Не рычи на меня

Смотреть на попытки Тэхёна заманить в свои ловушки зайку казалось весьма-весьма забавным до того, как это действительно произошло, и Чонгук и его друг-щенок каким-то магическим образом начали появляться в их компании. Ладно, Юнги не спорит, — он и до этого часто сталкивался с Чимином, что ему, конечно же, не нравилось. В последнее время он начал замечать его ещё чаще: он будто внезапно стал предугадывать места, в которых Мин собрался появляться — кафе, парки, корпус колледжа, даже банальная пешая прогулка вдруг стала иметь при себе где-то поодаль Чимина. При этом каждый раз при встрече их диалог был весьма содержательным: — Привет, Юнги-хён! — Пока. — Ох, хён, ты тоже любишь обедать здесь? Я сяду к тебе? — Нет. — Как дела, Юнги-хён? Куда идёшь? — Не твоё дело, блохастый. — Хён, а… — Отвали, блять. Юнги не знал, как это работает, но прежде, чем он впервые заговорил с Чимином, он никогда не видел его вокруг кампуса. После их встречи с инцидентом на заднем дворе Мин начал сталкиваться с Чимином почти каждый день. Будь то, когда он опаздывал на лекцию или уходил домой в дерьмовом настроении, — куда бы он ни шёл, он мог быть уверен, что однажды встретит Чимина, волшебно появлявшегося из воздуха. Юнги сбился со счёту, сколько раз он хотел встретиться с Тэхёном, но находил его рядом с Чонгуком, стеснительно смотревшим в пол, и Чимином, находившимся рядом с ними и, по-видимому, не шибко обеспокоенным чрезмерно нежной парой. Он был похож на верного пса, сидевшего и ждавшего своего хозяина с виляющим хвостом каждый раз, когда видел Юнги. Он всегда сиял, как восходящее солнце, из-за чего сердце Юнги билось быстрее, грозя пробить рёбра. Несмотря на всё это, Юнги не думал, что Чимин выглядел мило. Да, он был симпатичным, можно было сказать красивым, но он всё ещё оставался псом — противным и глупым. И, конечно, он совсем не привлекал Юнги. Вовсе нет. В основном Мин винил во всех своих бедах Чимина. Ну, потому что, конечно, кто виноват во всех его неудачах, если не он? Чимин стал для Юнги чуть ли не козлом отпущения. Был лишь раз, когда Мин действительно был готов признать свою явную вину. Он опрокинул на Чимина стакан с топлёным молоком и, что ж, Юнги был уверен — это больно. Лицо гибрида собаки сморщилось, его пухлые губы превратились в тонкую полоску, а хвост жалобно обернулся вокруг ноги, тогда как уши прижались к макушке. Юнги мог поклясться, что слышал едва уловимый скулёж. И, ладно, он хотел, правда хотел извиниться, но почему-то из его рта неосознанно вырвалось совершенно другое. Будто нечто противное и слишком гордое внутри него не позволяло признать вину. Так что вместо извинений он возмущённо сказал: — Ты вообще смотришь, куда идёшь? Глаза Чимина были действительно поразительно огромными, когда он поднял их на Юнги. Весь кафетерий замолк; Мина обжигало их взглядами, как если бы они прислоняли раскаленные угли к его коже. Он практически виновато мяукнул, когда увидел в глазах Чимина нечто очень напоминающее слёзы. Ладно, Юнги был сукой, и он прекрасно это знал. Но он же не хотел действительно сделать Чимину больно? Сворачивать ему шею в своих мыслях — это одно, причинять реальные увечья — другое. Хосок рядом с ним неодобрительно покачал головой, Тэхён разжал руку на плече Чонгука, позволив тому с беспокойством броситься к своему другу с салфетками. — Чимин, он вовсе не то имел в виду. Да, Юнги? — надавил Хосок, нервно улыбаясь. Мин не знал, что ответить. В его горле застрял пузырь, а пальцы от нервов и эмоций сжались в кулаки. Быстро кивнув, он убежал, потому что явно не мог находиться в обществе Чимина и его грустных огромных карих глаз дольше нужного, чувствуя себя слишком виноватым для этого. Если опустить всё это, ладно, Юнги мог это терпеть (нет), но чего он уж точно не мог принять, так это постоянное присутствие собак в их некогда идеальной компании. Ему это не нравилось по нескольким причинам: А) Чимин начал казаться ему ещё милее; Б) У Чимина было больше поводов досаждать ему; В) Он чувствовал неловкость из-за пункта «А». Теперь Хосок тащил с собой Юбима, грозившего испортить Юнги слух; Тэхён притаскивал Чонгука, который отказывался приходить куда бы то ни было без своего сторожевого пса. Мин был окружен этими существами, перетягивавшими на себя слишком много внимания. Его чёрствая душенька тревожно скулила, когда его друзья забавлялись со своими парнями, пока Чимин, сидевший на предусмотрительном расстоянии, где-то в кресле в углу, прожигал его этим странным взглядом, от которого всё внутри Юнги билось в тревоге. Мин хотел запустить в него чем-нибудь тяжёлым каждый раз, когда поворачивался, видя эти щёки, медовую кожу, добрую улыбку и ласковые глаза. «Псы — ненормальные создания», — напоминал он себе, каждый раз отворачиваясь от Чимина с горящим лицом и этим внезапным мурчанием, зарождавшимся в горле. Он списывал все внезапные проявления доброты на приближающийся март — пору, когда все кошки сходят с ума. Гребаный март, как же он его ненавидел. Ему приходилось пить специальные таблетки, но даже они не помогали от этого ненормального желания совокупляться, разводиться, продолжать свой род и всё в этом духе. Март был ему ненавистен. В конце концов, Боже, он же мог начать ненормально громко мявкать орать лишь потому, что ему никто не присунул. Как мог он так себя вести? В конце концов, не он ли чистокровный сиам из богатой цивилизованной семьи? — Хён, будешь мои роллы с лососем? — спросил Чимин, выведя его из раздумий, с полыхающими и искрящимися глазами. Все за столом замерли. Чонгук дёрнул своим длинным ухом, уткнувшись носом в плечо Тэхёна, кажется, хихикая, пока сам Тэхён сидел с таким видом, будто знал что-то, что не знал Юнги. Даже Хосок прикрыл рот рукой, пряча улыбку под ладонью. Юнги нахмурился, бросив свирепый взгляд на каждого, включая Чимина с его широко раскрытыми в ожидании глазами. — С чего бы мне есть твои роллы, ты, невоспитанный мал… Хосок толкнул его локтем под рёбра, заставив замолчать. Юнги в непонимании выгнул бровь, пока его друг смотрел так грозно, как, кажется, никогда прежде. — Что?! Юнги кинул быстрый взгляд на свою тарелку, пустую и сиротливую, когда Хосок бросил на неё многозначительный взгляд, кивнув головой. На самом деле в марте хотелось не только секса, но и еды. Он ел непомерно много, готовясь к спариванию, как бы это дико ни звучало. Ему нужно было быть сильным в этот период, чтобы зачатое потомство уродилось здоровым. Прикусив губы и надувшись, Юнги откинулся на спинку дивана, мрачный и недовольный. Брать еду с рук собаки — нет, извольте, Мин ещё не настолько тронулся умом. — Если бы я хотел ещё, я бы купил себе. Но раз это не так, значит я не хочу, — рассудил он, приструнивая каждого злым прищуром. Язык Чимина в неловкости толкнулся в щёку, и Юнги нервно выдохнул, когда заметил это. Мать честная, он ненавидел это признавать, но у него был краш на губы этого недоразвитого щенка. Блестящие и пухлые, они выводили его из равновесия каждый раз, стоило Чимину облизнуться. «Недотрах — ужасная вещь, заставляющая разум мутиться», — подумал он, прежде чем отлучился в туалет, слыша за спиной этот оскорбляющий его эго смех. Когда он вернулся, его тарелка была наполнена, а Чимин упорно смотрел в стол с таким видом, будто рассчитывал его диаметр. Юнги, однако, быстро забыл про свои недавние слова, стоило ему учуять под носом аппетитный запах солёной рыбки. Руки сами потянулись, чтобы положить ролл в рот, мурча от удовольствия. За столом все на секунду притихли, но тут же начали разговор, будто ничего необычного не произошло. Оставшийся вечер Чимин сидел с этой странной улыбкой; было слышно, как его хвост радостно бьётся о диван.

•

Семья Юнги была достаточно консервативной. Конечно, его деды и прадеды были чистокровными, блюдя закон о неиспорченной другими генами родословной. На современное смешение видов их лица переполнялись диким отвращением. Юнги жил с мыслью о том, что ему нужно искать себе статного породистого кота, и когда такой внезапно появился, он почему-то не был счастлив. Внутри всё было глухо. Никакого восторга или радости — лишь равнодушие. Его свидание было назначено на семь вечера. Он смотрел на свои часы от Gucci и нервно дёргал ушами, потому что его ухажер опаздывал. Люди, подсаживавшиеся к нему на диванчик в зале ожидания, быстро уходили, и Юнги не знал, было ли это от смертоносных взглядов, которыми он всех одаривал, или это просто его аура. Когда прошло тридцать минут, его уши понуро опустились. Он не любил не только гибридов собак, но и гибридов кошек тоже: первые были слишком дурными, вторые чересчур самовлюбленными. Если ты желаешь отменить встречу, не стоит ли хотя бы предупредить об этом? Юнги фыркнул, готовясь уйти, когда на его плечо внезапно опустилась горячая рука. Он был готов накинуться с разъяренными тирадами об отсутствии пунктуальности и уважения по отношению к нему, но замер, пригвожденный к месту щекочущим шепотом на ухо: — Привет, котик, — хихикнул Чимин. В ответ хвост Юнги зашевелился, и он был вынужден схватить его, чтобы тот перестал так заинтересованно двигаться. В голове был только один вопрос: «Почему он?»