведения от взрослых. Бедная девочка, ты хочешь зацепиться за прошлое, и это твоя главная ошибка. Надеюсь, что Минато и Кушина справятся».

***

Волны обрушились на скалы, взрываясь мириадами брызг. Черноволосый мужчина стоял у входа в пещеру и наблюдал за буйством стихии уже не первый час. Возвращаться в свое жилище не хотелось, желание ощутить запах свободы пьянило и будоражило сознание, даже не смотря на то, что он разменял уже не первую сотню лет и мало что приносило ему удовлетворение. Это чувство всегда было одним из самых прекрасных, незабываемых… Востребованных тем, кого долгие годы держали в клетке, словно дикое животное. Он повел головой в сторону, взгляд темных глаз упал на землю, словно ища там нечто потерянное. Левая рука исчезла за воротом голубого кимоно, что было неплотно завязано и оголяло его крепкую грудь. Пальцы нащупали тонкий предмет и в свете луны блеснула флейта. Редкий инструмент на материке, мало кто умел по-настоящему хорошо им пользоваться. А секундой позже звуки прибоя разрезала тихая мелодия. Он был шиноби. Он был джинчурики. Сейчас же он был биджу в оболочке человека. Всегда где-то заточен или чем-то ограничен, и его музыка была такой же печальной. — Это было красиво. Голос раздался позади только тогда, когда инструмент снова был спрятан. — Мальчишка увлекался музыкой, но его вынудили изменить желаемую профессию, — Утаката повернул голову, прищурив глаза. Слабая улыбка блуждала на его лице. — Не думал, что ты можешь оценить подобное. — Моя внешность и характер не показатель вкусов и предпочтений, — мужчина прикоснулся пальцами к страшному шраму на месте правой глазницы. Потом ладонь прошлась по чистым, болотного цвета, но растрепанным волосам. Да, вид у него был еще тот, скорее уж разбойник с большой дороги, мало бы кто смог узнать в нем бессмертного биджу в телесной оболочке. — Настолько, что ты отбросил свое отшельничество и выбрал этого Узумаки? Исобу прикрыл глаз и задумался над ответом. Не в его манере было отвечать пылко и необдуманно. Он никогда не был тем, кто пытается выглядеть сильнее или умнее своих собратьев, нет, ему всегда нравилось быть одному, в тишине непроглядных, холодных пучин. Вода была его стихией, полным отражением. Но наступает то, чего многие так боятся. Перемены. Неизбежный поворот судьбы, заставляющий рухнуть устоявшиеся нормы. И перемены в жизни Исобу пришли с появлением на берегу озера, где он обитал, этого ребенка Узумаки. Биджу скептично отнесся к словам какого-то мальчишки, что не побоялся заглянуть в глаза собственной смерти, но вот предоставленные факты, о которых не мог кто-то знать… Зерно сомнения было посеяно, и оно слишком быстро переросло в уверенность. — Он — главная часть мозаики, которой нам так долго не хватало. — Он о себе ничего не знает, — Утаката скривил губы, прекрасно понимая, что внутренне согласен с братом, но хотелось возразить. Предать сомнению уверенность, с которой говорил Исобу, проверить его намерения. — Так как он может знать, что нужно этому миру… Нам? — Я верю ему, — Треххвостый добродушно улыбнулся, взглядом изучая черные небеса. — И мне этого достаточно. — А слова Некоматы? Я знаю, что ей доступны скрытые от нас знания, — черноволосый повернулся спиной, — она боится его. — К чему этот разговор? — Я лишь хочу убедиться, что мы поступаем правильно, а не вторим витиеватому пророчеству. Исобу оторвался от звезд и сделал несколько шагов вперед, вставая рядом с родичем. Словно повинуясь его желанию, море возле берегов Узушио начало затихать, пока единственным отзвуком не остался легкий бриз. Оба молчали, прокручивая в голове короткий разговор, думая о том, каким образом их пути вновь сошлись. Складывая воедино обрывки прошлого и настоящего. Потому что от их решения зависело будущее всего мира. — Мы здесь, — наконец-то заговорил Треххвостый, а вместе с его голосом волны с новой силой начали врезаться в скалы. Минуты покоя кончились, — разве это не лучшее доказательство наших желаний и поступков, брат? Губы Утакаты растянулись в довольном оскале.

***

Страшно. Паника запускает в разум свои цепкие когти, сжимая нервы, вызывая непрекращающийся тремор рук. Скажи ей сейчас сотворить технику и она запутается в пальцах, забывая про все уроки Кагами-сенсей. Не так девушка представляла свой первый этап к становлению настоящим шиноби. Тело одного из напарников лежало рядом. В его остекленевшем взгляде читалась мольба и ужас, умирать в столь юном возрасте не хотел никто. Другой же еще дышал, но это приносило ему только мучения — осколки ребер попали в мягкие легкие после сильного удара в грудь. Он был нежилец, если в ближайшие минуты ему не окажут помощь ирьенины. Это был последний луч надежды, но с каждой секундой девушка все больше погружалась в пучину отчаяния, понимая, что подмоги не будет. — Кончай его, мы же не варвары, — один из мужчин направился к ней, пока второй быстрым движением руки перерезал горло ее другу. Без жалости, без сожалений. — Прости, малышка, но они были балластом. — Что вам нужно? — Ее голос дрожал, она путалась в буквах. — Вы же не генины!.. — Нам нужна ты, — его пальцы коснулись бледной кожи на лице куноичи, — точнее только твои глаза. Но оставить тело без них или отрезать голову мы не можем, слишком много подозрений это вызовет. — Мой клан не позволит вам похитить меня! — На мгновение вернулась уверенность и чувство превосходства, но все это исчезло вместе с коротким смешком. — Твой клан? Что он нам, когда ваши глаза продали более могущественные представители Листа. Неожиданно мужчина замер, будто прислушиваясь к своим ощущениям. Какой-то холодок пробежался по спине. Они были здесь не одни. — Слишком болтлив. Похититель дернулся к заложнице, чтобы у него было преимущество перед неизвестным врагом, но остановился в считанных сантиметрах от нее. Из тьмы деревьев появился Он. Высокий, худой, с длинными темными волосами. Одет в белоснежное кимоно, подвязанное широким фиолетовым поясом. Но больше всего выделялись во мраке вечера хищные зеленые глаза с вытянутым зрачком. Не узнать его было невозможно, и шиноби тут же подумал, что лучше бы к ним явился Йондайме Хокаге. Тогда смерть могла быть более быстрой. — Тронешь ее еще раз и будешь умирать настолько мучительно, что позавидуешь мертвым. — Был уговор!.. Орочимару цокнул языком, а в следующую секунду напарник, который пару минут назад был безжалостным убийцей, сам стал жертвой. Он дернулся в последний раз и упал на землю, не подавая признаков жизни. Никаких техник или лишних движений, один из саннинов не сделал ничего, даже его чакра, столь тягучая для кого-то смыслящего в сенсорике, осталась спокойной. — Слишком вспыльчивы, слишком нетерпеливы. Вламываться в чужой дом, брать то, что вам еще не принадлежит, — Орочимару исчез, появляясь возле генина своей деревни, — убивать Моих людей. Не помню, чтобы оговорено было нечто подобное. — Ваш Узум… Тело оцепенело, слова превратились в глухое мычание. Мужчина перед ним спрятал ладони в широких рукавах своего кимоно, рассматривая потерявшую сознание Хьюга. — Передай Эю, что наш договор действует и дальше. Но если в ближайший месяц подобное повторится… Скрытый Лист вспомнит все оскорбления, нанесенные Облаком. Похититель уже хотел было облегченно выдохнуть, но почувствовал прикосновение сильной руки к голове. Позади него стояла точная копия Орочимару. — Я рос во времена, когда были сплошные стычки и войны между селениями. Поэтому многие уроки жизни шиноби несли для меня жесткий характер. Для лучшего усвоения, так сказать, — холодные пальцы клона коснулись век и через мгновение в них оказалось вырванное глазное яблоко. — Ты запомнишь свою ошибку надолго. Двое смотрели через мониторы за тем, как последние участники экзамена вошли в башню и готовились к речи Хокаге. Слишком много претендентов, отборочных боев было не миновать. Наруто улыбнулся, увидев среди участников лица своих подопечных. Выглядели потрепанными, но все же полными сил. АНБУ практически прекрасно справились со своей задачей, допустили минимум критических ситуаций, но все же жертвы были. Особенно внимательно Узумаки наблюдал за сестрой, что стояла за спиной Минато вместе с другими джонинами. Для многих она могла показаться собранной и холодной, но правитель Дождя видел в мелких деталях ее нестабильное состояние. Новость о смерти двух подопечных выбила у нее почву из-под ног. — Это ведь ты дал наводку и позволил им проникнуть в лес. Зачем? Наруто посмотрел в зеленые глаза долгим, немигающим взглядом, пытаясь понять, о чем думает собеседник. Но тот был опытен и умел держать эмоции под контролем. — Райкаге должен быть взвинчен, когда прибудет на финал. Легче будет им манипулировать, а в случаи боя… Что же, злость и затуманенный рассудок еще никому не помогали. Оба замолчали, слушая Йондайме. Его речь была плавной и логичной, составленной еще много лет назад специально для экзамена. Оба вспомнили свои турниры и от Орочимару не укрылось, как Наруто косо посматривал на него, будто их связывали не лучшие отношения. Это было странным, как и неожиданно появившиеся алые пряди в волосах Узумаки. Даже его чакра стала на вкус другой, более… тяжелой. — Я не верю тебе. — Вы не верите никому, семпай, — усмехнулся Наруто, — даже единственным друзьям детства. — Цунаде безумна, а Джирайя у нее под каблуком. С ними опасно иметь дела. — Довольно откровенно. Орочимару хмыкнул. — Не делай вид, будто ничего не видишь и не понимаешь. Узумаки подавил смешок, понимая, что спорить с этим человеком бесполезно. Хокаге закончил говорить, послышался гул недовольных участников, а Кагами поспешно скрылась в помещениях для персонала. Наруто не хотел давать сестре такой опыт, но это было необходимо. Она должна была научиться переносить потери, ведь в ближайшем будущем это ей сильно пригодиться. Будущем, где от ее родни… Парень встряхнул головой, прогоняя мрачные мысли. — Думаю, я смогу удовлетворить некоторое твое любопытство, Орочимару.