Стать чем-то большим

Новый выход в свет. Вспышки софитов, назойливые вопросы журналистов и натянутые улыбки, смягчённые вполне искренним смехом. Колин мило болтает с журналисткой, которая, как и все прочие, не устояла перед его чарами. В какой вообще вселенной это возможно? Колин неимоверно близко, и Тэрон понимает: счёт пошёл на часы, потому что промо-тур закончится, закончатся интервью, совместные пресс-конференции, посещение показов, поэтому он позволяет себе забыться. Вдыхает его парфюм, который, Колин, кажется, не меняет уже несколько лет, прикасается по-дружески, когда до головокружения хочется совсем не этого. Хочется горячо, хочется ближе, хочется снести рамки к херам и поддаться безумию. Где-то там Марк и Софи дразнят интервьюеров, не отвечая на откровенные провокации, не раскрывают свою роль в фильме. Флэшбэки? Возможно. Воспоминания кого-то из агентов? Нет ничего нереального. Воскрешение? Подождите выхода фильма, и всё узнаете. Софи оборачивается всего на мгновение и дарит ему чересчур пронзительный взгляд. Ему бы встречаться с такой, как она. Избавить себя от кучи проблем, дарить ей улыбки, целовать и проводить время вместе по возможности. Ездить с ней к родителям, отвечать на неловкие вопросы за семейными ужинами и улетать в тёплые края в отпуск. Это называется «нормальные отношения». И это не то, что ему светит в ближайшее время. На них крест был поставлен ещё четыре года назад. Как блок, как невидимый барьер, преграда, которую не перепрыгнуть. — Тэрон, — он чувствует руку Колина у себя на лопатке и заставляет собраться с мыслями. Ему бы встречаться с такой, как Софи. А не сохнуть по тому, кто годится ему в отцы. Что сказать, он никогда не искал лёгких путей.

***

На конвенции — заученные ответы, кое-как сдобренные неловким и угловатым чувством юмора. Марк, Софи и Ханна замечают напряжение между ними с Колином и перетягивают время от времени внимание на себя. В ход идут забавные истории со съёмок и нелепые случаи. Они разряжают обстановку, как могут. Всё получается, судя по довольным лицам фанатов.

***

Премьера проходит феерично. Да, это не первая часть и даже не раскрученный сиквел, но фанбазу они не растеряли, поэтому шумиха вполне заслуженная. Тэрон считает минуты и даже секунды, потому что всё это ненадолго. После тяжёлого вечера они остаются в отеле — лететь в следующий город утром, и хорошо бы выспаться. Выспаться. Звучит нереально. Он пялится в потолок номера и осознаёт: бесполезно. Ноги сами несут его на этаж, в коридор. Наверное, сейчас Колин пошлёт его. Выставит за дверь с деликатностью, но всё же твёрдо. Наверное, будет иметь на это полное право. Они друг другу никто, по большому счёту. Коллеги, приятели. И из них двоих заигрался Тэрон. Открывает ему Марк. Что-то бормочет о том, что их жизнь превратилась в санта-барбару. Прощается и тактично ретируется. Колин всё ещё одет во парадно-выходные шмотки. Наливает вино отстранённо и вдруг произносит: — Второго бокала нет, так что не могу предложить тебе, Тэрон. — Пьёте в одиночестве, мистер Фёрт? Он вскидывает бровь. — Нет, разбил нечаянно второй. В его словах нет ничего такого, что могло бы насторожить. Ну подумаешь, стекляшка. Какая-то там посуда. Он изо всех сил напрягает извилины измочаленного за день мозга, и шестерёнки со скрипом поворачиваются. — Что здесь делал Марк? — Пытался вразумить меня, — отвечает с фальшивой улыбкой. — Говорил о том, что тебе нелегко, что я должен быть мягче, что не должен срываться... Что я мудрее и опытнее, и такое случается... У него в глотке пересыхает, а язык прилипает к нёбу, когда он слышит всё это. — Разве не так? — Я рад, что это скоро закончится. Он бы солгал, если бы сказал, что не больно. Что внутри не сдавило всё к чертям, и дышать вдруг нечем. Ещё пару лет назад он ушёл бы, вежливо попрощавшись. Винил бы себя, ненавидел за то, что привязался, втрескался в того, кто по всем параметрам для него не-дос-ту-пен. И никак бы не давал знать об этом. Так прошёл уже не один год, и именно поэтому сейчас он не уходит. Хватит. Надоело. Хуже уже просто не будет, думает Тэрон, как слышит: — Я рад, что это закончится, и, быть может, тогда меня отпустит, а я перестану ненавидеть себя за то, что хочу мальчишку. Тэрон подлетает к нему и хватает за локоть: — Скажи мне, что пошутил. Что не имел это в виду, — его голос звучит практически жалко. — Так всем будет лучше, умоляю... Потому что знать, что безответно, — привычно. Потому что так никого, кроме себя, винить не могу. Потому что так лишь я в ответе за пиздец, что не даёт мне покоя хер пойми сколько. Колин молчит. — Скажи, блять, я прошу тебя! Скажи, что не любишь, что не нужен, что всё это чушь. У него внутри всё слетает с оси. И нервы искрят до пожара, до грёбаного взрыва. — Я тебя не люблю. У Колина голос дрожит, всего на мгновение, но это заметно. «Я тебя (не) люблю». Он не разрывает касание, и второй рукой накрывает руку Тэрона, которой вцепился намертво, — ему наверняка больно. Тэрон как в трансе тянется к бутылке, что стоит рядом на тумбочке. Делает жадные глотки. Отставляет её обратно. — Зачем... — За этим, — отвечает он и целует его. — Это ничего не значит, — шепчет Колин, и Тэрон улыбается. «Это не имеет значения» — рубашки летят на пол. «У нас ничего не может быть» — лихорадочные поцелуи в губы, шею, ключицы и плечи. «Мы забудем, словно и не было ничего» — и его руки, которые жадно изучают, трогают, доводят до исступления. Тэрон принимает правила игры. Он подчиняется. Потому что иначе нельзя. Иначе — жажда убьёт. Потому что именно так сжигают мосты.