Волки

Не успел Джунмен поставить пирог в печь, как на маленькой кухоньке показался Айтуган, омега средних лет с посеребренными висками, но всегда улыбающимися глазами. - Джунмён, я тебе рассказывал про своего дядюшку Саида? Через сорок минут он и его брат хотят зайти к нам на чай, согреться. Зима у нас суровая, сам знаешь. Юный омега напрягся: что-то в позе и голосе Айтуган-апай напрягало его, но он никак не мог понять что, поэтому продолжил молча ждать продолжения. Права голоса молодая омега не имел в этом домt: он всего лишь снимал комнату вместе с другом, когда учился в зоотехникуме. Теперь он работал на стадионе помощником ветеринара, и ехать стало дольше, но они так привыкли к Айтугану и его детям, что решили продолжить снимать здесь комнату. Да и хозяину дома было удобно: Джунмён всегда помогал по хозяйству, занимался с детьми, готовили они на пятерых. - Джунмён, - ласково позвал задумавшегося квартиранта апай. – тебе уже 19, пора и замуж. У моего дядюшки сын-альфа хороший. Работает на заводе, все его хвалят. Негоже тебе сидеть одному, брат свататься придёт, приоденься. С этими словами омега ушёл к себе в комнату, оставив Джунмёна думать о сказанном. В чём-то Айтуган был прав – ему давно пора замуж. Но кто знал, каким мог оказаться этот альфа? Его собственный атай был до жути скупым на деньги, что уж говорить о ласке? А после смерти инэй так вообще замкнулся в себе. Как только умудрился жениться второй раз? И не смотря на все рассказы о злых мачехах, маленькому Джунмёну повезло. Приёмный инэй оказался добрым омегой, и всегда относился к нему как к родному, даже когда сам родил своих детей. Более того, тайком от мужа сдавал бутылки и на вырученные деньги покупал детям конфеты. Атай же считал это лишней тратой денег. При воспоминании о приёмном инэй сделалось тепло в груди. Но такого альфу в мужья не хотелось совсем. Джунмён вздохнул и направился в свою комнату приодеться. ххх Джунмён как раз успел переодеть рубашку и заколоть волосы любимым гребнем, доставшимся в подарок от приёмного инэй, когда Айтуган открыл дверь гостям, впуская в дом холодный декабрьский воздух, облизнувший ноги молодого омеги. В маленькой передней послышались голоса, отсиживаться времени уже не было. Тем более омега не был обязан соглашаться идти замуж, если не хотел. Он был уверен, что в любом случае найдёт альфу, пусть даже ряды последних сильно поредели после войны. На красивого (даже чересчур) омегу всегда заглядывались, и Джунмён знал это, глядя в медово-жёлтые глаза своего отражения. Тихо выскользнув из комнаты, Джунмён неслышно дошёл до передней, видя Айтугана в компании двух альф. Один был крепко сбитый, невысокий, с седой бородкой и маленькими темными глазами. Второй был высоким, с чуть оттопыренными ушами, широкой улыбкой и пронизывающими душу зелёными глазами. Один был одет в простую дубленку из телячьей кожи, а второй был в огромной шубе белого цвета – отчего Джунмёну захотелось сморщить нос. Эка хвастовство! Но аурой альфы сбивало с ног. Альфы заметили подошедшего омегу, оценивающе осматривая того с головы до пят и явно оставаясь довольными увиденным. Джунмён поздоровался, поспешив скрыться на кухне, где подрумянивался пирог. Юный омега только разлил чай и нарезал пирог, как вошли альфы с Айтуганом. Тот что был в дубленке, оказался дядей хозяина дома, и звали его Саитом. Второй был Чанёлем, но Саит добавил, что его так же зовут Акбуре, на что тот только улыбнулся, обнажая белые ровные зубы с выделявшимися клыками. Видимо жизнь в деревне, сохранила у него этот атавизм, ибо они уже были не нужны в двадцатом веке, хотя возможно поэтому его и звали так. Но мужчина продолжал посылать непонятную дрожь по позвоночнику. Старшие разговаривали, и Джунмён снова поставил чайник на печь, затем тихонько пристраиваясь за столом рядом со старшим омегой. - Неожиданно, - проговорил тот, кого звали Акбуре, в упор смотря на Джунмёна. Омежка не отвел взгляд. Этого альфу он не боялся, а вот второй вызывал в нем отвращение и брезгливость. Саит выглядел не то чтобы неприятным типом, но он совсем Джунмёну не нравился. А себе омега привык верить. Второй хоть и был на первый взгляд хвастуном, на второй таким уже не казался. Всё в нем выдавал породу: осанка, поставленный голос, манеры, да и одежды была добротная – такую сейчас и днём с огнём не сыщешь. - Что именно? – вежливо поинтересовался Джунмён, который ничего не понял. - Это было очень символично. Я о пироге, Айтуган сказал, что его приготовили вы. Очень вкусно, - пояснил Чанёль, но никто ничего не понял. - Вы о боярышнике? – догадался Джунмён. - Что не так с боярышником? – с любопытством поинтересовался Айтуган, а затем хлопнул себя по лбу, рассмеявшись. Один Саид продолжал сидеть ничего не понимая, и тогда Чанёль объяснил. – Боярышник – символ девственности, целомудрия, семьи и счастливого брака. - Действительно символично, - улыбнулся Саид. – и раз уж речь зашла о браке и семье, то думаю Айтуган уже предупредил тебя, что я пришёл просить тебя стать мужем моему сыну. - Да, но… - Прошу меня простить за то, что прерываю, - вдруг оборвал его Чанёль. – но у меня тоже есть сын-альфа, только вернувшийся с фронта, и ему тоже нужен омега. А Джунмён мне понравился, и поэтому я собираюсь забрать его с собой. Айтуган от неожиданности выдохнул, а Саид поджал губы. Видимо, с Чанёлем никто не спорил. И уж если выбирать между этими двумя, то Джунмён выберет семью последнего. - Соглашайся, - зашептал Айтуган, а затем извинившись перед альфами вывел Джунмёна в комнату. – Сын Чанёля – Ифань – военный офицер, отслужил в финской, Великой войнах, участвовал в Манчжурии. По профессии учитель истории, очень уважаемый. И вообще, весь их клан все уважают. Чанёль сам построил деревню, в которой они и живут. Правда говорят, что они там все перевертыши, тем более все в деревне друг другу кровные родственники, да говорят, что в предках какая чертовщина была, да это не важно! Их не раскулачили, они обеспеченны, но всегда держатся семьей, своих никогда не бросают. С омегами всегда учтивы. Соглашайся! - Послушай, что тебе Айтуган говорит. – в комнату вошёл Чанёль, но Джунмён мог поклясться, что не слышал его шагов, хотя половца перед комнатой точно скрипела даже под худыми омегами и под детьми. - Я не собирался пока замуж… Да у меня даже приданного нет… - Это не проблема, я сам всё приготовлю. Если у тебя больше нет никаких возражений, то я и моя семья будем ждать тебя через три дня у нас. По поводу работы не беспокойся, будешь работать зоотехником в сельсовете, тебе не обязательно будет появляться там каждый день. Дом сыну мы почти достроили, так что и жилье у вас будет свое. Характер у тебя есть, я смотрю. Двум омегам в одном доме не место. Сам наверняка наслышан, каково жить со свёкром, а моего омегу не все терпеть долго могут, - альфа хохотнул – Джунмён понял, что тот своего мужа обожает. Возможно, что стоило согласиться. Но, видимо, его ответа Чанёлю не требовалось: альфа усмехнувшись вышел в передник. Саид уже был там, заматываясь в серый овечий шарф. - У нас электровоз через полчаса. Спасибо этому дому, мы пойдём. – Чанёль поклонился, поцеловал Айтугана в щеки и вышел, подмигнув Джунмёну. Саид мешкался, видимо, что-то хотел сказать ещё, но молчал. На пороге снова показался Чанёль: - Юлдағалы юлда булһындар \1\, - и снова вышел. На этот раз с Саидом. Ххх Через три дня Джунмён уже сидел в электричке, направляясь на северо-восток. За грязным окном мелькали попеременно белые поля и черные леса, укутанные серым снегом. Мерный стук колес убаюкивал, и Джунмён и сам не понял, как уснул. А когда же открыл глаза, белого солнца, скрытого за окружавшими дорогу горами и холмами, не было видно. До конца пути оставалось не больше сорока минут, о чём и оповестил проводник омега. Джунмён вздохнул, потирая лицо ладонями. Он один едет чуть ли не к чёрту на кулички, зимой. С одной стороны, было страшно, но с другой волнительно: ему было любопытно взглянуть на альфу, который мог стать его мужем. В конце концов, Джунмён никому ничего не обещал: он всегда мог уехать обратно в столицу, отвергнув выгодного альфу, найти другого. Его медово-жёлтые глаза не иначе как были колдовскими – ещё ни один альфа не устоял. Сердце заходилось, ладони потели, но, в целом, Джунмён чувствовал себя в своей тарелке. На станции его встретил сам Чанёль: в своей огромной белой шубе в купе с немаленьким ростом, он будто стоял над толпой, кивая проходящим мимо людям. Стало понятно, что его здесь знают и уважают. В голове промелькнули слова Айтугана о перевертышах и клане волках. Джунмён усмехнулся и покачал головой: он, сын муллы, в такое не верил. - О, килен, что ж ты стоишь? Идем-идём, мороз стоит жуткий… Джунмён послушно поплелся за заметившим его Акбуре, оглядываясь по сторонам. Станция была не то, чтобы красивой, но впечатляла хотя бы своими размерами. В зале ожидания сновали люди, в основной своей массе бедно одетые, хотя и встречались служивые альфы офицеры, на чьи холеные лица вздыхали омеги – жить хотелось в это трудное время всем, да жить хорошо. Уже выходя из здания, Джунмён заметил картину, хотя разглядеть не успел – Чанёль быстро и уверенно шагал впереди. На выходе, чуть поодаль их ждал альфа невысокого роста с раскосыми, будто лисьими, глазами. Он тоже был одет в шубу, но бурого цвета, и имел вид военного. - Это мой племянник, Минсок, - представил альфу Чанёль. – а это наш килен – Джунмёном зовут. Красавец, не так ли? - Краса-а-авец, - протянул Минсок, окидывая омегу с ног до головы. – А глаза какие! Ты будешь хорошей парой нашему Иханю. И ще… детки у вас будут хорошенькие. Акбуре окинул Минсока строгим взглядом, под которым стушеваться хотелось даже Джунмёну, но тот держал спину ровной, а взгляд цепким и холодным. Омега сделал вид, что не обратил внимание на заминку в словах альфы, и усмехнувшись ответил: - Что же вы за омегу-то всё решаете? Я ещё своего согласия не давал, да и у иней с атай разрешения вы не спрашивали. Негоже делить шкуру неубитого медведя. - Негоже омеге на холоде мерзнуть. Полезай на телегу, пора возвращаться. – усмехнулся Чанёль. Ххх На небе зажглись первые звёзды, когда трое добрались до поселения. Дорога заняла не более часа, но район северный, да темнеет зимой рано. Будто россыпь маленьких снежинок по темному полотну, они привлекали Джунмёна, и чем дольше он смотрел наверх, тем больше ему казалось, что он приближается к ним. Это заметил Чанёль: - Нравится? – поинтересовался альфа, заодно привлекая внимание Минсока. Джунмён кивнул. – А видишь ли ты звезду Мицар? А звезду Алькор? Получив в ответ два кивка, Акбуре улыбнулся, отворачиваясь снова к дороге. - Это хорошо, что у тебя зрение не подводит, и ты знаешь звёзды, что тоже хорошо. Звёзды путь указывают. Дальше ехали молча, выдыхая белый пар, что растворялся в лесу, куда въехали трое. Джунмён сел, пытаясь запомнить дорогу, но лес оказался густым, что омега засомневался, можно ли найти дорогу тут днём. Впереди замелькали огоньки, и Джунмён сел, предвкушая хоть какое-то тепло. Это заметил Минсок, по-лисьи усмехаясь и расстраивая омегу: - Это ещё только деревня Я., резервация дальше, - но тут же попытался успокоить. – до резервации осталось не больше десяти минут. Омеге было уже всё равно. Он околел, а ещё хотелось кушать, но к постоянному голоду он уже привык. Клонило в сон. Джунмён чувствовал, как проваливается в дрему, когда его потряс Минсок, веля держать глаза открытыми. Дорога устремилась вниз, и между деревьями Джунмён увидел её. Резервацию. Ххх Встречал их низенький омега с нахмуренными бровями. Он тоже был в шубе белого цвета, а на голове была шапка-бурек, расшитая серебряными монетами. Он недовольно окинул взглядом Джунмёна, цокая языком на легкую одежду, но довольно кивнул, увидев жёлтые глаза. Джунмён даже не успел поздороваться, как его загнали в большой дом, а главное теплый дом. Альфы ушли поставить лошадей в стойло, а омега вошёл следом, снимая верхнюю одежду, попутно пытаясь сделать это и с Джунмёном. - Я – Кёнсу, муж Чанёля. Я отвечаю за порядок в этом поселении, поэтому слушаться меня обязательно. Пререканий в свою сторону я не потерплю, поэтому запоминай сразу. Лухань, сколько раз тебя учить, сначала кормим гостя, потом любопытничаем, а ещё лучше не любопытничаем вообще! – и которышка унёсся в кухоньку, откуда на мгновение показалось лицо омеги. Сейчас, когда на Кёнсу не было этой шубы, Джунмён увидел, что муж Чанёля был низким от слова совсем. На глаз, он был едва ли выше плеча Джунмёна, но в нём была сила, и это чувствовалось. - Что стоишь? Проходи в основную комнату. Господи, какой ты худой, сейчас кушать будет готово. Ох, ты всегда такой нерасторопный? В основной комнате было тепло, светло и просторно. А ещё был свет, самая настоящая лампочка, от которой слепило глаза. Даже в городе, в доме, где снимал комнату Джунмён, свет получали от керосинки. - Нравится? Это атай сделал, он вообще очень умный и талантливый. Джунмён вздрогнул, и перевёл взгляд в угол, откуда раздался детский голос. На кровати возле окна сидел омега, на вид не старше десяти лет. В руках мальчик держал спицы, и Джунмён догадался, что тот вяжет носки. - Ты эсэй не бойся, характер тяжелый, конечно, но он очень добрый. Ты килен, да? Ох, ты действительно крас… - Бэкхён! Ну сколько можно повторять! – На пороге снова показался Кёнсу. Он был одет в красное платье до пола, на груди звенел хакал, расшитый серебряными монетами. Невиданное богатство. Семья, видимо, была действительно обеспеченной, ведь серебро было вплетено даже в волосы мальчишки, что сидел с вязанием. Даже если его жених будет толстым, брюзгливым альфой, стоило выйти замуж. Зато в достатке будет… - Я не люблю, когда омеги сидят без дела! Ты довязал носки? И вообще, Джунмён голодный, замёрзший, а вы налетели, как голодные шакалы. Утыра мында ләсит һатып\2\... - Я волк! – было взвился мальчишка, но прикусил язык, обиженно глядя на эсэй. - По жопе розгами получишь за безделье, волк! Щенок ты ещё, - рявкнул Кёнсу, одаривая сына подзатыльником, но тут же мягко обращаясь к Джунмёну: - Садись, пол прохладный, һыуыҡ тейер\3\. Погоди немного… Ага! Вот, надень. Господи, какой ты весь тоненький. Кёнсу говорил быстро, резко, попутно доставая из сундука пару шерстяных носок, отдавая их Джунмёну, что слово боялся вставить. В голове перемешались слова Айтуган-апай о волчьем клане, упоминание Минсока о резервации, испуганные, но восхищенные взгляды на вокзале, клыки Чанёля… - Вы – волки… - испуганно выдохнул Джунмён, - как я сразу не догадался! – Взвигнул он, запрыгивая на кровать. – Слова Акбуре о боярышнике были не простыми! Только волки замечают травы, ягоды и коренья! Только волки обладают клыками! Только волки живут в резер… - Отставить панику. По коже побежали мурашки, всё тело охватил озноб и Джунмён сжавшись забился в дальний угол, к окну, будто бы это его могло спасти от стаи волков. На улице более тридцати градусов мороза, он не одет, и вокруг поселение волков. Шансы были мизерными. Самым страшным для Джунмёна было то, что он не сомневался в словах Айтугана боле. Волки были сказкой, да сказка превратилась в быль. В комнату вошли четверо: Чанёль, Минсок под руку с омегой, которого успел заметить на кухне Джунмён, и ещё один альфа. Он был единственным, кто внушал доверие, и Джунмён задушил порыв спрятаться у него под крылом (или лапой?). Чанёль выглядел рассержено, и омеге показалось, что он сейчас вопьется кому-нибудь в глотку, но… - Ты что, шайтан, ничего ему не сказал? – Кёнсу налетел на мужа, Бекхён тихонько усмехнулся, подползая к Джунмёну, а сам Джунмён засмеялся, пытаясь успокоиться. А смеяться было из-за чего. Кёнсу, как Джунмён и предполагал, оказался намного ниже Чанёля, встал на носки мужу и принялся бить Акбуре по щекам, которым не всегда удавалось достать. Чанёль хохоча задирал голову под шипение «Шайтан» от катын. Когда Кёнсу успокоился, то Минсока и Луханя в комнате не оказалось, зато были слышны голоса из кухоньки. «Драка» разрядила обстановку, и Джунмён выдохнул, хотя пальцы ещё подрагивали. - Чанёль должен был тебя предупредить, но, видимо, он решил всё это оставить на меня. Я с этим разбираться не буду, лучше пойду потороплю килен… Акбуре присел по левую руку Джунмёна, а альфа сел на стул напротив. Бекхён удобно устроился с правой стороны так, что омеге приходилось его обнимать – мальчишка явно был очень ласковым, но немного избалованным. - Я слышал, как тебя предупреждал Айтуган, - начал Чанёль, и омега понял, что сейчас будет серьезный разговор – Акбуре смотрел прямо, его большой рот не улыбался, а вся поза излучала силу и уверенность. Он был здесь не только хозяином дома, но и хозяином этого положения. Раздался свисток поезда, отчего Джунмён дёрнулся: будто его прошлое уезжает от него, но никто из присутствующих и ухом не повел – привыкли. Акбуре продолжил: - Ты не поверил ему, более того, ты здесь, но ты ничего не сообщил родителям. Я был сегодня у них, и я пригласил на свадьбу. Ты можешь отказаться, но все уже знают где ты был, и с кем был. Ни один альфа к тебе не подойдёт, разве что сорвиголова, что ни тебя, ни детей любить и оберегать не будет. Все будут бояться, понимаешь? Мы с твоим будущим мужем, - тут Чанёль кивнул на альфу, - построили вам дом. Большой, светлый. Завтра сам сходишь, посмотришь, решишь, что и как всё обустроить. Свадьба послезавтра, и завтра же я отдам тебе приданное. Послезавтра на самой свадьбе я отдам твоим родителям калым, и дороги назад не будет. Сейчас же тебе стоит поесть, искупаться и идти спать. Утро вечера мудренее. У тебя есть вопросы? - Почему именно я? - Потому что ты красивый, у тебя есть образование, твой отец мулла. А еще я верю в знаки, и ты угостил меня пирогом с боярышником. Чем не хороший знак? - Всех перераспределяют по стране, военных тем более, но я обратил внимание, что резервация довольно большая, и видел альф в военной форме. Почему?.. - Айырылғанды айыу ашай, бүленгәнде бүре ашай. Мы всегда держимся вместе, только держась друг друга можно быть сильными и непобедимыми. Люди любят об этом забывать, но семья есть семья. Никогда не забывай кто ты – помни семь колен. Не дели на родных и приёмных детей, если это дети твоей семьи. Не дели на своих и чужих, если в ваших жилах течет единая кровь. Этого не стоит забывать. Минсок мне сын, даже если его биологических родителей больше нет. Он одной крови со мной. Так было, так есть, и так будет. Этот завет мне оставили мои родители, а я оставлю его своим. И не прервется цепь, пока Хомай и Айхылыу\4\ сменяют друг друга на небе. Ещё вопросы? – взгляд Чанёля стал добрым и внимательным, хотя внешне он не изменился ни на тенге. - Один, но он не вам, - Джунмён в упор посмотрел на альфу, что за всё время не произнес ни слова. Чанёль усмехнулся. - Как тебя зовут? Бекхён, про которого Джунмён уже успел забыть, согнулся пополам, отчего спица в его тонких пальцах больно впилась в бедро омеге; Чанёль подавился воздухом, лихорадочно пытаясь не захохотать. - Ихань. Ххх Больше они и словом не обмолвились. Джунмён не выдержал большой информации, поэтому ушёл на кухню помогать Луханю. Тот готовил суп с лапшой, картошкой, морковью и капустой на бараньем бульоне. Один раз забежал неугомонный Кёнсу, оставил указаний и выскочил на улицу. - Режь крупнее и против волокон, сколько тебя можно учить? – Рявкнул Кёнсу. Как только старший омега вышел, Лухань тут же показал язык закрывшейся двери и прошипел (на всякий случай, у волков слух хороший): - Күтенде өйрәт\5\. Страх полностью отступил, но проснулось любопытство. Благо Лухань оказался милым и приятным собеседником, многое знающим. Он рассказал Джунмёну о том, как попал в эту семью, чем занимался, что он станет волком только после метки, но Минсок не хочет ее ставить, пока Лухань не понесет от него. - Он, видите ли, не хочет, чтобы я в случае чего остался мишенью. Волков бояться – в лес не ходить, а тут везде лес. А ещё железная дорога, и я научу тебя ею пользоваться, тут свои особенности. Ты думаешь, что все волков бояться, но тебе, омеге, потребовалось меньше четверти часа, чтобы чувствовать себя здесь уютно. Акбуре прав, тут все одна семья. А ещё он прав, что есть сорвиголовы: выше деревня, она тоже возле железной дороги. Там люди совсем люди, и они грабят, насилуют и убивают. Они каждый за себя, будь аккуратнее, хотя есть и нормальные семьи. Правительство хочет нас уничтожить. - Но вы волки!.. - Это не имеет значения. Акбуре ни с кем не конфликтует, но и нас не позволяет обижать. Его не просто так называют Ак – на его шерсти нет кровавых пятен: ни его врагов, ни его семьи. Замечательный человек… У иней сложный характер, но ты привыкнешь. Много ворчит, но в обиду не даст. Считает, что омега без дела сидеть не должен. Если попадешься ничего не делающим – заставит вышивать. Сам он работает в кузнице. - В кузнице? А Чанёль? - Называй его атай. Да, Кёнсу держит кузницу. Точнее, это кузница атай, но он в основном в мельнице работает, да выезжает на спецзаказы по стране. Иней маленький, да силищ в нём... У него трое детей осталось. Еще двое погибли на фронте. Ифань старший… - Ифань? Он сказал… - Что его зовут Ихань, - закончил Лухань и широко улыбнулся. Еда была приготовлена, печь подтоплена, мясо нарезано и хлеб уже остывал. – Особенность местных. Они почему-то вместо буквы «ф» говорят «х», привыкай. Но я – Лухань, не Луфань.