Капитанские будни

      Солнечный луч вкрадывается между шторами, отражается от блестящего бока серебряного кубка и перепрыгивает на лицо капитана. Лекс уже не спит, но ещё не открывает глаза — ждёт. Чувство времени не подводит: Еро даже не успевает представить список дел на день (в прямом смысле представить, перед его глазами одна за другой ложатся на белый лист нумерованные строки), когда в дверь негромко стучат. Офицер ночной смены с докладом.       Вот теперь можно и открывать глаза, утро для капитана Лекса наступило.       — У тебя выходной, — сонно говорит Корв.       И зевает так сладко, что у Еро непроизвольно сводит скулы, а веки опускаются: всё-таки спал он слишком мало.       Но зевать нельзя, и нельзя закрывать глаза — список дел, хоть и воображаемый, маячит перед внутренним взором немым укором.       Стараясь не смотреть на развалившегося в его постели графа, Лекс, упрямо сжав зубы, поднимается. Пальцы на ногах поджимаются: каменный пол всё-таки холодный. А под одеялом, рядом с Корвом, так уютно… Минут пятнадцать, пожалуй, можно ещё подремать…       Стук в дверь повторяется.       — Скажи ему, что у тебя выходной, — ворчит Корв. — Или, Обливионом клянусь, Еро, я встану и скажу сам.       Лекс даже не сомневается, что Корв выполнит свою угрозу. Ему наплевать, что подумает стражник, когда столкнётся в дверях капитанской комнаты с совершенно голым, сонным и злым анвильским графом.       А почему бы и нет?       И, в общем-то, Лекс знает, почему нет. У него, кажется, были непробиваемые, твёрдые как закон аргументы, почему нет. Вот только именно сейчас все эти аргументы очень тяжело вспомнить.       — Приказ о предоставлении стражнику внеурочных выходных должен быть подписан за три дня и заверен в канцелярии графства, — Лекс может забыть спросонья почти всё на свете, но Устав, слава Девяти, помнит в любом состоянии и в любое время суток.       Вот только Корв, подлец, тоже не поленился этот Устав изучить.       — Тогда, — подавив зевок, отзывается граф, — у тебя сегодня особое назначение. Будешь обеспечивать охрану моей драгоценной персоны. Дела чрезвычайной важности и особые распоряжения исполняются немедленно, капитан.       — И какие же «дела чрезвычайной важности» у тебя внезапно появились? — едко интересуется Еро, уже предчувствуя, что снова проиграл словесную дуэль.       — Ну… — тянет Корв. — В ближайшие пару часов — спать. А поскольку моя драгоценная персона будет спать в твоей постели, а ты должен обеспечивать охрану, то изволь занять свой пост, капитан. Пока подушка не остыла.       В дверь снова стучат, уже настойчивее, с явным беспокойством.       — А мои дальнейшие планы и вовсе невыполнимы без твоего непосредственного участия, — усмехается Корв. — Если тебе очень хочется, я могу их подробно описать и… как там положено? А, заверить в канцелярии.       Солнечный зайчик, разбудивший Еро, наконец добирается и до Корва. Лекс смотрит, как его светлость довольно щурится.       Засранец.       — У меня сегодня выходной, — говорит капитан, приоткрывая (на маленькую-маленькую щёлочку) дверь. — Что-то важное случилось в ваше дежурство, офицер?       Молодой редгард растерянно моргает: для него «выходной» начальства — из ряда вон выходящее событие. Он, похоже, с трудом может собраться с мыслями.       За спиной Лекса раздаётся тихое — пока ещё тихое — покашливание.       — Все происшествия записать, рапорты мне через два… через три часа, — быстро говорит Еро и захлопывает дверь перед носом ошарашенного подчинённого.       — В первый и последний раз, — ворчит он, возвращаясь в постель. Подумав, всё-таки останавливается на более реальном варианте: — По крайней мере не чаще раза в месяц.       — В две недели, — сонно отзывается Корв. — И не вздумай сейчас торговаться, я спать хочу.       — Но по приказу за три дня, — Лекс всё-таки оставляет за собой последнее слово. Может быть, хоть так его капитуляция не будет столь жалкой. — И заверить в канцелярии. Без указания причин!       Но его светлость, похоже, уже спит. Не забыв, правда, бессовестно закинуть ногу на свою добычу — не иначе как во избежание побега.