«Доброе утро, малыыыыш, надеюсь, ты хорошо поспал. Хорошего дня на работе и увидимся вечером :*»
Йен лишь бесцеремонно кинул телефон на стойку и приготовил миску хлопьев, удостоверившись, что срок годности молока еще не прошел, прежде чем вылить его в свои «Froot Loops» (марка хлопьев – прим. пер.). Наконец, кофе был готов, и он налил себе в чашку горячего варева, прежде чем усесться с хлопьями за стол. Он даже не чувствовал голода и лишь поморщил нос, играя с сахарными колечками в форме пончиков, медленно пропитывающимися влагой в тарелке. Именно тогда он услышал, как в туалете на втором этаже кто-то смыл за собой, и ощутил внезапный приступ паники, заставивший его сесть прямо и начать есть. Йен не хотел, чтобы люди знали, о ком он думает, или о том, что он с трудом засыпает каждую ночь. Почему? Потому что никто его не поймет. Это не было вызвано его биполяркой, но именно так все и скажут. Он ненавидел свое расстройство, не потому, что не мог с ним справиться (хотя, конечно, оно имело свои побочные эффекты), а потому, что никто его не понимал. Кроме тех, кто и сам был биполярен, никто на свете не мог по-настоящему понять его болезнь. Тревор до сих пор не знал о расстройстве Йена. Тот все откладывал это, после того как его бывший, Калеб, вел себя так, будто это все пустяк, и рассказал ему о своем венерическом. Будто венерическое могло сравниться с заболеванием психики. Микки так заботился о Йене и его биполярном расстройстве. Он изучил все возможные факты и оставался рядом с Йеном во время его взлетов и падений. Он скучал по Микки. Хотел бы он, чтобы мозг его не был так затуманен от лекарств и понял, что Микки заботился о нем, а не шатался рядом из-за чувства вины. Теперь то Йен осознал, что Микки просто старался изо всех сил, но поделать с этим рыжик уже ничего не мог. Каждую ночь Йен обдумывал отъезд в Мексику. Он представлял, как отреагировал бы Микки. Он представлял, как будет обнимать его и просто вдыхать самый прекрасный на свете запах. Но он знал, что это было бы слишком опрометчиво. Прошло слишком много времени, где вообще Микки на данный момент? Лип спустился по ступенькам на кухню и кивнул Йену, пожелав таким образом доброго утра. - Работаешь сегодня? – беззаботно спросил он. - Да, - вздохнул Йен с легкой усмешкой, потягивая свой кофе. Лип снова лишь кивнул и опустил хлеб в тостер. Филип (АКА. Лип) был старшим братом и лучшим другом Йена. Тем, кого он посвящал практически во все детали. Последний год тяжело дался Липу, борющемуся с унаследованным от родителей алкоголизмом, Йен был рядом с братом все это время, и на данный момент тот оставался трезвым уже 10 месяцев. Он гордился тем, как далеко зашел его старший брат. Черт, да он гордился ими обоими, но у Йена было куда больше поводов для сожалений. Фиона спустилась через несколько секунд после того, как Лип сел за стол с Йеном. Последний уже чувствовал, что в доме слишком людно и шумно. Она поприветствовала братьев широкой улыбкой и взяла чашку кофе. - У меня сегодня встреча с дизайнером интерьеров для многоквартирного дома, - хихикнула она, гордая собой. Фиона привыкла быть такой женщиной, которая заботится о своих братьях и сестрах, словно они ее собственные дети. Она практически воспитала пятерых своих родственников, ибо родители их были абсолютно ебанутые. Получив опеку над детьми, она потеряла себя, проебывая каждые отношения, в которых находилась, и продолжая ставить всех вокруг выше себя. Теперь она приобретала инвестиционную недвижимость и пыталась сделать большие деньги, не уделяя времени ни родственникам, ни личной жизни. Йен гордился ей, но в тайне желал, чтобы временами она проявляла больше заботы. - Поверить не могу, что у меня достаточно денег, чтобы нанять дизайнера интерьеров, - она недоуменно покачала головой. Лип нацепил на лицо противную улыбку, и Йен закатил глаза, вставая, чтобы поставить миску с наполовину недоеденными хлопьями в раковину. Пошло-поехало. - Аккуратней, сестренка, не вкладывай слишком много денег в это, если в конце концов все-равно продашь. Фиона решила проигнорировать его и повернулась к до сих пор сохранявшему молчание Йену. - Боже, Йен, дерьмово выглядишь, - заметила она. Йен лишь таращился на нее, когда она положила ладонь ему на щеку. На лице ее появилась так идущая ей тревожная хмурость. - Как долго ты спал ночью? – спросила Фиона. - Недолго, - добровольно признал Йен. - Почему? Ты же не расстроен из-за годовщины смерти Моники, правда? Ах да, это тоже случилось год назад. Йен совершенно забыл о смерти своей матери. Она не чувствовалась особо реальной. Моника постоянно появлялась и уходила из их жизней, но мысли о том, что она исчезла навсегда, сжимали внутренности Йена сильнейшим спазмом. Он все еще думал, что она вернется. Это же Моника, она всегда возвращается. - Черт, это было год назад? – Лип притворился, что тоже забыл об этом. - Знаю, безумие, правда? Моники больше нет, - вздохнула Фиона. Йен одним глотком допил весь оставшийся кофе и аккуратно поставил кружку в раковину. Он схватил телефон и стремительно вышел из комнаты, сказав родственникам, что ему надо собираться на работу. Он поднялся по ступенькам, зашел в ванную и закрыл за собой дверь. Боковым зрением он уловил свое отражение в зеркале и подскочил от удивления. Он действительно выглядел ужасно. Темные круги под глазами свидетельствовали о недостатке сна, отрицать это становилось просто невозможно. Вздохнув, он опустил взгляд на телефон, решив, что оставлял сообщение без внимания уже достаточное количество времени, и наконец ответил своему парню.«Доброе утро! Не могу дождаться встречи с тобой :) :*»
Это все, на что оказался способен Йен. После этого он отложил телефон и открыл аптечку, чтобы взять свои лекарства. В одно и то же время, каждый день. Он проглотил их, запив водой из-под крана, прежде чем быстро раздеться и запрыгнуть в душ в надежде, что тот выведет его из подавленного состояния.***
Йен приехал на работу вовремя и поспешил положить свою сумку в шкафчик, как и всегда. Для него это было обычным делом, и ему нравилось быть готовым к любой экстренной ситуации. Сью заехала в гараж и припарковалась. Йен вздохнул и попытался нацепить свой «все в порядке» вид, изображая самую ненатуральную ухмылку на свете. Он улыбнулся Сью, когда та выбралась из фургона с другим фельдшером. Йен немедленно подошел, предлагая им свою помощь с очисткой и настройкой всего оборудования в фургоне, чтобы подготовить его к новому вызову. - Ну как оно? – поинтересовался Йен, имея в виду последнее происшествие. - Ничего серьезного. Роженица. - Оу, - кивнул Йен, открывая заднюю дверь фургона и приходя в состояние шока от увиденного. - Она родила в фургоне, - сказала Сью будничным тоном, немногое в этой работе могло ее теперь шокировать. Что же касается Йена, каждый день приносил ему совершенно новый опыт. - Жесть! – прокомментировала Джесс, фельдшер, что была в смене со Сью. - Да, я знаю, что тут беспорядок, - ответил Йен со смешком. - Я говорю не о фургоне, - хихикнула она, - Я о твоем лице. Йен поджал губы и повернулся к Сью, которая также была поражена потемневшими и уставшими зелеными глазами Йена. - Господи, Йен, выглядишь ужасно. - Спасибо за честность, наверное, - попытался отшутиться Йен, прежде чем соврать, - Мне не особо удалось поспать, так что я немного уставший. - Нет, я видела «немного уставших», Йен, ты выглядишь измотанным. Йен вздохнул и отвел от нее взгляд. - И что мне делать? Не работать? - Да! Именно! Джесс перебила: - Так, я лучше домой пойду. Увидимся завтра, Сью. Пока, Йен! – крикнула она через плечо, уже стоя у двери. - Пока! – учтиво отозвался Йен, прежде чем снова повернуться к Сью. - Йен, - строго сказала она, - Ты знаешь, насколько важна эта работа. Ты не можешь приходить в таком состоянии. Йен потупил взгляд. - Извини, просто, - он замялся, - Сегодня годовщина смерти моей мамы. Он почувствовал себя ужасно, использовав Монику в качестве оправдания, но он еще не был готов поднимать с кем-то тему Микки. Сью тут же расслабила плечи и с нежностью посмотрела на своего напарника. Она положила руку ему на предплечье, чтобы поддержать. - Мне жаль, Йен. Просто возьми отгул, все в порядке. - Правда? - Да, - улыбнулась она, - Отдохни. Увидимся во вторник. Йен кивнул. - Спасибо. Он уже пошел к своему шкафчику, чтобы забрать сумки, как вдруг прозвучал звуковой сигнал и два других фельдшера поспешили залезть во второй фургон. Теперь Йен был рад тому, что ему не нужно было работать, один только звук сирены выводил его из себя.***
И вот опять, он лежит в своей кровати и пялится в потолок. Он просто не может сделать этого. Он не может спать, зная, что Микки где-то там делает бог весть что. Он знал, что с Микки все будет в порядке. Микки мог о себе позаботиться, но дело не в этом. Йен хотел знать, как у него дела, хотел быть рядом с ним и смотреть на закат, сидя на пляже с бутылкой текилы. Видение возникло у него перед глазами в ту же секунду, как Микки описал ему эту картину. Не то чтобы закат был чем-то важным, Йен знал, что предпочел бы смотреть на лицо Микки. Боже, он любил его так сильно, что кости ломило, он чувствовал себя ужасно, не только потому что он разбил Микки сердце, но и потому что он не любил мужчину, в отношениях с которым находился уже больше года. Тревор понятия не имел, где был Йен, когда игнорировал его в течение трех дней, а тот не собирался ему рассказывать. Он никогда по-настоящему не открывался Тревору, не считая тех случаев, когда не мог самостоятельно справиться с ситуацией, но на этот раз все было по-другому. Во-первых, Йен связался с Микки после того, как сказал Тревору, что не будет этого делать. Во-вторых, он не только целовался, но и занимался сексом с Микки множество раз. Он изменял. В-третьих, он действительно собирался уехать в другую страну с беглецом, не попрощавшись. Йен знал, что если соберется в Мексику, то Тревора уже не будет рядом. Ему пришлось бы расстаться с ним, а Йену просто не хватило бы духу его покинуть. Но сейчас Йен думал по-другому, он хотел поехать в Мексику, и не в своем воображении. Он хотел преодолеть границу без каких-либо последствий для себя. Ему был необходим план. И он его придумал. Он резко выбрался из кровати и схватил старый блокнот, записывая свои идеи, чтобы не забыть их, а затем вырвал листок и сложил его таким образом, чтобы он влез под чехол телефона. Никто не знал об этом. Еще нет. Йен ощутил, как его пульс достигает скорости, которой не достигал уже целый год. Он ощутил надежду. Он собирался вернуть Микки. Теперь, когда сердце его полнилось чувствами, Йен наконец уснул. Он чувствовал себя невероятно живым, и мозг его все же расслабился, зная, что следующая встреча с Микки случится куда раньше, чем он предполагал. Оставалось лишь надеяться, что это сработает.***
Ночью Йен стоял у двери Тревора на морозном чикагском воздухе, настойчиво стучась и дрожа от холода. - Иду! – донесся до него хриплый голос. Йен ухмыльнулся и начал стучать, просто чтобы постебаться над ним. - Да ебаный боже! – закричал Тревор, открывая дверь, - У тебя тут все в порядке? - Хэй, - оскалился Йен, оставляя поцелуй на губах Тревора, прежде чем войти. Дом Тревора казался Йену уютным, он был в идеальной степени манящим и неряшливым. Тут были фото с митингов ЛГБТК+ и изображения друзей, с которыми он еще не был знаком. У Тревора были кипы книг о бытии бездомным гомосексуальным подростком, гендерной идентичности и поиске своего истинного «я». Он любил страсть, которую Тревор проявлял относительно равенства, он использовал свой голос любыми возможными способами, чтобы просвещать массы в вопросах, касающихся все еще угнетаемых групп людей. Его работа заключалась в помощи детям из ЛГБТК+ сообщества, страдающим от этого гнета, поиске для них жилья или просто места, куда они могли бы пойти в поисках защиты и уюта. Йен поверить не мог, насколько узок был его кругозор до того, как он встретил Тревора, и был благодарен ему за то, что изучил те свои стороны, которые, как ему казалось, он уже хорошо знал. Ему нравился Тревор, и не важно, трансгендер он или нет. Он собирался пробовать и делать все, что в его силах, чтобы тот был счастлив, даже если это подразумевало впервые попробовать быть снизу. Не было ничего плохого или ненормального в том, что Тревор и Йен любили это, но в то же время, это ему наскучило. Ему нравился такой тип возбуждения, в котором, возможно, говорили общие комплексы Галлагеров, взращенные папочкой и мамочкой.***
Двое наслаждались вечером, сидя на диване, и смотрели фильм, заедая его китайской кухней и обсуждая последние дни, но говорил в основном Тревор. Йен не хотел предоставлять слишком много информации о себе. Он не хотел рассказывать слишком много, но подумал, что настало время все же выдать некоторые тайны. - Так, ты помнишь мою маму? – начал он. Тревор опустил пиво, сел ближе к Йену и положил руку ему на ногу, зная, что это скользкая тема. - Да? - Я немного думал о ней сегодня, - сказал ему Йен, и это не было ложью, он правда думал. В основном потому, что остальные непрерывно болтали об этом. - Правда? Ты никогда не рассказывал о ней. - Да, этому есть причина, - признался Йен, и это было правдой. Тревор познакомился с Моникой, когда Йен сорвался на нее из-за того, что был предварительно заведен их небольшой ссорой. Йен наорал на Монику за то, что та никогда не была рядом, и Тревор сказал ему забыть это. Может это был единственный недостаток парня Йена. - Какая? – нахмурил брови Тревор. - Помнишь тот вечер, когда она встретилась с нами и сказала: «Йен просто немного не в себе, прямо как его мама»? - Серьезно? Ты же не запариваешься по этому поводу до сих пор, да ведь? Йен глубоко вдохнул. - Она извинилась, двигайся дальше. Он ухмыльнулся неприятным воспоминаниям о том вечере. - Можешь ты, пожалуйста, дослушать, прежде чем вцепляться мне в глотку? – спокойно спросил его Йен. Тревор промолчал. - Спасибо. - Ну, валяй, - настоял брюнет. - Ладно, - выдохнул он, - Помнишь, как я сказал тебе, что у нее биполярка? - Да. - Вот почему я разозлился на нее за то, что она сказала, что я не в себе, прям как она. В глазах Тревора отразилась вся мучительность мыслительного процесса. - Трев, я, - он замялся, - У меня тоже… биполярка. Йен опустил взгляд, чувствуя себя уязвимым. Ему не нравилось вот так легко опускать свои «стены». - Оу, - только и смог ответить Тревор, заставляя Йена забеспокоиться. - Ты не захочешь трахаться со мной после такого, не так ли? – рассмеялся Йен в надежде придать легкости этому разговору. - Нет, нет! Я просто не знаю, что сказать, типа, - вздохнул он, пытаясь подобрать слова. Он взглянул на Йена с сильнейшей любовью в глазах, и тот не почувствовал ничего, кроме вины. Тревор переместил ладонь на щеку своего парня и улыбнулся. - Ты ни капли не похож на Монику. Йен улыбнулся и прикрыл глаза, когда Тревор наклонился вперед для поцелуя. Они оба медленно целовались, Йен притянул парня ближе, чтобы почувствовать его тело. Тревор ухмыльнулся и отстранился, прислоняясь ко лбу Йена своим. Двое смотрели друг другу в глаза и целомудренно целовались. - Я люблю тебя, Йен Галлагер, - прошептал Тревор. О нет. Йен почувствовал жжение в глазах, и его дыхательные пути закрылись. Он паниковал, он не мог заставить себя сказать: «Я тоже люблю тебя», только не когда он планировал в скором времени его покинуть. Раздался стук в дверь, отвлекший Тревора. Спасибо, Господи. - Извини, я на секунду, - он улыбнулся, выпутываясь из объятий. Это будет намного сложнее, чем он думал. Ему необходимо поговорить с кем-то, прежде чем пройти через все это. Ему необходимо было знать, что он собирался совершить правильный поступок. Йен поднялся и увидел вошедшую в дом девочку-подростка с ярко-голубыми волосами. Она выглядела грустной и уставшей, как Йену показалось. Он убедился в том, что не забыл улыбнуться ей, принимая во внимание то, что она была ребенком, которого выперли из дома, и нуждалась в месте для ночлега. - Ладно, Илай, - обратился к ней Тревор, закрывая дверь, - Я покажу тебе комнату, которая станет твоей на эту ночь. Обещаю, все будет хорошо, и мы разберемся со всем этим завтра. Он повел ее в запасную спальню, и Йен вытащил телефон, закусывая губу. Он открыл свои контакты и практически сразу нашел того, кто был ему нужен. Тревор вернулся быстрее, чем Йен думал, и последний поспешил заблокировать телефон. - Хэй, извини… - начал Тревор, но Йен прервал его. - Не беспокойся, мне все равно надо идти. Тревор слегка надулся. - Хорошо, напишешь мне? - Да, я напишу тебе, - Йен нежно поцеловал его, - Обещаю. Они попрощались, и Йен вышел из дома, направляясь к тротуару. Он прошел несколько кварталов, чтобы убедиться, что Тревор его не увидит. На мертвенно тихой улице стояла практически абсолютная темнота, но он не хотел оказаться замеченным. Или услышанным. Йен снова достал телефон и проглотил комок, вставший в горле. Он не разговаривал с этим человеком уже какое-то время, потому что они игнорировали его сообщения. Он боялся того, кого может услышать на другом конце линии. Он колебался, чувствуя, как холодный воздух окутывает его. Он напрягся. Может, он не сможет сделать этого. - Ты думал обо мне, пока я был в тюрьме? Йен посмотрел на Микки, лежащего рядом на одеяле и смотрящего на звезды. Полная Луна подсвечивала его бледную кожу, и Йен просто поверить не мог, как же он прекрасен. - Много. Он должен был сделать это, он не мог больше быть трусом. Он набрал номер и поднес телефон к уху. Гудки сделали положение Йена еще более затруднительным, его сердце билось уже где-то в районе горла. Но когда началось соединение и настала секунда тишины, его сердце внезапно замерло. - Алло? - Хэй, - заговорил Йен, неспособный поверить в то, что они взяли трубку. Боже, он скучал по этому голосу. - Йен? Все в порядке? – поинтересовался обеспокоенный голос. - Да, Мэнди, - улыбнулся Йен, - Ты в городе? Мечтаю тебя увидеть.