∞ ∞ ∞
— У вас есть любимая группа? — Авэйкеры, — легко отзывается Трой. — Каждый день слушаю. Ну и Саймон фанатеет по Пласибо. — Я не фанатею по Пласибо. — Они у тебя на каждой второй футболке. — У тебя фото Флауэрса в бумажнике. — Это на удачу. — В обморок перед ним ты тоже на удачу хлопнулся? — припоминаю я. — Вот зачем ты сказал? — сокрушается Трой. — Это один из самых стыдных моментов моей биографии. — Поэтому ты тогда везде затвитил? — Конечно, затвитил. Это был мой первый большой срыв, я вписал его в историю. — Твитер не всё время существовать будет, — напоминает Майк. — Сейчас уже другие тенденции. — Типун тебе на язык, Микки, — не согласен Трой. — Твитер навсегда.∞ ∞ ∞
К концу звукозаписи с Майка весь его счастливый семейный вид как следует выветрился, и с Троем они один острее другого. Причём первый грозится, что когда-нибудь работу над альбомом закончит в смирительной рубашке или за решёткой. — И кто теперь истеричная самка скелета? — гогочет Трой, и я каждый раз удивляюсь, как много в его голове памяти для едких комментариев. Причём как-то так с альбомом и получается. Будто лейбл взял его в заложники, и релиз в календарь вписан где-то в районе бесконечности, но самым жирным шрифтом. Несколько треков первыми идут на разведку, и вне альбома они как цветы выдранные из букета: красивые, диковатые, уязвимые. Но каждый лепесток видно. На самом деле мы столько говорим про альбом, что для меня он уже всё равно что вышел и я каждый раз удивляюсь, когда нас спрашивают про дату релиза.∞ ∞ ∞
— Нет, я всё правильно понял, — объясняет Трой следующий этап работы. — Они рекомендуют нам сделать декорации, но вычтут это из нашего кармана. Это вот эти люди считают меня бесценным? — Есть вещи более ценные, чем бесценное, — качает головой Майк. — Деньги? — угадывает Трой. — Зачем нам вообще декорации? — недоумевает Том. — Мы серьёзная группа, а не парк развлечений. — Сам же говорил «надо больше зрелищ», — не согласен Майк. — А у нас в чём зрелища? Пощади Горди, он же не может каждый раз на пятую точку шлёпаться. — Я так и сказал Робби: «Я напилю декор из картонок», — продолжает Трой. — Стащу со свалки и напилю собственными руками, если потребуется. — Мы не едем в тур с Панини, — осторожно полагает Том. — Почему не едем? Мэтт сказал «главное, чтобы инструменты настоящие были». — А что сказал Робби? — перебивает Майк. — Много смеялся, но попросил «Ты только так не делай». А я говорю: «Ты меня знаешь, я не даю пустых обещаний». — О боже, ты реально из картонок декор напилишь, — доходит до Майка, будто он не знал ранее, что если Трой что-то вбил себе в голову, то перечить ему бесполезно. Поэтому я просто предлагаю. — Помощь нужна? Но помощь приходит с какой-то другой стороны. — Он говорит: «Ты, конечно, имеешь ввиду фанеру», — пересказывает Трой телефонные переговоры, потрясая кружкой. — Я говорю: «А в чём разница?» Он такой типа «что ты конкретно напилить собрался? У тебя лобзик-то есть? Какой, говорю, лобзик? Электрический? Нет, акустический, — продолжает он. — Спрашивал, что у меня вообще из инструментов есть. Кроме гитары, разумеется. — Ударники есть, — напоминаю я. — Я так и сказал, — еле сдерживается он. — А в ответ такое знаешь, терпеливое сопение и стук карамельки по зубам. Я говорю, эй, прикрой трубку, у меня от твоих вздохов сейчас ухо продует. И всё, его взорвало. — Кого взорвало, я не понял, — переспрашивает Майк. — К чему этот весь рассказ? — Ну я говорю, чувак этот, мой друг, говорит, присылай свои корявки и пожелания, я тебе хоть макеты захерачу, пусть по готовому пилят, а в то в конторе три шкуры сдерут и ни черта не сделают. — А он сколько шкур сдерёт? — Нисколько, — пожимает плечами Трой. — По дружбе. — Ну ладно, будут годные, в титрах укажем, — грозится Майк. — В портфолио себе вставит. — Ой нет. Попросил ничего не указывать. — Что у тебя за друзья такие? — не понимает Майк. — Красивые, — улыбается Трой не без гордости. — Самые лучшие.∞ ∞ ∞
— Не поеду, — упирается Эмма. — Твоя работа, ты и езжай. Меня возьмешь, когда награду получать будете. — Не поеду, — обещает она, рассыпая поцелую везде, где может дотянуться. Мы больше не говорим об этом, но я много думаю как для меня важно, что Трой её пригласил и что она отказалась. У меня лучшая будущая жена и лучший лучший друг. — Вам на репы надо отдельные билеты продавать, — предлагает Картоха, — Вот где зрелищ хватает. Сегодня зрелища разворачиваются в обратном порядке. Никто не помнит, как сложилось, но есть у нас контрольная песня для разгона на репетициях. Ритм простой, а текста на пару строк, но каждый раз разный и зависит от настроения Троя. Иногда он импровизирует на месте, иногда приносит заготовки, иногда даёт слово нам. Но играем мы её до тех пор, пока не становится весело. В этот раз слово досталось Ральфу, и наблюдая, как наш солист на второй строчке складывается пополам и поскуливая от смеха уползает от микрофона, мы понимает, что, что на взлёт мы прибыли быстро. Это потом Трой вспоминает, что в микрофон он не только петь, но и поговорить любит. — Мне такие сны стрёмные снятся, — доверительно сообщает он на всю площадку. — А может и не сны. — Что тебе снится? — переспрашиваю я в микрофон Майка, пока сам он копается в проводах. — Всякое. Про дом один раз снилось. — Про твой? — Да. Как будто он как питомец. Когда уезжаешь надолго, он не сразу тебя признаёт обратно. Однажды я уехал надолго и забыл покормить дом перед отъездом. Потом подумал, что когда дом стоит долго совсем пустой, он остывает постепенно. Остывает и умирает без живой души, и потом возвращаешься не в дом, а в останки дома. Я потом проснулся, и мне чудилось, что дом совсем остыл, и я лежу внутри трупа. Так напугал себя, что рассвет встречал на крыльце как дурак последний. — Так это сон был? — Переспрашиваю я. — Или ты просто накидался? — Может и не сон. — Как дурак последний, — соглашаюсь я, — Мог бы позвонить, встречали бы рассвет, как два дурака. — Я позвонил. — Кому? Воображаемому Саймону? Он мудак, твой воображаемый Саймон, я против того, чтобы ты с ним общался. Трой смеётся, сжимая стойку. — Я позвонил, правда. — А может быть и нет? — передразниваю я. — А может и не мне. — Не знаю, Сай, может не тебе.∞ ∞ ∞
В тур мы ныряем в двух шагах от дома, а выныриваем на другой стороне глобуса. Причём мне всё время кажется, что Земля крутится против своей оси, а мысли не поспевают за фактами, только свист в ушах стоит. — Это напоминает то время, когда я заканчивал учёбу и бегал «хвосты» сдавал, — припоминает Ральф. — Только тут не «хвосты», а головы Горгоны: одну срубил, три появилось. — Ходят слухи, что басисты нормальные. Так вот, слухи преувеличены, — объясняет Трой в очередную камеру, кивая на загипсованую ногу Ральфа. — Что случилось? — Я пнул стену. — Зачем? — Я был расстроен. На самом деле было не совсем так. Они поцапались с Троем и долго общались на повышенных, пока Ральф не влепил ему ладонью по лбу, а потом перешёл в атаку стены. Вместо того, чтобы обидеться Трой так смеялся, что ссориться больше никто не мог. Рентген показал, что перелома нет, только трещина, но загипсовали по самую коленку. — Пинал стену и думал «рука-то нужнее, рукой мне гитару держать», да, Дороти? — толкает плечом Трой. — Так точно. — Вот это я понимаю преданность сцене. Troy Gordon @dellusional1 S.O.S. у нас закончились чистые футболки. P.s. Размер ХM. Мы думали, что с активной поддержкой переезды будут даваться легче. Но в итоге это всё тот же самолёт, поезд или автобус, а бесконечные дороги никуда не делись. — Я думал, с лейблом будет проще, — поддерживает Трой. — А по факту мои штаны грязнее, чем в первом туре. — Ты думал, лейбл будет тебе штаны стирать? — фыркает Майк. — Мне нужно в шоппинг. — В выходной будешь шоппиться, — обещает Робби. — Когда у нас выходной? — Никогда. — Я что, должен идти на публику в зачуханной футболке? — Ну выверни наизнанку, куртку накинь, — подаёт Робби пример сообразительности. — Будто в первый раз в туре, честное слово. — Тут ты не одинок, — успокаиваю я, потому что надо признать, что вот этот тур нам всем прошёлся, и по головам, и по гардеробу. Мы почти всё время зависаем вместе, и предпочтительно, там где еда и напитки, а не в парикмахерской или прачечной, так что в итоге все одинаково помятые, пыльные и заросшие. — Думаешь, я свои не стираю, потому что по приколу ходить с пятнами на коленках? — сознаюсь я. — Лейбл просил от нас общий концепт, вот и он, — смеётся Трой в ответ, и положа руку на сердце признаётся: — Я уже не могу разглядеть где тут перед, а где зад за всей этой грязью. — Перед — это там, где коленки вытянутые, — подсказываю я. — Смотри, войдёшь в историю с вытянутыми коленками, — запугивает Майк, но его не так легко запугать в последнее время, потому что в своих приступах самолюбования Трой несокрушим и не способен обижаться. Бывают дни, когда Трою не принципиально выглядеть прилично. Но иногда ему очень нравится быть собой и ещё больше нравится быть одним из нас. — Как думаете, где бы вы сейчас были, если бы не были частью группы? — В офисе или в Макдональдсе, — предполагает Ральф. — Но скорее в офисе. Я же юрист по образованию. — Саймон? — В тюрьме, рехабе или психушке. — Звучит как приключение, — оживляется Том. — Можно мне с тобой? — Ещё успеется, — успокаивает Трой. — Я и с группой когда-нибудь закончу в тюрьме или в психушке, — обещает Майк. — Вы банда хулиганов, с кем я связался? — качает головой Трой. — Хорошо, что у нас есть юрист. — А ты? — Не хочу я без группы, — заявляет Трой. — Получал бы сейчас награду за лучший сольник, — подначивает Майк. — Нет, конечно, — смеется он. — Нигде бы я не был. Заберите свой вопрос обратно, никогда я не хочу быть НЕ частью Авэйкеров. — Как вы поняли, что популярны? — О боже, мы популярны? — Вы знали, что каждый год Трой берёт в заложники один конкретный бар в мире, в тайне ото всех, и поёт караоке всю ночь? — откровенничает Майк в диктофон. — Так вот в этом году они продавали билеты. — А ты откуда знаешь? — удивлён я, который в первый раз слышит. — Да там по всему Ютюбу, — веселится Майк. — Картоха везде в курсе. — А я не в курсе, — качает головой Трой, — Вот незадача: билеты продали, а я не пошёл.∞ ∞ ∞
С Панини вообще вышла забавная история. Точнее не в Панини, а с одной из площадок, где должен проходить концерт. — Я не понял, почему мы должны выбирать группу для разогрева, — недоумевает Трой. — Как вообще выбирать? Нужно прослушивание или собеседование, что? — Трой, ты не зама себе выбираешь, — напоминаю я. — И вообще, куда Панини столько разгрева, они не настолько холодные, — не унимается он. — Причём тут Панини? — Не догоняет Майк. — Ну их же шоу. Мы все думаем, что он дуркует, пока не доходит до звонков Робби. — Это наше шоу? Вы в курсе? Когда вы мне собирались сообщить, что это наше шоу? Как вы такие спокойные? — Потому что ты спокойный, — утверждает Том дрогнувшим голосом. Площадка безусловно легендарная, вместительная и в названии имеет слово «дворец». Вероятно чуть более легендарная для уроженцев Англии, потому что Эмма на новость реагирует широко распахнутыми глазами, в которых гордость читается пополам с восторгом. Помню, что когда она только мелькнула в планах, Майк был готов бежать за шампанским, на что Трой как-то отмахнулся в суете, мол, что тут праздновать, это логичное развитие событий. Вместо мандража всем его уверенность передалась как ток по проводам. Но теперь всё перевернулось на свои места. — Как мы пойдём? — Паникует Трой. — У нас ни балерин, ни фейерверков? — Одна балерина у нас всё же есть, — возражает Майк. — Ой, заткнись, Микки. Чем ты собрался публику впечатлять? У всех шоу как шоу, а мы что? Мы тупо поём и на инструментах играем. — У нас есть декорации, — спешу напомнить я. — Будут. — У нас будут картонки. Знаешь, у кого ещё картонки есть? У котов бездомных. — Почему у котов обязательно? У людей бездомных тоже есть, — вступается Том. — Ты же сказал фанера, — снова вступает Майк. — И макеты уже есть. — Фанера, — повторяет Трой как мантру. — Скорее всего. — Билеты хорошо продаются, — успокаивает Робби. — Кому? — удивляется Трой. — Желающим посмотреть. — На что там смотреть? — Как вы тупо поёте и на инструментах играете. — Почему?! — не унимается фронтмен. — Потому что вы Авэйкеры. — Войдём в историю с вытянутыми коленками, — сквозь паузу зловеще повторяет Майк, и Троя снова уносит порывом смеха. Причём всё в нашем расписании склоняется к тому, что именно так и будет. Никто не успеет испугаться большой площадки, и мы просто отряхнёмся, отыграем шоу и поедем кататься дальше или вернёмся в студию. Я боюсь, что до Троя всё-таки дойдёт осознание, и он будет молча в одиночку переживать все степени отрицания и выблёвывать нервы. Но похоже нервы у всех перегорели ещё в аэропорту, где мы сначала потеряли свой багаж, а потом Тома. Причём багаж мы потеряли, потому что Ральф перепутал, откуда мы прилетели, и мы все повелись, включая Робби. А Том умудрился закатиться в какой-то дальний угол и уснуть с выключенным телефоном. Фест мы в тот раз, чуть не просрали и стрессанули как следует, но смеялись потом долго.∞ ∞ ∞
На самом деле в этом туре у нас постоянно что-то теряется. — Я сам всё отнесу, — обещает Майк за что Трой ласково обзывает его феей домашнего уюта, не отрываясь от монитора и вставляет «спасибо, что оставил нас без штанов». А в итоге мы едва поспеваем за расписанием, потому что Гордон не может найти свои джинсы. — Ты их в стирку закидывал? — Расспрашивает он Майка. — Ну. — И где они? — В стирке. — Которая в Бельгии? — А мы где? — Микки! Майк что-то прикидывает, разглядывая потолок. — Ну блин, куплю я тебе новые. — Мне те нужны. — Что у тебя к ним за сантименты? — Не сантименты, а телефон в кармане. У Майка судя по лицу много вопросов, первый из которых: — Какого хера у тебя там телефон? Как ты вообще умудрился что-то туда запихать ещё, кроме своей неуёмной жопы? Он уже тянется к своему аппарату, набирая номер. — Зачем ты звонишь на мой телефон, который в Бельгии? — горячится Трой. — А что ещё делать? В результате всё обращается в шутку, к вечеру Трой не переживает ни за телефон, ни за джинсы и просто заваливается на сцену в пижамных штанах, как к себе домой, шутит про пижамную вечеринку и всё ему сходит с рук. Это тот период, когда Трой учуяв свободу рвётся в толпу, лихо убегая от дотошной охраны, которая никак за ним не поспевает. Со стороны выглядит комично, как дядька весом под соточку пытается догнать нашего сорванца, который то ускоряет бег, то увиливается, но никогда не попадается. Причём Картоха накопала в Ютюбе видео с этими погонями и смонтировала нарезку под музыку из «Бенни Хилла» с победным финалом, где Трой после сета просто перепрыгивает через бортик в толпу, и «я всё, я зритель». Майк, разумеется, очень горд. Я знаю, что Трой существует периодами. Но не без удовольствия наблюдаю, как едкая бравада нашего солиста сменяется комфортной самоуверенностью.∞ ∞ ∞
Журналистика — удивительная вещь. Про нас написали, что мы снобы с самомнением куда больше, чем дискография. Причём допрашивали нас таким тоном, что, я заранее заподозрил неладное. Трой видимо тоже. — Ну надо же как время летит, не смею вас более задерживать, — подытожил он, поглядывая на конфетный браслет с циферблатом. А сейчас глубокой ночью, мы пытаемся пропихать автобус по узким улочкам за тридевять земель от дома: — Меня на терапии в школе спрашивали, где я себя представляю через 5 лет. Такое разве можно представить? — Я бы себя представлял внутри автобуса, — сознаётся Трой, переводя дух под звонкое «Апчхи!» со стороны Ральфа. Несмотря на лето прохлада весьма ощутимая, хотя всё равно все взмокли. Трой опасно выставляет палец в сторону басиста, который клянётся, что это аллергия. — Дороти. Чихай, но улыбайся, понял? Чтобы без вот этого. От Тома толку мало, он только крутится под ногами, документируя события, где Майк пыхтя и спотыкаясь рассказывает в камеру, как «маленькие города полны сюрпризов, и даже ещё не рассвет, а такая движуха». Том вообще ловкач и хитрец. Робби как-то предложил ему сиесту в шутку, а тот согласился вполне серьёзно, и теперь если мы едем на интервью после обеда, у Тома узаконенный отбой на целый час. — Офигеть, — возмущается Трой. — Можно мне тоже сиесту в расписание? — А ты спать будешь? — Аргументирует Робби. — Отосплюсь, когда буду статуей, — заявляет Трой. — Тогда пардон. Том очень ответственно подходит к тому, чтобы выспать свой минимальный норматив в сутки. Может быть не напрасно. На завтрак у нас интервью в кафешке, а в отель только после 12. Я отчаянно страдаю без душа. Пытаюсь хоть как-то умыться в общественном туалете, после тёплой еды и галлона кофе засыпаю на самом старте беседы прямо на стуле, а когда просыпаюсь, оказывается не спит только Трой. Да и то потому что никак не может дожевать свой пирог между вопросами. Но спать сидя не предел. Троя бессонная ночь догоняет в лифте: он складывает голову мне на плечо, в зеркальной стене напротив видно, что глаза его закрыты. — Признайся, ты просишь этаж повыше не ради красивого вида, а чтобы поспать по пути наверх, — шучу я, наблюдая, как отражение расплывается в улыбке, но глаз не открывает.∞ ∞ ∞
— Нет, я всё правильно понял? — возмущается Трой над Робби. — Все хотят с нами говорить, но что именно говорить нам будет «рекомендовано»? Пусть с тобой говорят напрямую, зачем посредники? — Что так категорично? — обижается Робби. — Я имею ввиду, что надо быть готовым к определённым вопросам. Сейчас везде поднимают тему ментального здоровья в индустрии. — Из-за Портмана? — встревает Том. — А что Портман? Крышей поехал? — Дождёшься от него, — фыркает Майк. — Но он первым шарманку завёл. Типа шоу-бизнес — нездоровое предприятие. Необходимо быть достаточно здравомыслящим и прочно стоять на ногах, чтобы выдержать напор. А кто не выдерживает, тот обязан бежать со всеми делиться, что у него беда с головой. — Зачем делиться? — не врубается Трой. — Ну чтобы знали, что со всеми такая фигня бывает, никто не застрахован. — Бывает, — соглашается он. — И что теперь? — Ничего. Теперь всех спрашивают по теме. Вон Келлер на прошлой неделе высказался: «Когда мы начинали, говорить о таких вещах было не принято, — поясняет фронтмен Contraverse Притчетт-Келлер свою позицию, — Все проблемы решались алкоголем. Я довольно быстро дорешался до рехаба. Но группа — командная игра. Невозможно влезть в дерьмо в одиночку. Мы вместе рассудили, что я не справляюсь, и я обратился за помощью. Это помогло посмотреть по-другому на многие вещи. Я осознал, насколько был измотан и насколько мало контроля имел над собственной жизнью. Мне жаль, что я подвёл группу. Но с тех пор я уяснил чётко: «не принято» — это не позиция». — Хорошо сказал, — аплодирует Том. — Образцово-показательно. — А другие что говорят? — уточняет Трой. — Тебе свет-нашего-Андерса зацитировать? — углубляется в телефон Майк. — Говорит, что «проблема не надумана, но романтизирована, потому что чаще всего отождествляется с артистическими профессиями. Но это дурная слава для любой креативной индустрии и недостаток внимания к проблеме в других направленностях. То есть считается, что с тонкой душевной организацией не пойдёшь на стройку краны ворочать, так что страховка в первую очередь покрывает физические травмы. Но рискам подвержены все одинаково с той разницей, что если ты на большой сцене, то у тебя есть деньги на внеплановый приём психотерапевта, а если ты простой работяга, то «соберись давай, ты мужик или кто»? — Много у него знакомых среди простых работяг? — фыркаю я под одобрительный хохот Тома, пока Майк перебирает пальцами экран. — Вот ещё нашёл: «Легко рассуждать о здравомыслии, когда пишешь музыку на калькуляторе. Чужая душа — потёмки, хули там зажигалкой чиркать?» — ржёт он к концу цитаты. — Как думаешь, кто автор?∞ ∞ ∞
Такой час на самом острие, когда все нормальные люди спят, по уличным кафе при отелях шныряют мыши, а на столиках равноправно соседствуют и кофе, и пиво. Я почти готов развернуть на выход, принимая, что я не вовремя и лишний, но Трой приглашает сам. И с детской непосредственностью представляет нас друг другу. — Саймон — Сидни, Сидни — Сай. — А-а-а, который конфеты твои ворует. — Ничего он не ворует. — Ну что ж. Он встаёт, чтобы пожать мне руку и поздравляет со свадьбой. Причём родителям я до сих пор не рассказал, зато Сидни Янг, конечно в курсе, наверняка уже приглашён в качестве «плюс один». — Если вам нужна банда на свадьбу, у нас умеренные расценки, — заверяет он и оборачиваясь на Троя морщится. — Слишком рано для шуток на тему? Слишком рано… Фронтмен «Сэд Кассет» запомнился с экрана как классический представитель рок-сцены, хотя строго говоря, жанр его группы плохо укладывается в рамки. Однако в тёмных очках, с похмельным акцентом и бутылкой воды наперевес рок-н-ролл в ритме жизни угадывался всегда. Но это на экране. А в жизни у Сидни Янга приятный овал лица, отчаянно трезвый взгляд и плечевой корпус с дверной проём. Похоже он пытается компенсировать мягкие черты резким одеколоном и дерзкой сиреневой чёлкой. Но всё равно возмутительно отглаженный, холёный и волосы как в рекламе шампуня. Только хмурая складка промеж бровей выдаёт возраст, и щепотка седины в щетине. Но про таких говорят как правило «в самом расцвете сил», и добавляют шёпотом, что подлецу всё к лицу. — Напьюсь и буду прав, — обещает Сидни, хотя ничего крепче кофеина в его напитке не наблюдается. Очков на нём нет и при разговоре он смотрит прямо в глаза. Причём смотрит с таким неподдельным интересом, будто более всего на свете ему важен конкретно ваш ответ. Трой как-то раз заметил, что «глаза у него как северное сияние, про такое в газетах не пишут». Я бы сказал, светло-карие. С золотыми прожилками возможно. Но говорит он в основном с Троем, так что ему виднее. — Я теперь не только группу оказывается оскорбил, но и фанатов. В интернете кто-то ранен, зовите «скорую». Сидни закатывает второй рукав безупречно скроенной рубашки, оголяя запястье, где классические часы соседствуют с ярким браслетом из пластмассовых бусин. — Лейбл сразу такой: давай извинишься публично и быстро всё замнём. Я говорю, когда я перед кем извинялся публично? Много чести пижонам этим с калькуляторами. — Они не плохие ребята, на самом деле, — осторожно вступается Трой. — У тебя все хорошие, — улыбается Сидни. — С Панини вон подрался, а всё равно вместе в тур поехали. Вот это рок-н-ролл, за это их уважаю. — Зато ты больше не женоненавистник. — Что ты. Мне теперь за эйджизм прописали. Типа, Сидни Янг из клана «раньше было лучше», не приемлет исполнителей, которые на десяток лет его младше, — возмущается фронтмен Сэд Кассет. — Я говорю, что за бред. Среди наших ровесников тоже говна хватает. — На харде проходишь, — качает головой Трой. — Лейбл говорит, чтобы выплыть, нам надо быть везде. — Я не знал, что вы тонете. — Ну как тонем? Так-то нас хотят все фесты, с новым материалом тем более. Но знаешь, как умело выразилось одно издание «в этом году Сэд Кассет имеют честь открывать ряд фестивалей». — Это как? — Значит, мы едем по всем уголкам мира чтобы играть утренники. А мне пофиг, мы-то выступим. Соберем песен на дневной сет, чтобы за 45 минут у всех пар из ушей пошёл и ноги отвалились. Потом мы с пацанами пойдём вкусно пообедаем и на сиесту отчалим. И толпа тоже отчалит, потому что чего тут ещё смотреть после моей группы? — Эй, — пихает его Трой, но всё равно смеётся. — Скажи своей толпе, чтобы после сиесты вернулись на нас смотреть. — Сам возвращайся. — Пока до вас дойдёт, я уже на другом конце карты буду. — Сидни улыбается, сложив руки на груди, продолжает подначивать. — Что вы там полтора часа петь собрались, шпана лохматая? Это буквально весь ваш первый, второй альбом. Можешь, конечно, опять песню у меня украсть, но я первый её спою, у меня-то сет в 12… — Вас не будут бойкотировать вечно, — вступаюсь я себе на удивление. — Да знаю, — не спорит он, — Это сейчас важнее что говоришь, а не что поешь. Я подожду. Самое смешное, что про этих лет через десять никто и не вспомнит. А если вспомнят, то только потому что я вот эту хуйню спорол. А я буду здесь: старый вредный, с коллекцией чипов со всех рехабов, но я буду здесь. — А я? — Спрашивает Трой каким-то странным голосом. — Что за вопрос, кот? Кто у нас в этом сезоне Дворец поджигать будет, ты или я? — Ты видел арену эту? — вздрагивает Трой. — Конечно, видел. Там толпа такая… — И хорошо, в большой толпе кислых мин не видно, — и видя панику в глазах Троя быстро исправляется. — Не будет там кислых мин. — А если будут? Я всё думаю, а вдруг шоу не получится. Это же моя теперь ответственность. Как я им деньги за билеты возвращать буду? — Какие деньги, кот? — смеётся Сидни. — Что ты распереживался? — Я просто боюсь, что выйду на сцену и отморожусь. — Когда ты отмораживался? — Ни разу, — поддерживаю я. — Один раз. — Ну вот. Отморозишься — эксклюзив будет, вдвое больше денег запросите. Саймон, — обращается он прямиком ко мне, снова впиваясь взглядом. — Вот скажи ему, Сай. — Отморозишься, разморозишься, шоу не пять минут длится, — напоминаю я, на что Сидни кивает: — Аргумент. Трой что-то бурчит, переходя в улыбку. — Так и вижу, как мы ввалимся своими чуханскими жопами во дворец и нас очень вежливо попросят «только никуда не садитесь». Сидни подрывается от смеха, но нить подхватывает: — Так и вижу, как вы в своих футболках клубных дверь пинком и на сцену. «Добро пожаловать в Клуб Деллюзионистов», — добавляет он с теплейшей завистью в голосе. — Много ты знаешь хэдлайнеров, которые имеют честь выпеть весь свой репертуар на фесте? Ну? Трою надо, чтобы его поощряли. Янг его боготворит. — И это вас сейчас по первому альбому только знают. А всё что дальше, ну хер пойми, там спят драконы. — Никто там не спит, — смеется Трой. — Нигде вообще никто. — Кому ты рассказываешь, — соглашается Сидни сквозь зевок. — Представляешь, во сколько приходится вставать ради утренников? — Си-и-ид. — Серьёзно, не помню, когда в последний раз перед выходом на сцену приходилось наносить крем от загара, — ворчит он, но всё равно сквозь улыбку. Какое-то время мы сидим молча, ковыряя торт вилками. Трой как-то раз ляпнул в соцсетях, что День Рождения у него случился «трагично бестортный». С тех пор стараниями сердобольной публики каждый день у нас заканчивается тортом, а он и рад делиться. — Будь моя воля, всегда бы тортом завтракал, — одобряет Сидни. — Кто тебе запрещает? — Улыбается Трой. — Никто, — пожимает плечами Сидни. — Но папа мне на День Рождения напутствие вынес. Ты смотри, говорит, уже не тот возраст, чтобы по два десерта за раз наворачивать. Посреди торта, кот. Ну кто так делает? — Никто так не делает, — возмущается Трой. — А мама что? — Мама говорит, тебе жалко что ли? У него, может, настроение праздничное и аппетит здоровый. А папа говорит, «это не аппетит здоровый, а силы воли нет. Напишут потом в газетах, что «распузатился как собственное эго». — Да кто так пишет? — возмущается Трой. — Да хер с ними. Это моё личное пузо, и эго моё личное, я ими на публике трясти не собираюсь. А папа такой «Нет у тебя ничего личного. Ты же публичная персона. Звезда! Должен пример подавать». — Кому пример? — уточняет Трой. — Вот именно! Кому в здравом уме придёт в голову брать с меня пример?! — взрывается Сидни под громкий хохот спутника. — Говорит, ну как, все на тебя смотрят, а ты дурью маешься. Если дурь девать некуда, лучше бы спортом занялся. Я говорю, сам решу, чем мне заниматься. А он такой «Нет, не решишь. Это жена за тебя решала, а у тебя силы воли нет, и все беды отсюда. Ну что ты, сам не мог пить бросить? Обязательно надо в дурку лезть?» — пересказывает он со смешинкой в голосе, но руки на груди скрещивает по хруста в рёбрах. — Я говорю, ну что ты от меня хочешь? Период полураспада после развода знаешь сколько длится? До конца, — хмыкает Сидни. — Но тут он согласился, мол, конечно, семья важней всего, о семье пора подумать. А то, что люди скажут? мол, взрослый мужик, а пацану какому-то серенады поёшь. — Серенады, — смеется Трой. — Ну. Я говорю, пап, причем тут люди? Я с 10 лет взрослый мужик. А песня если хорошая, чего её не петь? А он говорит, что хорошего в твоей песне? Ты парня обидел и себя опозорил. И правильно, что награду не дали. — Не правильно, — не согласен Трой. — Ты пойми, я люблю родителей, — вздыхает Сидни. — Они вырастили трудоголика, где бы я был без них? Они уважают насколько дохера я работаю и гордятся тем, чего я достиг. Но они не совсем понимают, чем я занимаюсь. Так-то папа и прав может, но я не правоту хочу выяснять, а чтобы он меня немножко понял. Я не знаю, как объяснить ему, что то это всё странный процесс. Что никто о чужих обидах не думает, когда песни пишет. Я не думаю. Когда пишешь — это одинокое место. Иногда просто пытаешься дотянуться до чего-то, что делает тебя менее одиноким и я пытался. Я пытался… и я тебя обидел, — повторяет Сидни и в его голосе нет ничего вопросительного. — Прости, кот. — Красивый, правда? — Я уверен, что точно с такой же интонацией Трой будет потом выпрашивать ревью на меня, выслушивая стук карамельки на другом конце провода. Мне даже возразить нечего. Чувак бесспорно симпатичный, причем такой открытой прямой красотой, что хочется сразу встать на его сторону. К тому же ни разу не похож ни на сноба, которого малюют в прессе, ни на задиру, который поёт из динамиков. Но занимательно вот что. Принято считать, что наиболее привлекательная вещь в человеке — самоуверенность. Оказывается, иногда всё совсем наоборот. — Пожалуй, — пожимаю я плечами. — Гораздо симпатичнее, чем я ожидал. — Возможно беда в том, что все думают, что у музыкантов неисчерпаемое эго и ничего их не колышет, — делится Трой Гордон своей позицией, — Меня лично всё на свете колышет. Думаю, в этом я не одинок.∞ ∞ ∞
Майку легче даётся расставание, будто буквы в экране и есть для него смысл отношений. Но кроме того есть у Картохи привычка выскакивать внезапно в первом ряду прямо у бортика, будто она заранее скупила билеты на каждое шоу ещё до того, как они сошлись с Майком. Не знаю, что в этом за романтика, но каждый раз лицо Эллиота трещит по швам от улыбки. У нас же с Эммой всё до того строго по графику, что я понятия не имею, когда мы увидимся в следующий раз. — На свадьбе и увидитесь, — улюлюкает Майк. Причём если свериться расписаниями, то всё к тому и идёт. Ральф вздыхает, что вообще не помнит, когда в последний раз был на свидании, на что Трой отчётливо пффыкает и заявляет, что с него лично свиданий хватит, он уже насмотрелся. — Мы с Сидни заключили пакт, что если не найдём своих половинок до следующего юбилея, то состаримся и умрём вместе. — С Янгом? — Уточняет Майк, на что получает укоризненный взгляд, полный непонимания и порицания, будто во всей вселенной существует Один Единственный Сидни, и что за вопрос такой дурацкий? И переспрашивает снова: — Состаритесь и сопьётесь вместе? — Ну или так, — не спорит Трой. — А если только он найдёт, сопьёшься в одиночестве? — Почему ты думаешь, что только он найдёт? — возмущается Трой. — Окей, а если только ты найдёшь? — Это не так работает, — хмурится Трой. — Это никак не работает. — Так проще смотреть на вещи, — поясняет он, и через ряд вопросов становится ясно, что теперь каждая девушка в его списке будет тягаться с теоретическим шансом провести жизнь с Сидни Янгом. И как бы бредово то ни звучало, это хороший пакт на самом деле. — Ты будешь его ждать, а он разобьёт тебе сердце, — обещает Майк. — Да пусть разбивает, мне разве жалко? — смеётся Трой. — Спою на его свадьбе. — А на моей? — Напоминаю я. — Не знаю, Сай, тебе я не по карману. — Мы скинемся. — С кем? — С друзьями, конечно. С самыми лучшими. — Ну раз скинемся… — притворно вздыхает Трой. Конечно, я знаю, что ничто не остановит Троя от того, чтобы петь на моей свадьбе. Надеюсь, что когда-нибудь он споёт на своей.∞ ∞ ∞
— Почему не имеют смысла? Я люблю музыкальные магазины, — заверяет Трой. — Мы с Майком раньше вместе ходили, ещё до Авэйкеров. Он меня заваливал пластинками, я выслушал все его любимые песни. Хотя мы не во всём сходимся, у него безукоризненный вкус. Он заразил страстью к музыке, наверное. Я когда с новыми людьми знакомился, спрашивал не «как тебя зовут», а «какую музыку ты слушаешь»? К тому же там есть элемент сюрприза. На стримингах есть всё, а в музыкальный магазин заходишь и никогда не угадаешь что найдёшь. — Да, — подхватывает Ральф. — Однажды Трой пошёл в музыкальный магазин и нашёл нам Саймона. — Нам срочно нужен был барабанщик, — поясняет Майк, — Прежняя от нас ушла. — Накануне тура. Разбила мне сердце, — комично охает Трой. — Всё было очень драматично, я залез к ней в окно, умолят вернуться, грозился, что мы прославимся, и я позвоню с большого шоу где-нибудь в Лондоне, а она будет кусать локти. — Позвонишь с Дворца? — Нет. Думаю, я буду слишком занят. — Чем? Будешь выблевывать нервы перед большим шоу? — предлагаю я. — Вот. Саймон меня понимает, — с гордостью кивает Трой. — Нэйт прав всё же, шоубиз безумная стихия, тут надо окружать себя друзьями, чтобы совсем не поехать. Она была моей первой любовью, пожалуй. Но мы не были друзьями. Так что… О чём был вопрос? — уточняет Трой. — Как вы слушаете музыку: на стримингах или на дисках и пластинках? — А да, на стримингах, — кивает Трой. — Но музыкальные магазины всё равно незаменимы, я фанат. Но это в теории, на практике всё не так. — Я не понял. Они говорят «автор лучшего вопроса получит в подарок диск с автографом», а диск должны притаранить мы? — возмущается Трой. — Не заводись, — успокаиваю я. — Где я возьму? Я что, полные карманы альбомов с собой ношу? — Пойдём и купим. — Я не пойду, — упрямится Трой. — Ты же фанат музыкальных магазинов, — напоминаю я. — Стрёмно покупать свой альбом. Пусть Робби идёт, его косяк. — Что стрёмного? Что может пойти не так? — Не знаю, у меня много сценариев, тебе все рассказать? — Я сам пойду. Трой складывает руки мне на плечи с самым преданных взглядом: — Мой спаситель. Я в самом деле иду. Причем насколько уверенно, что забываю свериться с часами. Дверь магазина закрыта накрепко. Какое-то время брожу по незнакомым улицам, наслаждаясь прогулкой на свежем воздухе. Слушаю птиц и совсем не хочу спать. Есть у нас с Троем один постыдный секрет: мы оба жаворонки. Только тс-с-с, никому не говорите. Диск я получаю без приключений, а на обратный путь беру такси. Забавная всё же штука время. Не верится, что второй альбом ещё не в эфире. Но я смотрю на первый и не могу осознать, что он уже вышел. Диск по прежнему кругл и блестящ, и всё тот же крендель-бабочка на обложке. — Хорошая группа, — подаёт голос таксист. Я не совсем понимаю о чём речь, а он кивает на диск в моих руках. — Для друга купил, — усмехаюсь я. — Хорошо купил, много хороших песен. — Серьёзно?— я всё думаю, что это какая-то ошибка, а он на ломаном неродном начинает перечислять названия треков, которые «самый хит, все знают». — Хорошая группа, все знают, — повторяет он. — Твой друг фанат? — Самый большой фанат, — смеюсь я честно. — А-а-а, — кивает он. — Хорошо, хорошо. Тебе тоже нравится? — Нравится, — соглашаюсь я от всего сердца. — Очень нравится. Моя любимая группа.∞ ∞ ∞
Когда я передаю диск Трою на лице у меня что-то такое, что сам он расцветает в улыбке, рассыпая разноцветный попкорн под ноги. — Что такое, Сай? — Ничего. — Что случилось, я же вижу, что случилось. — Надо было идти, теперь никогда не узнаешь. — Саймон! Колись давай, что? Са-а-ай! — Ну хорошо, — я торжественно передаю Наш Первый Альбом в его руки и принимаю ведро поп-корна в награду. — Слушай.∞ ∞ ∞
Когда я умру, уверен, на моём надгробии напишут «Здесь покоится Саймон П. Он был любимым мужем, любящим отцом и самым лучшим другом. Он был Пробудителем». Но это случится ещё очень и очень нескоро. (08.03.2024)