Где есть ночь, там есть день

Сотни и тысячи ступеней тянулись бесконечной лентой в тайном ходе цвета безысходности. Шахраз чувствовал тепло ладони визиря, ведущего его за собой, и сердце его трепетало. Ему нравился этот человек, на лице которого была видна печать благородства и ума. Жесты были неторопливы, речи — рассудительны. Ещё увидев его впервые, когда в качестве подарка шейху находился в зале совета, Шахраз восхитился им. И вот этот человек вёл его в покои шейха, обещал спасение от неминуемой погибели, ласкал короткими жестами — может ли это быть правдой для такого, как он? Не прекрасный ли это морок, навеянный каким-то волшебным порошком? Зачем глупая надежда теплится в его сердце, а глаза наивно ищут ответные чувства в усталых очах Азмагира? Шахраз пытался вернуть себе здравые суждения, но каждый раз глупое сердце будило веру в то, что он встретит следующий рассвет счастливым, возвращалась. Они подошли к двери в комнаты шейха. — Будь храбр, и да пребудет с тобой Аллах, — молвил визирь, после небольшой паузы. — Поцелуй меня, — севшим от волнения голосом попросил Шахраз. Азмагир хмуро посмотрел на него, явно находя множество причин не делать этого. Раб зажмурился, чтобы не видеть осуждения в его глазах, и тут почувствовал мягкое, невесомое прикосновение губ к своим губам. И так томителен и сладок был этот поцелуй, что хотелось замереть, позабыв обо всём, упиваясь дыханием друг друга. Что бы только Шахраз не отдал, чтобы идти сейчас к Азмагиру, а не от него. Но… — Тебе пора, — прошептали любимые губы, чуть помедлив. Шахраз расстроенно смотрел на визиря. — Обещай, что подаришь мне ещё один поцелуй, если я останусь жив, — в отчаянии потребовал он, сам не веря собственной смелости. — Я подарю тебе всё, что только захочешь, — с великой тоской в голосе отозвался визирь. — Что захочешь, только живи, — шепотом добавил он, распахивая перед ним дверь, и тут же с поклоном удаляясь. Наверное, Шахразу просто померещились последние слова — ведь какое дело может быть визирю до жизни раба? — но они придали ему сил. Однако юноша не мог не съёжиться под хищным взглядом шейха, оглядывающего свою добычу. Ловушка захлопнулась, он остался один на один со своим мучителем. Шейх был красив, но его недобрые намерения ощущались в атмосфере вокруг него. Зло блестело в его глазах, таилось в уголках оскала, растянутого улыбкой. Быстрым шагом подошёл Шахрияр к замершему невольнику, распахнул накидку и укусил в основание шеи. Ткань сорванным лепестком упала к ногам, оставляя юношу абсолютно нагим. Укус жёг кожу, грубые пальцы шейха, беззастенчиво хватающие его за ягодицы, вызывали отвращение. Но так было надо. Шахраз безропотно откинул голову назад, призывая в сознание образ Азмагира, и простонал, вспоминая их недавний поцелуй. — Сегодня я не дам заморочить себе голову, — словно в бреду твердил Шахрияр, терзая его тело укусами, оставляя кровавые следы. Он подхватил стройного юношу на руки и бросил на кровать, прижав его своим телом сверху. Триумф, горящий сумасшедшим огнём в глазах шейха, вызывал панический страх. Шахразу хотелось оттолкнуть владыку и сжаться в комок, умоляя Азмагира спасти. — Ну что, попробуешь сегодня рассказать мне сказку, пока я буду овладевать твоим телом? — вопросил Шахрияр, упиваясь его испугом. — Давай, не молчи! — звонкая пощечина оставила яркий след на лице испуганного раба. Едва ничего не соображающий от ужаса Шахраз попытался разлепить пересохшие губы, чтобы исполнить волю шейха, как тот одним движением перевернул его на живот, жарко шепча в ухо: — Ты не доживёшь до утра, — и уже в голос крикнул: — Не молчи! И не смей двигаться, что бы не случилось. Он встал с кровати, и тут взгляд Шахраза упёрся в аккуратно разложенные ножи и плётки разных размеров. Он быстро повернул голову в другую сторону. Слёзы подступили к глазам — не было никаких сомнений в том, что это чудовище разорвёт его на маленькие кусочки. Шахрияр эффектно щёлкнул плёткой, концы которой были усыпаны битым стеклом. От охватившего его ужаса Шахраз не мог даже закрыть глаза. — Дошло до меня, о царь всех царей, что жил на белом свете бесстрашный человек, — едва слышно пролепетал раб, исполняя волю безумца. — Начнём, пожалуй, с этого, — улыбнулся шейх, исчезая в недрах комнаты. — И был он не беден и не богат, не красив и не безобра… Плётка со свистом рассекла воздух и опустилась на беззащитную спину раба, выбивая воздух из лёгких. — И дошла молва о нём до самого эмира, и любопытно стало тому. Послал он своих слуг за… — торопливо, чтобы не выказывать сбившегося дыхания и накатывающих слёз, продолжил Шахраз, вновь прерванный плёткой. Удар по ягодицам. Ещё удар. Свист и ещё удар. До притуплённого болью слуха юноши донёсся неразборчивый полушёпот, полный ненависти, но тот ждал только очередного свиста, предвещающего новую пытку, поэтому не разобрал ни слова. — Эмир изъявил желание испытать смелость того человека и а! — слёзы брызнули из глаз, удар пришёлся по уже кровоточащей полосе. — И сослал он его в лабиринт желаний, который построили джинны ещё во времена… — Умолкни! — страшно закричал за его спиной шейх, обрушивая на него столько ударов, что Шахраз больше не смог удерживать себя в одном положении. Не помня себя, он откатился в сторону, во все глаза глядя на то место, где ещё недавно сам лежал. Красная от крови плётка взвивалась в воздух и опускалась так часто, что сливалась в одну полосу, раздирая дорогие покрывала в клочья. Словно потерявший рассудок, шейх мотал головой, посылая удары во все стороны. Отползая, Шахраз упал с кровати и испуганно забился под стол, вздрагивая и умоляя Аллаха пощадить его. И тут шейх упал на пол. Его налитые кровью глаза нашли невольника. Оскалившись, владыка пополз на него, заставляя окаменеть от ужаса. — Я сам тебя убью! — крикнул шейх и в попытке наброситься на раба вдруг опрокинулся на спину, судорожно дёргаясь всем телом. Седые пряди на его голове беспорядочно метались, хрипы и стоны звучали так, будто он умирал, но отчаянно цеплялся за жизнь. Шахраз забрался на кровать, прижав ноги к себе. Страх охватил его всего. Он боялся сделать вдох и пропустить хотя бы один звук, предвещающий продолжение пыток. Даже яд был милосерднее, чем это ожидание и неизвестность. Скользнув до накидки, он нащупал сосуд с ядом в потайном кармане и, крепко сжав в кулаке, забрался обратно на кровать. Разглядывая её он вдруг точно понял, что не будет убивать себя, чем бы не обернулся его выбор. Он дождётся утра. Свинтив крышку, он опустил пальцы в жидкую субстанцию и судорожно ещё раз обмазался с ног до головы, кроме лица, на случай если шейх ещё придёт в себя. В предыдущую ночь он нанёс яд только на лицо и первым же поцелуем отравил шейха. Противоядие, которое дал Азмагир, спасло его, хотя он на это не рассчитывал. На второй раз он наоборот оставил только лицо, отчаянно желая поцелуя с полюбившимся визирем, и тоже не прогадал. Теперь, сделав всё, что мог, он снова замер на кровати, как изваяние. Даже когда под утро стало совсем тихо, он не решился пошевелиться. Шахраз молил Аллаха послать ему Азмагира прежде, чем он сойдёт с ума, и утро этой бесконечной ночи принесёт ему смерть. Теперь он совершенно точно был уверен, что смерти ему не избежать. Убитый шейх даже из другого мира дотянется своими сильными руками до его шеи, чтобы забрать с собой. Ни пение птиц, ни приветливые лучи солнца не убедили его в том, что всё кончено. Лишь Азмагир, прижимающий к себе, целующий в висок и сладко шепчущий что-то, заставил оставить все кошмары позади.