Волки

Джунмён утер пот со лба и вздохнул. В комнате заплакал маленький СэХун, но омега не стремился кинуться сыну на помощь. Поплачет, да и успокоится, говорил в таких случаях Ихань, но Джунмёну до дрожи в коленках хотелось обнимать маленького сына, рождённого буквально чудом. Ихань, на самом деле, понимал чувства своего супруга, да только баловать сильно уж всё равно не разрешал. СэХун родился весной. Джунмён тогда беззвучно плакал, прижимая сына к груди, пока ЧонДэ ободряюще улыбался, хотя в уголках губ так и застыла печаль. Это был третий рождённый ребенок и пятый зачатый. Джунмён оказался всё-таки слишком слабым для волчьих детей, хотя и держался молодцом. Продолжал до последнего работать по дому, делая обходы по соседним деревням. Правда, когда Ихань об этом прознал, устроил разнос всем и вся. Влетело даже ЧанЁлю. Тот не сказал ни слова сыну против, хотя с КёнСу всё так просто не получилось. У инэй не только взгляд был тяжелым. Сейчас СэХуну девять месяцев, и он довольно крепкий малыш, но Джунмёну страшно. Вольт тоже был крепким, да толку… Омега всхлипнул, оседая на пол. Его маленький Вольт, который погиб так рано и так нелепо. Джунмён тогда вышел в огород. Двухлетний и новорожденный малыши остались в доме спать. Ничего не предвещало беды, когда Джунмён вдруг почувствовал запах гари, и обернувшись увидел уже горящий дом. Исин тогда держал его, пока Ихань кинулся в дом вытаскивать малышей. СэХуна спасти удалось: Вольт инстинктивно прикрыл младшего собой, а вот старшего из детей спасти не смогли. Джунмён знал об этом сразу: слишком уж дрожали зрачки ЧонДэ, хотя он и делал всё, что было в его силах. На труп сына Джунмён так и не смог посмотреть – все обряды проводил КёнСу. Ихань тогда обнимал Джунмёна с СэХуном на руках. Это был первый раз за десять лет их совместной супружеской жизни, когда Ихань плакал на плече омеги. КёнСу и ЧанЁль забрали в тот вечер СэХуна к себе, не терпящим возражения тонов заявив «Вам нужно побыть вдвоём и поговорить». Они действительно тогда разговаривали, оставшись ночевать в доме, где жил Джунмён когда в первый раз попал в резервацию. Этот дом теперь почти пустовал: в нем жили как в летнем доме, да на омежник собирались. Лухань жил со своим альфой МинСоком («ДжунМёна, ты представляешь, он поставил мне метку!»), а БэкХён вышел за ЧонДэ, и к нему же и перебрался, хотя продолжал ворчать. Правда, по их пятерым детям не очень-то и было заметно как БэкХён «не любит» своего мужа. В ту ночь Ихань был особенно нежным. Целовал, будто лепестками проводил губами по плечам и груди. Плакал, просил прощения, шептал слова любви, корил себя за то, что не уберег. И брал Джунмёна так, как не брал никогда прежде. Омега отвечал с не меньшим жаром. А после чувствовал, как на загривке печёт новоявленная метка. А на утро снова плакали, пока Исин играл с племянником. С тех пор они не пролили ни капли слёз, но помнили всех детей. И рождённых, и нет. Не смотря на всю трагичность их семейной жизни и неудач с детьми, в воспитании Ихань оставался альфой: не баловал лишнего, не сажал на шею. Джунмён, конечно же, всё видел. Взгляды Иханя на сына, на самого Джунмёна. Замечал и как муж вставал по ночам проверить сон ребенка, оставаясь в детской дольше положенного, целуя сына, или же просто смотря. А в апреле, на первый день рождения маленького СэХуна неподалеку переселилась семья с маленьким альфой Каем, что тут же прибежал к Джунмёну, указав на ползающего между грядками СэХуна заявил, что «Теперь он сам позаботиться об омеге». Омега посмеялся, рассказывая об этом инциденте Иханю, но тот нахмурился, заявив, что не подпустит перевертыша к сыну. Джунмёну дико хотелось узнать кто такие перевертыши, и чем они отличаются от волков, но хмурый взгляд альфы оборвал всё любопытство. Исин, заглянувший в тот вечер к племяннику, предрёк сложную судьбу малышей. Но это уже совсем другая история.