***
Город мелькает перед глазами, словно бешеный, а Тен-Тен, как ребёнок, выглядывает в окно, смеётся заразительно, улыбается во все тридцать два отбеленных и заражает всем этим того, кто сидит рядом, кто держит руку на её колене и велит залезть обратно. Ей не нужно говорить, что в октябре такими темпами можно подхватить бронхит, ей не нужна излишняя забота, и именно поэтому рядом сейчас тот, кто не кричит о чувствах и заботе, тот, кто плевать хотел на неё, откровенно говоря. А Тен-Тен на него, наверное. Всё просто. Этот наглец зачем-то резко начинает поднимать стекло со стороны пассажира, из-за чего Такахаши едва успевает спасти свои пальцы и тут же кидает недовольный взгляд на водителя. — Я предупреждал тебя, — пожимает плечами, назло ухмыляется и резко даёт по тормозам, как недавно это делал Шикамару. Автомобиль заносит и по инерции разворачивает на сто восемьдесят градусов, а это уже покруче того, что творил Нара. Это круче киношных «полицейских разворотов». А поднятые стекла-эффективное спасение от пыли в новеньком салоне, где от двести двенадцатого аромата Каролины Эррера кружится голова. — Ты что такое творишь?! — срывается единственная фраза с губ девушки, мечущей взгляд от бетонных плит за стёклами до ремня безопасности, оказывается, не зря им застегнутом на ней. Вообще-то, излишне спокойная фраза для такой ситуации. Водитель резко поворачивается в её сторону, подмигивая и всё ещё ухмыляясь. Он определённо странный, с кучей заскоков и странным поведением. Что удивительно, со всем этим своим он даже не бесит пока что. — А мотоциклы безопаснее? — Нет, но… То есть… А, чёрт, ты специально меня выводишь, да? Такахаши почти задыхается от собственных эмоций, простоты и «нормальности» всего происходящего. Её не бросает из крайности в крайность, и это кажется очень-очень странным. Кажется, она впервые мирится с полумерами и получувствами. — Даже не пытался. А насчёт этого, — он кивает за стекло автомобиля, намекая на свои финты, — если придуркам не напоминать, кто ты, они начинают наглеть. Как один наш с тобой приятель, к примеру. Тен-Тен на секунду замирает с самым глупым выражением лица, чуть приоткрыв рот и хлопая длинными ресницами, но тут же, как по щелчку пальцев, меняется — улыбается, как нашкодившая лисица, прищуривает глаза и придвигается как можно ближе к водителю, упираясь ладонями в подлокотник. Насколько наглая, настолько же и любознательная. — И что же ему будет за это? — Уже ничего, — хмыкая, произносит он, — ты всё уже сделала за меня. Такахаши задумывается, что такого она могла сделать, но на ум ничего не приходит, а после её водитель кивает в сторону подъехавшего автомобиля. — Мне кажется, «БМВ» ей к лицу, — говорит мужчина, как только из-за водительской двери появляется женский силуэт, в котором несложно узнать Темари. — Это сестра моего бывшего мужа. — Ты была замужем? — У всех есть грехи за душой. Я тогда была не очень умной, но очень молодой. Это точно не та машина, на которой обычно гоняет Темари. Хоть с Тен-Тен они и не ладят, но не знать, какой прекрасный водитель но Сабаку, преступление, как и не узнать её автомобиль. Канкуро мог часами рассказывать про сестру, хоть и делал вид, будто не так уж и важна она ему, но, судя по его отсутствию в жизни Такахаши, не нужна именно она. А кричать про любовь и чувства он умеет. Нет, она не скучает по нему, но ненавидит весь его трёп глаза в глаза. — Она подойдёт к тебе? Верх берёт не интерес, а любовь к играм, жестоким и бесчестным. В этот раз её суть — прятаться ото всех. — Нет, наверное, нет, — а после он топит газ в пол, привлекая к себе новую порцию внимания, которое так любит. Он паркует свой автомобиль там, где нет ни участников, ни любопытных зевак. Такахаши лениво потягивается, зевая и ожидая, что он дальше предложит делать, а потом неожиданно для себя замечает «ублюдка в чёрной экипировке» и пассажира на серебристом мотоцикле. — Стой, подожди, это ведь Шикамару, да? — И твой дружок, Неджи. — Ты растрепал про затею Темари? На свой вопрос Такахаши не получает ответ и понимает, что стоит его перезадать точнее, потому что это именно он и проболтался — сомнений в этом нет. — Зачем ты рассказал Шикамару? — Неверно выражаешься. Не растрепал, а сделал стратегически верный ход. — И в чем состоит твоя стратегия? — В том, чтобы срубить бабло и быть не при чем, это ведь очевидно, — он пожимает плечами и выходит на улицу, блокируя двери прежде, чем Такахаши опомнится. Только сейчас становится заметным скрип кожаного салона буквально от каждого движения, но Тен-Тен куда интереснее сцена, развернувшаяся в пятнадцати метрах впереди. Трое мужчин что-то активно обсуждают, Шикамару психует, выкуривает несколько сигарет подряд и, наконец, не выдерживая, уходит туда, где недавно остановилась несравненная Темари и не её «БМВ». Такахаши не запоминает, кто из трёх ее прихвостней приглашает всех в тот самый бар, знаменитый победами Дока, но соглашается, ведь Дейдара делает весьма заманчивое предложение: — Хочу видеть эту гонку, — говорит он. Сасори криво усмехается и предлагает пробежаться вслед за тачкой Темари, кстати позаимствованной из автопарка самого Акасуно, как выяснилось. — Ты снова заставил их вести трансляцию? — встревает в разговор Хьюга и оказывается прав. В компании этих двух он не слишком-то и стесняется подойти к Такахаши ближе нужного, кинуть двусмысленный взгляд и пару фраз, незаконченных, разумеется, но всем понятных. Несмотря на свой прикид и крутой мотоцикл, он остаётся всё тем же глупым мальчишкой, что и при той второй встрече. Соблазнительно красивый, надоедливый и ничего не знающий об этой жизни. Впрочем, Тен-Тен нисколько не лучше, чем он, и знает, что в этом есть свои плюсы. Во-первых, между ними никогда не будет чего-то большего, чем есть сейчас; во-вторых, (хотя и первого хватит с лихвой) это значит, что она не сломает ему жизнь. Значит, он не найдёт её обдолбанную под своей дверью. Значит, не придёт на опознание её тела, когда отбойник вдруг на красивой трёхзначной скорости покажется привлекательнее всей жизни. Значит, ему не придётся лечить то, что когда-то сломал другой. Значит, она делает что-то хорошее. Официанты не смотрят на них косо, но пару презрительных взглядов в адрес Тен-Тен всё же кидают. Один держит руку на её бедре, обнимая, второй взглядом уничтожает первого, а третий смеётся над ними, зная пару её тайн, им недоступных. А Тен-Тен в свете последних событий слишком уж шаловливой кажется. Это ведь она виновата, что придурки к ней липнут, как мухи на липкую ленту. Это ведь её вина, что взаимности не дождётся ни один, ведь никто из них не Шисуи Учиха. Не за кем из них она не побежит, сломя голову и наплевав на правила, не выскажет в лицо матери то, что думает на её счёт и не сбежит в окно ради очередной весёлой вечеринки, организованной незнакомым фриком. Тен-Тен смешно из-за Хьюги, готового залезть ей в штаны прямо здесь, ждущего её сбитого и очень пошлого дыхания и самых блядских стонов. Он смеётся с тупых замечаний Сасори и целует в шею тому назло и ей, кстати говоря, тоже. Неджи — глупый-глупый мальчишка, который любит показуху и собственное эго. А Тен-Тен, видимо, законченная стерва, которая не любит ни показуху, ни эго, ни Неджи, как бы ни убеждала себя в обратном. Просто спасибо, что тогда взял трубку. — Ней, твоё чавканье уже бесит, отлипни от неё, перебиваешь трансляцию, — возмущается Сасори, толкая Дока в плечо кулаком и заставляя того отвлечься от почти засыпающей Такахаши. — Да-да, она же как раз без звука, — усмехается Неджи, обнимая Тен-Тен за плечо. Ему нравится, что эта бойкая и непокорная любительница трепать нервы наконец-то просто рядом, не шипит, не вырывается и не пытается сбежать. Хьюге плевать, кто из этих двух дураков, что рядом, растрепал про его возвращение, плевать на Скорпиона, которого он когда-то давно потеснил на его пьедестале, плевать на его зависть. — Только не напивайтесь в хлам, нам ещё победительницу встречать, — между прочим напоминает Тсукури с дьявольски обворожительной улыбкой, опрокидывая в себя залпом стакан односолодового виски, разбавленного колой. Он тут отговаривает или подстрекает? — Ты так уверен, что победит Темари? — Тен-Тен почти удивлённо поднимает брови, а языком тут же снова хватает погрызенную трубочку, легко пошатывающуюся в стакане с соком. — Более чем. Тсукури скользит пальцами по пальцам, намекая всем на деньги, поставленные на но Сабаку, и снова улыбается сам себе. Он не вправе делать ставки, но: — У неё просто выбора нет. И знает он явно больше, чем говорит. Такахаши очень хочется хоть на секунду оказаться на сладком местечке Темари. Хочет, чтобы кровь стыла в жилах от азарта, скорости и того внимания, что все на неё обращают. Тен-Тен ей, честно говоря, завидует. Так, ненавязчиво и совсем легко, как будто это должное, как будто так и надо. Эта Темари помимо того, что сестра самого приставучего мужчины в мире, эффектная женщина, на которую нельзя не оглянуться. Ее волосы и макияж всегда идеальны, классическая и элегантная одежда всегда при ней, и на её фоне Тен-Тен не видит в себе причин кому-то нравиться. Видео из окна машины Сасори динамично, хоть и местами смазано. Вот крутой поворот, в который но Сабаку проскальзывает, словно по маслу, а по прямой жмёт все двести десять. Зная эту девушку и её увлечение долгие годы, Такахаши лишь приходится удивляться тому, как изменился стиль ее вождения. Нет её хвалёной аккуратности, но и такого лихачества, коим грешит Дейдара, нет тоже. Она исключительна в своих умениях и навыках, даже если потеряла пару лет практики впустую. Темари экстравагантна в своих предпочтениях — мощные автомобили, бывшие фрики и нынешние гонщики-неудачники. С Итачи она встретилась в те самые годы, когда он понял, что для прошлого в его жизни больше нет места. И, наверное, это было неслучайно, ведь нет лучшего человека, с которым можно забыть про наркотики, байки и потери. Тен-Тен любит Итачи, как собственного старшего брата, а потому очень благодарна но Сабаку за то, что для неё самой никто не смог сделать. Что бы ни произошло за эти годы, знать, что его постигла судьба Шисуи, и не рехнуться она бы не смогла. Когда до финиша остаётся всего ничего, а соперники теряются где-то позади, Дейдара молча встаёт из-за стола и движется к выходу, ничего не объясняя. Этим он кого-то напоминает, и, к несчастью, эта память ещё живая. — Ты же не собираешься так садиться за руль? — в догонку кидает девушка, замечая на столе пустые бокалы, к которым сама не притронулась. Она не хочет его отпускать. В таком состоянии. Тсукури оборачивает на её голос, немного встревоженный, через плечо, бросая презрительный взгляд на два липнущих к ней тела в этиловом спирте. На секунду замешкавшись, сбрасывает с себя чужие руки и выбегает из бара вслед за ушедшим устроителем. — Ну и что это было? — прилипнув к стеклянной двери бара, в спину бросает слова Тен-Тен. Тсукури зол. Да и она, вообще-то, тоже. — Вернись к Доку, он, кажется, потерял тебя. Дейдара кивает в сторону окна, за которым Неджи шарит по собственным карманам, опрокидывает стаканы и неловко извиняется перед работницей бара, маленькой девушкой со строгими повадками. — Со мной разговаривает Дейдара или виски и ревность? — ухмылка растягивается на губах девушки, отталкивающейся от двери одним легким шагом. Её легкие шаги незаметны для пьяного Тсукури, зато руки на шее и тепло со спины пропустить невозможно. Такахаши почти виснет на нем, прижимаясь щекой к плечу и продолжая свою речь почти шёпотом: — Если хочешь прокатиться с ветерком, стоит поторопиться… Дока скоро поймёт, — вслух вздыхая, девушка выпрямляет правую руку и раскрывает кулак. На среднем пальце ее висит кольцо с ключом зажигания, — так как? — Ты обокрала моего друга? — с улыбкой скорее утверждает он, едва ли взывая к совести. — А ты подставил Сасори перед женой другого своего друга, — мотоциклистка встаёт на мысочки, так что теперь касается губами мочки уха и шепчет, — он мне должен. Такахаши легко отлипает от него, подскакивает одним большим шагом к серебристому мотоциклу и вставляет ключ зажигания, облокачиваясь бедром с выжидающим видом. Она не смогла бы его отпустить, не потому что Тсукури для неё что-то значит, нет. Но жить, зная, что могла спасти две чужие жизни одной своей просьбой «останься» и не сделала этого дважды, наверное, не сможет. — Нахалка, ты умеешь уговаривать, — Дейдара усмехается, щуря глаза, в свете фонарей кажущиеся чёрно-синими. Быстро объясняет дорогу и довольно ловко садится позади Тен-Тен на блестящий чёрным серебром мотоцикл, складывая руки на бак, но всё же почти падая на спину девушки, без шлема ощущающей запах крепкого спиртного. Сегодня она поступает правильно. Однозначно. Не считая угона мотоцикла, конечно. Лихая езда не для сегодняшнего вечера — эту прерогативу Тен-Тен смело отдаёт Темари, к месту финиша которой они подъезжают очень вовремя. Толпа зевак шумит и необъяснимо бродит с места на место вдоль дороги. Дейдара всё также легко спрыгивает с мотоцикла и, едва Тен-Тен успевает заглушить байк и вытащить ключ, по-свойски её берёт за руку и ведёт куда-то в сторону дороги. И у него нет права вести себя так. Никаких красных лент и белых линий на асфальте, всё очень условно, да и кому какая разница, если «БМВ» единственная в поле зрения зрителей. На этом самом условном финише Дейдара стоит, обнимая Такахаши за шею, будто так и нужно, будто так было всегда и он тот самый безбашенный парень со студенческой вечеринки. Авто быстро приближается к толпе, но резко тормозит перед самым носом какого-то парня, что решил вылезти на дорогу очень не вовремя. И всё это также неважно, как и забытые в баре Хьюга и Акасуно, которые, конечно, заметили же эту невинную «шалость», также неважно, как стоящий рядом Дейдара, который не спрашивает разрешения, а просто делает. Всё это неважно, ведь от потерянного здравого смысла Тен-Тен отделяет пять метров дороги, несколько сотен килограммов металла и Темари, стоящая напротив. Тен-Тен не допускает мысль, что есть кто-то так похожий на сестру ее бывшего, потому что Темари и её взгляд, предназначенный только для неё, Такахаши никогда не перепутает, а но Сабаку никогда не простит предательство по отношению к Канкуро, которого не было. Своим иссиня-зелёным взглядом она буквально режет по живому — девушка, которой так благодарна Тен-Тен, её ненавидит больше, чем кто-либо. Однако, если Темари стоит там, в пяти метрах, кто сидит за рулём автомобиля? Это то самое, о чем Тсукури, видимо, решил не договаривать. Такахаши готова поклясться, что впервые в жизни с таким вниманием следит за девушкой. Темари умеет приковать к себе взгляд и активно пользуется этим, потому что, когда Тсукури наконец-то смеет от неё оторваться, вдоль позвоночника проходится табун мурашек. Дейдара делает несколько шагов в сторону победителя, игнорируя людей, знающих о его роли в организации всего этого и желающих познакомиться, но решает задержаться, когда водитель «БМВ» решает её переставить. Сдаёт задом, разворачивая авто боком, чтобы подъезжающий следом водитель смог нормально затормозить. Только вот, к несчастью, финишируют сразу двое, до последней секунды пытаясь вырвать хоть руками, хоть зубами это никому ненужное второе место. Мотоциклистке смешно смотреть на это глупое состязание, а потому она вылавливает в толпе Тсукури, желая выяснить, что здесь вообще происходит: — Дей, ничего не хочешь объяснить? — А должен? — и вот перед ней всё тот же наглый и высокомерный Дейдара и его исключительно смазливый внешний вид, — ладно, так и быть. Не могу устоять, когда красивые девушки свои просьбы хорошо оплачивают. Учись, Таках… Его голос прерывает скрип тормозов одного из автомобилей, резко начавшего тормозить примерно в десяти метрах от «БМВ», что, разумеется, слишком поздно. Пытаясь вырулить и не протаранить уже припаркованный автомобиль, водитель поворачивает колёса вправо, но будто забывает про подъезжающую следом машину. И для стоящий в отдалении Тен-Тен всё это происходит как в замедленной съемке — только что стоял автомобиль Сасори, а теперь их здесь три, и нет ни одной мысли, что же будет дальше. Третий автомобилист хоть и успевает немного снизить скорость, но это всё же недостаточно, и его также заносит. Стоящие слева от дороги по направлению движения люди не успевают среагировать и оказываются просто сметены третим автомобилем. Все это так быстро и неожиданно, что Такахаши, как громом поражённая, замирает, пока толпа вокруг, едва не сбивая ее с ног, ринулась к пострадавшим. Секунду назад Темари пилила её взглядом, а сейчас этой девушки в строгом офисном костюме даже не видно, но именно всё это расставляет точки над «i». Из «БМВ» тут же выглядывает чёрная макушка с хвостом, и это не может быть кто-то, кроме Шикамару, срывающегося на бег в сторону пострадавших. — Так и будешь стоять в стороне? — раздаётся над её ухом насмешливый голос Дейдары, который вовсе не к месту. Слова его пролетают мимо, а ватные ноги сами ведут к месту аварии, ведь Такахаши до последнего не верит, что всё происходит в очередной раз так близко к ней. Где бы она ни появлялась, случаются трагедии.***
Кофейный автомат тихо дребезжит и разливает, видимо, не кофе, а транквилизаторы, ведь только рядом с ним белые стены перестают давить на сознание и тело отпускает дрожь. Только здесь, оплатив свой и чужой американо, Тен-Тен позволяет себе выдохнуть и наконец-то нажать кнопку вызова. Так она не хотела о себе напоминать. Цепляясь одним кедом за другой, переступаясь с ноги на ногу, она несколько секунд молчит, прежде чем решается ответить на расслабленное «слушаю» с того конца. — Ита, тут такое дело… — тихо начала девушка. — Только не говори, что ты опять влезла в какое-то дерьмо, Тенн?! — Н-нет, не совсем… — и ни один человек в мире не чувствует той боли и ответственности, что сейчас ощущает Тен-Тен. Темари не просто дорога Итачи, он позволил себе кого-то полюбить и может этого кого-то потерять, а Такахаши как никто другой знает эту боль на вкус, — Темари… Её сбила машина. Такахаши выдыхает и с силой прижимает телефон к уху, ведь руки просто опускаются. — Повтори. — Нет, не заставляй меня, — Тен-Тен позволяет себе лишь один всхлип на этот резко холодный знакомый голос друга, — я пришлю тебе адрес. Затертая раскладушка, возвращённая Шикамару, легко скользит в карман старых спортивных брюк, едва держащихся на худых бёдрах, прикрытых сверху объемной толстовкой, а дрожащие руки удерживают два стаканчика с одинаково крепким кофе для неё, и сидящего у больничной двери палаты Темари уже который час Шикамару. Молча протягивает стаканчик и садится рядом. Ему однозначно нужна поддержка, да только Тен-Тен совсем ничего в этом не понимает. Она очень хочет помочь, но в голове почему-то прокручивает, как швырнула почти в лицо Тсукури ключ от блестящей «кавасаки», потому что на этом всё. Никто, кроме неё, наверное, и не заметил животный страх в глазах Нара, упавшего на колени перед лежащей на асфальте девушкой. Если раскаяние осуществимо, оно должно выглядеть именно так. Он мог потерять всё, что имел, и так много понадобилось, чтобы это понять. — Из-за меня она… — и больше нет слов. Слов нет и у Такахаши, чтобы его переубедить, да и в сущности это не нужно. По себе знает - не поможет. — Ты позвонила ему? — Нара поднимает уставший и обессиленный взгляд на давнюю подругу, надеясь услышать ответ, который без сомнений не получит. И мотоциклистка кивает, не отводя взгляд. — Ты знаешь, я не могла не… — Знаю. Им, наверное, стоило бы знать друг про друга меньше.***
Ему показалось, что мир рухнул, когда Темари узнала про него и ту девицу. Ему хотелось, чтобы мир рухнул, лишь бы не Темари лежала перед ним на белых простынях, пропахших больничным порошком. Это должен был быть кто-то другой, пусть та же Тен-Тен, что стоит у двери, но только не Темари. Её бледное лицо почти слилось с бинтами и подушкой, слегка накрашенные ресницы мелко дрожат, касаясь подведённых к носу трубок. Поверх одеяла лежит перевязанная сломанная рука, и это вина Шикамару. Его едва ли легально пустили в палату, ведь для неё он никто. Никто, который больше часа слушает одно ее лишь дыхание и ждёт встречи с тем, кто по закону её. Когда аппараты изменяют свой монотонный ритм, ему хочется побежать за врачами и медсёстрами в ту же секунду, но какое-то непонятное чувство его останавливает, заставляя обратить внимание на Темари, с титаническими усилиями пытающуюся открыть глаза. И дверь палаты незаметно поскрипывает. Нара не замечает, как оказывается у её постели, не запоминает, как берёт её руку в свои и касается холодной ладони губами. Это так просто и это так важно. Он, как и все, боится боли, и в этом не важно её физическое проявление. А Темари ощущает себя избитой до полусмерти, но в голове пустота, звенящая и нездоровая. Веки поддаются с большим трудом, тело совершенно не спешит отзываться, и лишь тепло на левой ладони такое ощутимое. Пытаясь пошевелить пальцами, чувствует сопротивление и отголосками сознания догадывается, что неплохо бы и глаза открыть наконец-то. Первые две попытки проваливаются с крахом — ресницы будто цементом скрепили. На третий раз темнота сменяется смазанными бело-голубыми пятнами и одним тёмным слева. Когда мир приобретает четкие контуры, первое, что бросается в глаза, так это окно, светлое с понурой листвой позади, второе — предатель Нара, крепко сжимающий ее ладонь. Какого черта произошло? И почему здесь с ней он, а не Итачи?! Они не виделись уже около трёх лет, и лучше бы, если бы ещё столько же прошло. — Мари, как ты? — Шикамару не отрывает её ладони от себя, почти не дышит и с надеждой смотрит в глаза. Девушка медленно поворачивает голову, но уже от этого незначительного движения чувствует боль, как будто мозг самовольно желает покинуть пределы черепной коробки, а после более резким движением пытается выдернуть свою ладонь из плена. Один вид этого человека ей омерзителен. У него нет права к ней как-либо приближаться. Такие поступки не прощаются. — О-оставь меня, — хриплым и очень сухим голосом говорит она и всё же выдёргивает собственную руку, читая в глазах мужчины непонимание и страх. — Что? Тебе плохо? — обеспокоенно переспрашивает он, но ответа не получает, потому что в палату входит мужчина в белом халате, который теперь здесь за главного, и Такахаши, чью персону Темари не желает наблюдать ни при каком раскладе. Что вообще в больнице забыли двое этих предателей?! — Темари но Сабаку, верно? — Да, — не своим голосом отвечает Темари, протягивая руку в сторону бутылки с водой, которую Шикамару ей тут же подает, помогая расправиться с крышкой и удерживая бутылку так, чтобы ей было удобно. Нехотя приходится принять его помощь. — Перелом локтевой кости и легкое сотрясение… Вам, можно сказать, очень повезло, — мужчина присаживается на край койки, проводит перед глазами какие-то манипуляции с ручкой, чтобы проверить концентрацию внимания и, повесив планшет с картой на изножье, отходит к окну, — возможны головные боли, быстрая утомляемость, кратковременная потеря памяти, но, в целом, вашей жизни ничего не угрожает, правда, придётся некоторое время провести с гипсом. — Насчёт памяти, как я сюда попала? — При сотрясении часто забывается момент получения травмы, не волнуйтесь. Согласно карте, вы стали жертвой дорожно-транспортного происшествия, думаю, те, кто вас сопровождал, вам позже обо всем расскажут, а пока, простите, откланяюсь. Загляну к вам ближе к утру, — статный врач легко кивнул, улыбнувшись, и удалился. Шикамару пару секунд обдумывает произошедшее и наконец-то понимает её первые слова — Мари не помнит всё, что между ними было. — Так ты ничего не помнишь, да? Гонщика будто снова сломали, каждую кость, одну за одной. Эта гонка не стоила того, чтобы она вновь его ненавидела, а ведь всё только-только наладилось, ведь наступил этот хрупкий мир. — Твоё имя, — хрипит она, прокашливаясь, продолжает, — его, к сожалению, помню. Но, знаешь что, я не хочу тебя видеть, Нара. Оставь меня уже. — Ты не знаешь, о чем говоришь, — чуть грубее произносит он. Темари бросает взгляд на свою левую руку, но не замечает на ней обручального кольца, которое никогда не снимает. И это тоже странно. Последнее, что ей вспомнилось, самолёт и билеты в Рим. Где же Итачи? — Я не хочу знать тебя, — холодно бросает она, отворачивая голову от Шикамару, которого категорически не хочет видеть. Он сделал ей больнее, чем кто-либо в её жизни. Тишина за дверью сменяется хором голосов, среди которых чётче всего предостережения Такахаши и её «нет, нет, подожди, не нужно», а после дверь в палату резко открывают. Мужчина в костюме, с которым Шикамару, к своему превеликому сожалению, знаком, а за рукав его цепляется Тен-Тен и кажется такой маленькой, что легко спутать с подростком. — Ита, стой! — в последний раз вскрикивает мотоциклистка, но не может остановить друга. Всем своим видом она соболезнует Шикамару, резко вскочившему со стула. — Чёрт, — шипит он, бросая взгляд на посетителя, и, склоняясь к Темари в последний на сегодня раз, шепчет, — мы поговорим позже. Сквозь эхо больничного порошка и лекарств, Нара слышит знакомый запах туалетной воды, видит испуганный взгляд и сам невольно зажмуривается от боли. Внутренний голос шепчет: — Ты проиграл, дурак. А он, и правда, дурак, не хочет верить в это. Легко касается губами лба девушки и спешит к выходу, до последнего выдерживая негласное состязание взглядов с Учихой. Никто другого не задевает, ничего не произносит, но Шикамару кажется, будто Итачи святой, расхлёбывает всё то, во что он невольно втягивает Мари. Выходя в коридор, Нара тихо закрывает за собой дверь, облокачивается на ближайшую стену и забывает, как жить. Оказалось, так легко перечеркнуть то, что так долго строилось. А Учиха действительно хороший, наверное.***
Итачи не знает, что должен сказать ей в глаза. Он не знает, что при встрече в больнице говорят неверным любимым жёнам, которых не видели почти две недели. Поэтому не говорит ничего. Садится рядом, пока Такахаши уходит вслед за этим парнем — про её вражду со своей женой он в курсе. — Я уже думала, ты не придёшь, — Темари улыбается, протягивая здоровую руку в сторону мужа, надеясь, что ее поймёт и подойдёт ближе. Он не такой. Итачи ведёт себя сдержанно даже больше обычного, смотрит куда-то в пол, либо в окно. И что-то подсказывает, что здесь не обошлось без Нара. — Хорошенько же тебя приложили, раз такие мысли в голову лезут. Что за глупости, Тем, — муж занимает место Шикамару, только выглядит иначе. Его движения и поза символы уверенности, — как ты так умудрилась? Его взгляд изменился тоже. Что же произошло? — Говорят, авария, но, — Темари раздумывает, чтобы ему ещё сказать, но в голову так ничего и не приходит, — я ничего не помню, — это так легко — сдаться.***
Когда Темари наконец-то отпускают домой, она счастлива — больничные стены и еда осточертели за несколько дней. Жизнь потихоньку возвращается в прежнее русло, правда, с работой придётся повременить, ведь с гипсом вряд ли выйдет нормальный чертёж, и Итачи стал пропадать чаще обычного. Это было странно, но дома он был все тем же, задумчивым, местами несерьёзным, но чаще всего занятым. Ей казалось, будто от его костюмов пахнет женской туалетной водой, но после всё списывала на паранойю и последствия сотрясения. Сегодня он вернулся необычно рано, растерянным, резким. Почти все время молчит, не давая ответов сложнее «да/нет». И, когда он зависает у кофе-машины, Темари не выдерживает, подходит, обнимая со спины, и тихо спрашивает: — Что происходит? Итачи молчит секунду, две, а потом будто какие-то струны внутри лопаются, давая решимости: — Я уезжаю, Тем. — Это по работе? Надолго? — Да, по работе, но это больше никак не связано с твоим братом, — Итачи оборачивается и аккуратно убирает от себя руки жены. Он больше не может так жить, зная, что она с ним только потому, что какой-то придурок неудачно припарковался. — Гаара тебя уволил?! Подожди, я вправлю ему мозги. — Не нужно, я сам ушёл, — он проходит в гардеробную, достаёт чемодан и начинает собирать свои вещи. — Тогда я ничего не понимаю. Зачем тебе искать другую работу? Гаара никогда ничего плохого про тебя не говорил, — Темари обеспокоенно сжимает рукав и прикрывает глаза. После аварии любой стресс дается ей слишком тяжело. — Дело не в нем, Темари, дело в нас, которых больше нет, — его голос такой ровный, будто речь он просто заучил, — я не хочу себя обманывать и не хочу, чтобы это делала ты. Но есть то, что от меня никогда не будет зависеть, ведь рано или поздно, но ты все вспомнишь, и все начнётся сначала. — Что? Ты вообще о чем? Что начнётся сначала? — Спроси у того парня, что был в твоей палате, — наконец-то сдаётся Учиха, застегивая почти собранный чемодан. Он, честно, не хотел бы её отпускать, но держать насильно не станет тоже. Темари не хочется произносить эту фамилию в доме, где двадцать минут назад ещё жило ее семейное женское счастье. — Причём тут Нара? Но Итачи не отвечает. У него в мыслях нет суматохи, ведь все ясно как белый день, если бы он не сделал это сейчас, потом было бы больнее всем, к тому же предложение Наруто очень кстати пришлось. — У тебя кто-то есть, да? — это единственная мысль, что обьясняет все происходящее. Но Сабаку в это не хочется верить, но слёзы сами по себе начинают течь, а губы дрожать, - просто скажи мне. Итачи подходит к ней, утирает слёзы и по прежнему тепло обнимает, поглаживая по светлым волосам. Он ведь сам вытащил её из депрессии, зачем же снова туда загоняет? — Тише, тише, у меня нет никого, кроме тебя, — шепчет он, но верится в это едва ли, — потерпи немного. — Ты вернёшься ко мне, домой? — Тем… Прости. Тем, прости, но такое не прощают.***
Тен-Тен страшно, что всё вокруг неё рушится. Как бы она ни строила стены и ни укрепляла фундамент, все ломается. Она не берёт трубку на минимум десятый звонок Хьюги, не отвечает на сообщения Сасори и больше не виделась с Дейдарой, ведь он ублюдок. Эта очередная больница что-то сломала внутри. За Темари грызутся два хороших парня, уступающие из чести друг другу, а кому же сдастся она? В стенах своей квартиры Такахаши чувствует себя, как в клетке. В клетке, в которую никому нет хода, а для неё самой нет выхода. Тен-Тен пора принять, что она запуталась. Как ребёнок, потерялась среди полок с игрушками. В её пачке «про запас» осталась одна сигарета, а окну уже привычно быть открытым, потому что прочее её душит. Её душит и собственная ненужность, и стук в дверь, такой, что, кажется, её хотят вынести. Не торопясь, Такахаши идёт к двери, не заботясь ни о внешнем виде, который нисколько не подходит под описание «приемлемый», ни о догадках, кто же так хочет её видеть. — Привет, — едва открыв дверь, тут же вперёд здоровается она. — Ты спятила, да? Какое нах*й «приезжай»?! — сбитое дыхание не останавливает этого парня нисколько. В нем говорит злоба и гнев, ведь только такие чувства Тен-Тен в конечном итоге вызывает у мужчин. — Но ты ведь здесь, — легко говорит она, смотря оппоненту в глаза, знакомые и до чёртиков честные. — Я здесь, Тен-Тен, только чтобы напомнить тебе, что с меня довольно, — на всю лестничную площадку заявляет он и делает шаг навстречу, переступая порог, — твоих появлений и исчезновений с меня хватит. Твоих скандалов и мужиков, этой грязи с меня хватит. Когда моя сестра попала в больницу, ты не удосужилась мне позвонить, но номер Учихи у тебя, конечно же, в быстром наборе. И это нормально, по-твоему? Канкуро слишком зол, не следит за словами и впервые говорит именно то, что думает. — И всё? Закончил? — Почти, — рыкнул он, параллельно пробегая взглядом по квартире, куда так редко имел возможность попасть, даже когда был женат на хозяйке, — и когда в следующий раз решишь обдолбаться, удали прежде мой номер. Тен-Тен, как в тумане, отступает назад, ударяясь спиной в стену и с ужасом понимая, что почти ничего не помнит из вечера дома у Сасори. — Что ты сказал? — А я смотрю, у тебя ещё и проблемы со слухом? Я надеялся, что у тебя хватит ума не влезть в это снова, но, если не так, я вытаскивать тебя не намерен, — уверенности ему не занимать. Канкуро просто стоит, сжимая ладони в кулаки, просто говорит о том, что накипело, а Такахаши просто хочется сдохнуть. Прямо здесь и сейчас. — Забудь, что я когда-то клялся быть тебе поддержкой и опорой. На секунду Тен-Тен кажется, будто его взгляд меняется, но ничего не происходит. Канкуро разворачивается и уходит, побеждая свои чувства, потому что иногда стоит их засунуть в задницу, пока они этого не сделали раньше. Такахаши предали, снова, снова она сделала это сама. Снова падает на пол, снова плачет, снова слабая, снова говорит: — Подожди, — а он даже не останавливается. И истерический смех почему-то забивает дыхание. Да когда же уже этот гребаный хэппи-энд с траурной музыкой и гостями в чёрном?***
Эта кухня — хорошее напоминание о тех временах, которые уже никогда не вернутся. Здесь все также: те же окна, двери, даже посуда, едва уцелевшая после погрома. На этой кухне сидят все те же люди — несчастные, разбитые. В те далёкие времена они были другими, куда более азартными, знающими, чего хотят от этой грустной и скупой жизни. Они знали, с кем хотят быть, но, к сожалению, этого было мало. Из них всех осталось двое. Двое разбитых, потерянных, они могли бы быть счастливы, могли бы чего-то добиться, стать кем-то, а стали просто взрослыми. Просто разбитая Тен-Тен смотрит в чёрные глаза напротив и все также видит чужие. Видит в названном старшем брате не мужа Темари, а того парня с вьющимися волосами и ямочками на щеках. Эта квартира стала крепостью, где этих двоих не тронет мир, настроенный их морально уничтожить. Ведь они есть друг у друга и не дадут в обиду ни кому-то, ни судьбе. — Так, ты всё рассказал ей? — выпуская в воздух дым, интересуется Такахаши, щуря свои карие глаза. От его взгляда ей не по себе. — Не всё. Итачи слишком спокоен, слишком уверен, а Тен-Тен хотелось бы хоть каплю его уверенности. Итачи понимает, что Темари не стоит знать, с кем и как он залечивает свои раны, оставленные ею самой. В конце концов, все они люди, все чувствуют боль, и она уже достала. Ноющая и неиссякаемая. Тен-Тен смеётся, забираясь на стул с ногами, и прижимает голые коленки к груди, ёжась от сквозняка. Смеётся натянуто и притворно, ведь уверена, что Сабаку но ещё свезёт в этой жизни, или она будет круглой дурой. И Такахаши нисколько не уверена, что что-то хорошее ещё случится с ней самой. Ведь ничего не меняется. Она сама не меняется. Так много всем от неё нужно, а ей бы лишь одно то, что невозможно, и с головой хватит. Тогда и у Иты всё будет в порядке. Их будет трое. — Будь осторожен с Наруто, — говорит она что-то, что приходит в голову. И не хочет мириться с тем, что самый важный на данный момент в её жизни человек так просто её снова покинет. — Я уже взрослый дядя, Тенн, думаю, справлюсь, — улыбка явно Итачи к лицу. А сам Итачи к месту в этой квартире, когда-то им же и разгромленной, — кстати… Отставляя свой гадкий растворимый кофе, он уходит в комнату, где из беспорядка — раскрыт чемодан и переполох на кровати, громко шлёпая босыми ногами по полу. И думается, что так и должно быть в этой квартире — мужские шаги и Такахаши, курящая за столом. Итачи возвращается быстро и кладёт на стол два билета и ключи от квартиры. Это предложение, от которого нельзя отказаться. — Ты можешь остаться здесь или полететь со мной. И лучше бы ей выбрать второе, но на обратном пути из аэропорта Такахаши всерьёз задумывается о привлекательности дорожного отбойника.***
Ну, и в чем же тогда мораль? В чем смысл всего произошедшего, когда все остались несчастны? Десять самых разных человек, доказывающих правду и правоту, стремящихся к чему-то хорошему и светлому, в итоге падают в бездну, переступают грань… Можно быть самым плохим, нарушающим все мыслимые и немыслимые правила, можно быть, кем-то вроде нигилистки Тен-Тен, презирающей порядок и условности, или кем-то вроде Шисуи, не брезговать кайфом и не быть сбитым с пути, у которого лишь одна конечная точка. Можно быть на их месте, можно слышать чужой плачь над своим надгробием или быть забытым. Можно гнать от себя всё хорошее, потому что ты уверен, что недостоин. Но кто это решает? Где это судья со своими приговорами? Не тот ли, что из зеркала смотрит на тебя самым строгим взглядом? Можно быть на месте чуть более праведных, типа Шикамару, обещающего не сдаваться, но вновь и вновь опускающего руки. Можно оказаться и на месте нерешительной предательницы Темари, обвиняющей всех вокруг. И что из этого? Что меняется? Да ничего, собственно. Всё снова не складывается. А что, если правы жертвы обстоятельств, такие как Итачи и Канкуро? Они ведь удобные для всех, добрые там, всегда рядом. Они, вероятно, ближе к истине. Нет, все дело в умении отрекаться от происходящего, чему стоит поучиться у Неджи или Сасори. Все, что творится вокруг, их не касается, но кто из них счастлив? Да нет, снова бред выходит. Тогда нужно создать свой мир, свои законы и собственные стандарты для выдуманного счастья, чтобы всем вокруг было хорошо, чтобы быть, как Гаара. Стоп, но ведь… Неужели прав Дейдара, и миром правят деньги? Да нет, наверное, ведь он сам, по сути, во всем, что произошло, никто с именем «никак». Может, это и вовсе никудышная затея — искать правых? Может, не нужно ни на кого равняться, ведь… Ведь в больших городах дни протекают невообразимо медленно и однообразно, но, несмотря на это, большинство людей мечтают жить именно в них. И мало кого заботит, что эти самые города вовсе не резиновые. А в кафе, где тот самый бариста всё ещё готовит кофе, люди начинают свой день и начинают новую жизнь. — Латте, пожалуйста, бариста Неджи, — цитирует девушка бейджик и по-доброму улыбается. Ведь так должны начинаться счастливые истории. Где-то в Токио взрослая девочка, боится правды и нажать кнопку вызова на номере, что так и не смогла удалить за долгие годы. Ведь счастливая история может начаться и с телефонного звонка. А ведь смена работы — неплохой второй шанс на новую счастливую жизнь. Потому что всё старое так и осталось в нерезиновом Токио. Ведь для счастливой истории порой нужны и приветы из прошлого, и помощь незнакомцев. Да и мужчины чего-то боятся. Например, не дождаться одного звонка. И тогда придётся все брать в свои руки. Ведь для счастливых историй важна решимость. А есть те, кто не боится ничего, и знает, что на краю обрыва, за которым вечность, тебя ждут. Ведь не всем историям суждено стать счастливыми.