Не рычи на меня

Будем откровенны, Чимин был пронырливым маленьким щенком, который каким-то немыслимым образом смог подловить Юнги, когда тот остался совершенно один. На самом деле Мин любил одиночество: сидеть наедине с самим собой, наслаждаясь тишиной, казалось ему поистине занимательным времяпрепровождением. Он не признавался, но втайне ему нравилось одичало сидеть на деревьях, хоть он и считал это достаточно низким делом. Юнги не знал, какого чёрта его так притягивала шершавая твёрдая кора, на которой было совершенно некомфортно сидеть, разве что точить когти, что и так считалось негигиеничным, но факт оставался фактом — находиться на ветке среди густой листвы было классно. Не аристократично, можно даже сказать по-деревенски, но здорово. И, боже, у него же была пилочка, почему он продолжал впиваться когтями в дерево? Когда у Юнги появилось немного свободного времени, он сбежал из удушающих стен колледжа на заднюю площадь с высоким раскидистым дубом, удобно росшим за углом. Здесь было тихо, никто не пытался ему помешать. Юнги уже пару минут сидел в трёх метрах от земли и практически сопел, прислонившись к стволу дерева спиной, пока его хвост лениво гладил воздух. Ему снились золотые рыбки в аквариуме, когда появился Чимин, разрушивший его дрему. Он начал звать его с земли, смотря своими добрыми шоколадными глазами вверх. — Юнги-ши! Эй! Щекочущий озноб прошёлся по спине Юнги, волоски на его теле встали, пока уши прижимались к макушке. Он недовольно посмотрел на Чимина и тут же закрыл глаза, показушно отводя голову в другую сторону. Юнги был рад, что сидел высоко и что этот маленький бесячий комок не мог достать его. В этот момент он начал любить деревья больше прежнего. Недоступность радовала его. — Эй, Юнги-ши, я пришел извиниться! Юнги закатил глаза, даже не открывая их, и сложил руки на груди. — Мне жаль, что я попал в тебя мячом! И я сожалею, что сломал расчёску! Прости меня, хён! — Искренность так и переполняла его слова, и только из-за этого Юнги приоткрыл одно веко. Пока щеночек говорил, его уши торчали и глаза смотрели отнюдь не на Юнги, а на его длинный хвост, что вырисовывал круги в воздухе. Гибрид кошки из чистого любопытства начал дёргать им сильнее, чтобы в следующую секунду увидеть, как чужие зрачки проследили за этим движением. Он фыркнул, сам того не замечая, и Чимин быстро перевёл взгляд от хвоста к его лицу. — Так, ты примешь мои извинения? — Юнги нахмурился, продолжая молчать. Последнее, что он хотел, так это перемирия между ним и псом. — На самом деле было бы прекрасно, если бы ты слез. Я хотел отдать тебе кое-что, — попросил Чимин, его щёки покрылись румянцем. Юнги нахмурился пуще прежнего. Какая бестактность! Просить его слезть, будто он и впрямь когда-нибудь стал бы следовать словам собаки! — Что ж, если ты хочешь дать мне что-то, то тебе придётся залезть сюда, — сказал он, его глаза хитро стрельнули в Чимина, стоявшего в ступоре. Они оба прекрасно знали, что кто-кто, а песики не умеют карабкаться по вертикали. У них словно был барьер, не позволяющий им сходить с земли. Юнги предвкушающе облизнул губы, готовясь к чужому провалу. — Залезть на дерево? — Чимин сомнительно посмотрел на дуб, уши его крепко прижались к голове. — Но я не умею. Юнги пожал плечами и скучающе провёл ладонью по дереву, так что на стволе остались глубокие полосы от когтей. — Это не моя проблема, как видишь, мне слишком удобно здесь сидеть, чтобы слезать, — лениво произнёс он, исподтишка наблюдая за тем, как кадык Чимина дёрнулся, когда он нервно сглатывал слюну. Он был уверен — у щеночка кишка тонка, он ни за что не полезет в высоту. Да этим бестолочам даже разрешалось не сдавать нормативы по канату! Что, по мнению Юнги, было вопиющей несправедливостью. Однако когда снизу раздалось пыхтение и треск, Юнги чуть ли не повис вверх тормашками, чтобы посмотреть на происходящее. Чимин прыгал, пытаясь дотянуться до нижней ветки. Он был примерно одного роста с Юнги, и Мин знал, что ему тоже пришлось бы прыгать, не будь у него в арсенале когтей и ловкости. Гибрид кошки радостно ухмыльнулся, наблюдая за чужими поползновениями; хвост весело дёргался в воздухе. Чимин отчаянно заскулил, — от досады его верхняя губа задрожала, показывая клыки. Юнги сглотнул, когда увидел их — острые, большие, опасные. Такие могут с легкостью вцепиться в глотку, разорвать хребет на две части, прожевав кость даже не подавившись. Он тряхнул головой, отгоняя жуткие картинки, и продолжил смотреть на творящееся внизу: Чимин повис на ветке, его лицо отчаянно напряглось, он пытался подтянуться на руках. Юнги фыркал себе в кулак, лукаво глядя на эти безнадёжные попытки. Вновь откинувшись на ствол дерева, гибрид кошки замурчал от внутреннего удовлетворения. Пыхтение и скулеж продолжались недолго, оборвавшись громким тявкающим звуком. Юнги победно улыбался сам себе, но уголки его губ стремительно поползли вниз, стоило услышать звуки, подозрительно похожие на… плач? Юнги кинул быстрый взгляд вниз, и что-то внутри него противно зашевелилось. Он не хотел признаваться, что это была смесь вины и сочувствия. С ноги Чимина стекала алая кровь, его содранная о кору коленка смотрелась ужасно. Его руки также находились в плачевном состоянии, поцарапанные с внутренней стороны. Он пытался встать, но как только опирался на правую ногу — мычал, болезненно кусая губы. Юнги быстро спрыгнул на землю, отряхивая ладони от грязи. Возвышаясь над Чимином, выглядевшим, как разбитый фарфор, пытавшийся вновь собрать себя. Он упорно отводил взгляд от Юнги, словно ему было стыдно за падение, словно он не хотел выглядеть таким слабым перед ним. — Вставай, — холодно сказал гибрид кошки; его тень падала на щенка, отгораживая того от прямых лучей солнца. То, как окровавленные руки вцепились в грязь с микробами и бактериями, заставило желудок Юнги перевернуться. Он проглотил внутреннюю дрожь, продолжив наблюдать за жалкими попытками гибрида перед ним. Как только Чимин пытался опереться на стопу — тут же падал, морща глаза с болезненным всхлипом. — Можешь помочь мне? Кажется, я растянул лодыжку, — проскулил Чимин, его ореховые глаза, полные невинности и робости, с надеждой посмотрели на Юнги. Что-то внутри Мина с треском разорвалось. У него было табу всего на несколько вещей, и одной из них являлся пункт, звучавший как: «никаких прикосновений к гибридам собак». Какого чёрта тогда он хватает одного из них за запястья? — Какой ты тяжёлый, — прохрипел он, пока тянул Чимина вверх. — Прости. — Сколько ты ешь, чёрт возьми? Мы одного роста, но ты весишь не меньше центнера. Чимин покраснел, а Юнги пытался сделать хоть что-то, чтобы успокоить внутреннюю панику. Он держится за руки с псом. О боже, он касается гибрида собаки. — Это всё мышцы, хён, я занимаюсь легкой атлетикой. — Чимин надул свои невозможно пухлые, искусанные губы, и Юнги поспешил отвести от них взгляд, боясь того, что они казались ему привлекательными. Мин не делал ничего: зачастую он просто спал на мягкой кушетке. Собаки же постоянно гонялись за чем-то, будь то их хвост или мяч, поэтому было неудивительно, что практически все известные футболисты были псами. — Конечно, ты бегаешь. Щенки же любят играть в догонялки, — пробормотал Юнги, пока закидывал руку Чимина себе на плечо. Святой Иисус, какого хрена он делает. — Если ты продолжишь называть меня щенком, я начну звать тебя кисой. — Это было произнесено едва слышно, однако Юнги тут же остановился; бурлящее раздражение вновь появилось внутри его желудка. — Прикуси-ка язык, иначе я нахер брошу тебя прямо здесь, — зашипел он, уподобляясь голодному удаву. Чимин тут же вжал голову в плечи и до конца их неловкой прогулки к медицинскому пункту молчал. Юнги довёл его до двери, с крейсерской скоростью отпрыгнув, как только гибрид собаки прислонился плечом к стене. Его пальцы дрожали, сердце трепыхалось, подобно бабочке в предсмертных конвульсиях. Какого хрена это происходит. Это не он падал с дерева, у него нет сотрясения, чёрт возьми. Где вообще его голова? «Собака, собака, собака, собака, собака. Бежать, бежать, бежать, бежать, бежать», — безудержно пульсировало в его мыслях, стоило сделать от Чимина шаг назад. — Подожди, хён! — крикнул Чимин, его пальцы впились Юнги в локоть, и Мин неожиданно сам для себя зашипел, выпустив когти. — Чего тебе? — прохрипел он, стараясь сдержать хвост, грозивший запушиться. — Вот, я купил это вчера, — Чимин протянул ему бархатный мешочек, и Юнги нахмурился, посмотрев на него. — Ещё раз прости за произошедшее. Я правда не хотел. Фингал, замазанный тональной основой, заныл. Юнги не вспоминал о произошедшем целый день, — он уже и забыл о случившемся, но для Чимина, казалось, было важным выйти сухим из воды. Маленькие доверчивые глупые собаки, зализывающие всем раны. Юнги не принимал их всерьез. Ей Богу, они же как дети: бесятся, кричат, грызут что ни попадя, словно у них до сих пор резались первые клыки. А ещё они чертовски пугающие, особенно когда злятся. Чимин не выглядел страшным, — Юнги бы даже сказал, что он самое безобидное существо из тех, что ему доводилось видеть. Но это не изменяло того, что он всё ещё пах собакой. — Я не нуждаюсь в твоих подачках, убери это от меня. — Юнги знал, что главный агрессор среди них — он, но не мог остановиться. Главное правило обороны — нападай первым. — Пожалуйста, хён, я очень хочу, чтобы ты взял это. — Чимин начал трясти рукой, словно манил лакомством. Юнги прищурился. — Нет. — Если не возьмешь, я буду подходить к тебе каждый раз, пока ты не примешь это. Если бы Юнги умел рычать, он бы зарычал. Ему попался крайне назойливый, бесячий экземпляр. Он вырвал бархатный мешочек из руки Чимина, успев заметить его широкую улыбку, прежде чем развернулся, стремглав уносясь по коридору. — Увидимся ещё, хён! — крикнул Чимин. «Никогда больше», — подумал Юнги, завернув за угол, так ничего и не сказав напоследок. Он остановился возле урны, намереваясь избавиться от этого… чего-то, но замер, напряженно смотря на мешочек, желая увидеть содержимое сквозь него. Конечно, он догадывался о том, что там лежит, но ему просто было интересно посмотреть. Презирая себя, он потянул за шнурок, просто чтобы убедиться в том, что ему определённо стоит от этого избавиться, но, чёрт, он передумал, когда увидел сверкающие камни. У Юнги было много украшений с бриллиантами и самоцветами, он любил лоск и шик. Как, спрашивается, он мог выбросить гребень, выглядевший как произведение искусства, витиевато выточенное из серебра, усыпанное мерцающими камнями, изображавшее созвездие рыбы? И вообще, чёрт возьми, откуда Чимин знает, кто он по знаку зодиака? В конце концов Юнги начал ненавидеть себя ещё больше, когда засунул гребешок в карман, хотя нутро орало о том, чтобы он не делал этого, противореча всем принципам и устоям, взращённым в нём с малого возраста.