***
Три дня, вопреки ожиданию, пролетели незаметно. Вот уже я снова привычно стою у его подъезда и нервно курю, без конца смотря на часы. Скоро дыру в них просверлю. На улице было холодно, вокруг сугробы, всё блестит от снега и солнца так сильно, что слепит глаза. Но очень красиво. Зима всегда ассоциировалась у меня с чем-то новым, так сказать, белый лист. Что теперь мне ожидать от этого листа? Чем ему удастся меня удивить? А вокруг бегают дети, лепят снеговика. Я насчитал уже трёх. Им нет дела до взрослых проблем, а я им завидую. Где же Денис? Стоило мне об этом подумать и вот вдалеке я вижу знакомый силуэт. И только сейчас понимаю, как сильно скучал. По этим чёрным волосам, в которых сейчас запутались небольшие снежинки, по ярким зелёным глазам, прожигающим насквозь душу, по невероятной улыбке и этим чудо-ямочкам на щеках. Сердце сделало кульбит. Вот он, твой ответ, Женя. - Привет! - он неожиданно крепко обнял меня, а я, не раздумывая, обнял его ещё крепче. И плевать, как мы сейчас выглядим со стороны. - Мне не хватало там тебя. И сразу столько вдохновения набрался. Попозируешь снова мне? - он улыбался, а я не мог отказать этой улыбке. - Конечно, пойдём в дом, а то я замёрз. И там решим уже где и как будем работать, - он кивнул и потянул меня за руку, а я слишком радостный шёл следом. Поднявшись в его квартиру и скинув верхнюю одежду, мы прошли на кухню, сразу ставить чайник, чтобы согреться. Денис принёс торт и я уже хищно поглядывал на него. Пломбирный, вкуснятина... - Сладкоежка, - Ден улыбнулся, наливая чай. От чашки шёл приятный аромат малины, лишь от него становилось уже теплее. - Нравится такой? - Да, я люблю ягодный чай, отец приучил, - я улыбнулся. - Давай рассказывай, что тут делал без меня, - он с любопытством взглянул на меня. Какое-то время мы делились событиями, происходящими за это время с нами, словно и не было тех телефонных разговоров по ночам. Ему пришлось много работать, проводить кучу совещаний, а он это терпеть не может. Говорил о том, как хочет уйти от "этой бумажной западни", но не может из-за отца, нужно продолжать его дело. Я же недовольно кусал губы. Зачем ломать человеку жизнь, заставляя его делать то, чего он не хочет? Тем более собственного сына. Вроде взрослый мужик, тридцать два года, а вынужден жить в цепях. Мы болтали о разном до самой ночи, иногда отвлекаясь на фильм или же рисование. Не знаю, почему ему так нравится рисовать меня, но я только рад. Готов часами позировать ему снова и снова, лишь бы видеть этот блеск в глазах. Но я не забыл, из-за чего он назначил эту встречу. Он хотел сказать что-то важное, но кажется не торопится с этим. А я уже до крови губу прокусил от нервов. Кинул в него подушкой. Вот тебе за мои испорченные нервы. - За что? - он потирал макушку, к которой и прилетел снаряд. - Ты ничего не забыл? - выгнул бровь, слегка ухмыльнувшись, глядя на него. Нельзя чтобы он видел, как на самом деле я нервничаю. - Я всё прекрасно помню, Женя, - он посмотрел мне в глаза и глубоко вздохнул. - Я хочу кое-что сказать тебе, нечто важное. Только выслушай меня внимательно, хорошо? Я настороженно кивнул, сложив руки на груди и приготовился слушать. Денис же начал свой рассказ.Глава 6.
17 июля 2018 г. в 15:43
- А как тебе эта? - Марти указал на пушистую ёлку, я пожал плечами. - Жень, мы как два пенька тут стоим уже минут сорок. Давай решать...
До нового года осталось четыре дня. Мы с Марти с самого утра носимся по магазинам, закупая продукты, подарки знакомым, а также новому ухажёру Марти (кстати, единственному, которого я хоть как-то одобрил) и необходимое для празднования. И вот остановились на выборе ёлки. Казалось бы, что тут сложного, но мы уже изрядно замучили продавца. То низкая, то слишком высокая, то облезлая, то ужасно пушистая, что не войдет в дверь.
Я всё-таки решил сжалиться над продавцом и указал на одну неплохую ёлочку. Не очень высокая, в меру пушистая, а как пахнет! Почему мы сразу её не заметили?
Осторожно схватив с двух сторон ёлку, мы понесли её домой. Благо было всего пару минут идти. Но с пакетами это было всё же неудобно.
Марти втащил ёлку и сразу пошёл её ставить, да доставать игрушки. Я же отправился на кухню разбирать пакеты. Как же я всё-таки люблю это время. Столько мандаринов... Моя мандариновая душа сейчас разорвется от счастья. Коварно улыбаясь, я потащил пакет к себе в комнату...
- Положь, где взял! - крикнул Марти так, что я подпрыгнул. - Я тебя как облупленного знаю. Каждый новый год одно и тоже: наедаешься мандаринов, а потом умираешь.
Я с трудом подавил желание показать Марти язык. Моё недовольное ворчание, наверно, слышал весь дом. Хотя пару мандаринок я всё же свистнул...
Все четыре года, что я живу с отцом, мы всегда празднуем все праздники вместе. Особенно новый год, только вдвоём, мол, это семейный праздник и я с ним согласен. Хотя до него у меня этого и не было. Та женщина, моя мать, никогда не устраивала праздники. И только с Марти я узнал, как это приятно и весело - проводить время с дорогим человеком за праздничным столом, зажигать фейерверки, любоваться ёлкой и просто веселиться.
- В этом году ты меня, надеюсь, не кинешь? - отец хмуро взглянул на меня, но заметив мой недоумённый взгляд, улыбнулся, поясняя. - Денис ведь приезжает через три дня, верно? Как раз перед новым годом, и хотел с тобой встретиться.
- Ну насчет праздника мы не говорили. Но в любом случае я буду с тобой, - пожал плечами я, аккуратно вешая гирлянду на ёлку.
- Почему? С ним-то повеселее будет, наверно, - хоть Марти и улыбался, но я видел, что для него это важно. Я покачал головой. Вот как он не понимает?
- Это ведь семейный праздник, верно? Вот я и хочу отметить его со своим отцом. Это будет мой четвёртый праздник.
Марти вдруг оторвался от игрушек и серьёзно взглянул на меня, я же силился понять, что такого взболтнул.
- Что значит "четвёртый"?
- У меня никогда не было никаких праздников, - я снова пожал плечами, будто это было само собой разумеющимся. - Мать ненавидела меня. Её родственникам было плевать на меня, - красный шарик оказался на ветке, к нему присоединился зелёный, я оглядывал свою работу. Чего-то не хватает. - Подай, пожалуйста, серебристый, таких тут ещё не было, - Марти подал мне шарик, но смотрел на меня так, что я понял - придётся всё объяснять. Я сел на диван, кивком указывая на место рядом. - Я никогда ведь не рассказывал тебе о ней особо. Что ты знаешь?
- Ты говорил лишь, что она выгнала тебя, когда узнала о твоей ориентации, - он со злости сжал кулаки так, что побелели костяшки. - Никогда не понимал это.
- Да, всё верно, - кивнул. - Но это лишь крупица истории. Когда моей маме было шестнадцать, она безумно влюбилась в одного парня, он работал с её отцом и был старше неё, лет на семь-восемь. Её родители, конечно же, были против. Но как только поняли, что парню этому на неё плевать, успокоились. Мама везде ходила за ним, ввязалась в компанию его друзей. На одной из таких встреч они конкретно перебрали и... - я указал на себя. - Она сразу забеременела и вся светилась от счастья, наивно полагая, что он теперь от неё никуда не денется. Как ты, наверно, уже догадался, делся и ещё как. Парень этот ей не поверил, а через какое-то время его и след простыл. Родители её устроили настоящий скандал, грозились выгнать её из дома, если она не сделает аборт. Они считали её самым настоящим позором. Но мать отказалась. Она настолько слепо была влюблена в него, что всё ещё на что-то надеялась через меня. Потом она об этом пожалела, но было поздно. Семья хоть и не выгнала её, но и ничем не помогала. Ей было туго. Она возненавидела меня, как только я родился, - я опустил голову, только сейчас заметив, что Марти крепко держит меня за руку. - И с каждым годом ненавидела всё сильнее. Ведь по её словам, я точная копия отца. От неё у меня ничего нет. И чем старше я был, тем сильнее это было заметно. Я вызывал в ней лишь отвращение и ненависть, а в остальной семье равнодушие. Им было всё равно есть я или нет. Мне часто доставалось от неё. И что бы я не делал, не мог заставить её хоть немного теплее ко мне относиться. Поэтому, думаю, не гомофобия была основной причиной. Просто ей хотелось от меня избавиться. И у неё вышло. А если быть точнее, эта новость её довела. Как позже выяснилось, тот парень больше был по парням. И даже тут я в него, - я усмехнулся. - Никогда его не видел, даже имени не знаю. Ну вот и всё. Занавес.
Я поднялся, чтобы закончить украшение ёлки и тут вспомнил.
- Я, кстати, видел её сегодня в магазине. Кажется, она довольна новой жизнью.
Марти подошёл ко мне со спины и крепко обнял. Я улыбнулся, обхватывая его руки своими. Такие тёплые и родные объятия, в которых чувствуешь себя защищённым и любимым.
- Ты моя семья, Марти. И никто другой. Ты показал мне как это, когда тебя любят и о тебе заботятся. А ведь я по сути совсем чужой тебе человек. Возможно по мне не всегда видно, но я очень благодарен тебе на самом деле. Ты стал мне отцом.
- А ты для меня замечательным сыном. Мне жаль, что в твоей жизни раньше всё было вот так. Эта женщина не понимает, как много потеряла. Но я ей благодарен за то, как много я обрёл, - он потрепал меня по макушке, взлохмачивая волосы и улыбнулся. - Я тоже не идеал и совершал много ошибок, когда ты только появился. Я никогда себе не прощу, что не удержал тебя тогда, когда ты только ввязался в эту работу. Но рад, что сейчас ты одумался. И все мы знаем, благодаря кому, - он подмигнул, задорно улыбаясь, я засмеялся, глядя на него. - Я рад, что ты мне открылся, не прошло и пяти лет, - фыркнул. - Кстати, о симпатичных мальчиках...
Далее была куча расспросов, как много мы с Денисом общаемся и о чём, есть ли сдвиги в отношениях, а я не знал, что и ответить. Последнее время я действительно был сам не свой и толком ничего не рассказывал ему. Слишком многое меня беспокоило. Внутри заселился страх. Что если он решит разорвать так и не начавшиеся отношения, эту недодружбу? Что если в его глазах я остаюсь той шлюхой, что он когда-то снял для своего шефа? Я не замечал за ним этого, обычно в его глазах, интонации, общении было тепло и спокойствие. Мы не говорили о моей бывшей работе, будто этого никогда не существовало, я и сам стал об этом забывать. Но страшно мне всё же было.
Как только я перестал отрицать свои чувства, стало лишь сложнее. Эта потребность каждый день слышать его, знать как он провел день и желание быть ближе. Марти говорит, что это нормально, но я теряюсь, не зная как себя вести, чтобы не выдать себя. Даже не предполагал, что это так сложно.
Три дня. Это будут самые долгие три дня.
Сказать или не сказать?
И в каком случае я могу пожалеть?
Ледяной принц внутри меня негодует от такого количества эмоций и чувств. Кричит, чтобы я одумался и снова спрятался в свой панцирь, кутаясь в холод. Я же затыкаю его очередной мандаринкой и таким же очередным сообщением Ему. Принц просто боится новой боли. Но мы сами выбираем человека, который может причинить нам боль.
И я выбрал его.