Too guilty

Сдаваться после первого дня стараний было далеко не правильно, поэтому Блубери и на следующий день встал рано и, хоть и увидел, что мясо оказалось совершенно нетронутым, все равно попытался сделать хороший завтрак. В этот раз он приготовил омлет, самый пышный, который ему когда-либо удавалось сделать, украсил сверху сыром и зеленью, нарезал свежие помидоры. Также приготовил свежемолотые зерна и загрузил их в турку, даже решил добавить жареный фундук, который своим запахом однозначно бы привлек Эджи. Однако, к великому сожалению Блубери, его снова ждал обидный провал. - Мне пора идти, - вновь заявил Эджи, но в этот раз даже перекусить ничего не взял, просто зашел попить воды. - Ты же, наверное, голодный, - Блубери надеялся осторожно уговорить Эджи. – Много вчера работал, наверное, мало ел. - На меня свалили квартальный отчет, мне не до еды, - сухо, холодно, устало. - Давай я соберу все в контейнер, поешь, когда сделаешь перерыв. - Не стоит. У Блубери душа похолодела, через нее словно пронесся ледяной колючий ветер. - Снова придешь поздно? – уже с плохо скрываемым расстройством спросил Блубери. - Скорее всего, - Эджи вышел из кухни, вновь не обернувшись. Хотелось плакать, как же нестерпимо хотелось рыдать. Старания не работали, все усилия даже не оценивались, Эджи просто от всего отказывался. Блубери явственно чувствовал, что Эджи от него ничего не нужно, ему больше не нужна его забота, даже искренняя. Было больно, душа громко стонала, а может это Блубери сам завыл, когда хлопнула дверь. Раны на руках и таз запульсировали поучительной болью, напоминающей размер собственной вины. - Я не сдамся, - заверял себя Блубери, хоть голос и дрожал в слезах. – Я буду стараться. Я сделаю все, чтобы Эджи простил меня, - он шумно вдохнул. – Абсолютно все сделаю. Как и ожидалось, Эджи не пришел домой даже поздно вечером. В котором часу ночи он вернулся, Блубери так и не вычислил, потому что от переживаний и душевных терзаний его свалило в сон. Поднявшись на следующее утро, как положено рано, Блубери приготовил завтрак, а потом обнаружил, что Эджи вообще не было дома. Он вновь забеспокоился, но звонить в этот раз не рискнул и решил просто терпеливо ожидать. Эджи пришел довольно поздним вечером, но хотя бы не за полночь. Блубери так обрадовался, что может хоть сейчас он покормит Эджи, но увидев изнеможенное и глубоко уставшее лицо, резко опешил. - Ты выглядишь очень уставшим, - Блубери решил проявить совсем немного настойчивости. – Давай я позабочусь о тебе, покормлю. - Я хочу спать, - замогильным голосом произнес Эджи и прошел мимо Блубери в свою комнату. Быстро утерев покатившуюся слезу, которую, слава богу, Эджи уже не мог увидеть, Блубери сжал кулаки и приказал себе не распускать сопли. Нужно подождать, когда время хоть немного подлечит глубокие раны Эджи. Только вот Блубери сходил с ума от ожидания и с каждым днем все больше верил, что он движется лишь к тотальному провалу, и скорее всего, к концу его отношений с Эджи. От последней мысли стало очень жутко, а потом глубоко обидно от осознания, какое счастье он испортил своими собственными руками. Блубери хотелось ударить себя по лицу, настолько ему стало плохо. Следующее утро не отличалось от предыдущих трех, но Блубери все равно сделал завтрак. Как и ожидалось, он не понадобился. Как и ужин, ведь Эджи вновь пришел поздно. Так и прошла целая неделя, и Блубери уже активно размышлял, что ему делать на выходных. Однако Эджи оказался дома только в субботу вечером, а в воскресение не выходил из своей комнаты с самого утра. Блубери всерьез беспокоился, что Эджи ничего не ест, ведь если на работе он и мог чем-то питаться, то целый день в комнате он точно голодал. А если еще учитывать, как Эджи устал от работы, еда была ему жизненно необходима. Все же к вечеру Блубери набрался смелости постучать в комнату, но на всякий случай подготовил оправдание в виде вещей, которые он хотел бы забрать в стирку, раз появилась такая возможность. Он, с полузаполненной корзиной в руках легко постучал костяшкой указательного пальца, но ответа не услышал. Затем он постучал второй раз, ответа все также не было. Тогда он решился опустить ручку двери, но та, на глубокое удивление Блубери, оказалась закрыта. Это так шокировало, что Блубери потерял на несколько секунд контроль над собой и просто дергал ручку, как дурак, не осознавая происходящего. Эджи закрылся от него. И как только Блубери вынырнул из этого непонимающего транса, щелкнул замок, и дверь приоткрылась. В не широко открытом проеме стоял осунувшийся Эджи. - Что? - Х-хотел белье взять постирать. - Соберу и отдам утром. Холод, нежелание, даже отвращение – все это ударило Блубери прямо в ноющую душу. Однако, он все же решился спросить: - Ты весь день не выходишь, может тебе принести поесть? - Я весь день сплю и не хочу есть. - Я могу приготовить, что ты захочешь. Только скажи. Возникло очень напряженное молчание, душа Блубери замерла в ожидании. - Блубери, - так официально, так холодно и даже с пренебрежением, - мне ничего не нужно. Оставь меня в покое. Блубери подавился воздухом, а душа внезапно отмерла и забилась как мотор в понимании. «Все плохо. Все очень плохо! Я-я… я не нужен ему!» Блубери силился что-то сказать, но каждый раз заикался. Слезы навернулись на глаза, и теперь это было невозможно скрыть от Эджи. Он отвел взгляд в сторону и силился выдавить хоть слово, но его душили слезы. - Л-л… лад… ладно, - все-таки смог выдавить он. – Я-я… я понял, - он глубоко вдохнул и выдохнул. – Прости за б-беспокойство. Он поспешил уйти, чтобы не усугубить положение, и быстрым шагом зашел в комнату, захлопнул дверь и сел на пол возле нее. Он сжал себя в объятиях и уткнул лоб в колени. Тело трясло, слезы капали на штаны, а в горле комом встали всхлипы. Все катилось к чертям, в самую глубокую бездну. Ни единого просвета, Блубери практически отчаялся.