Aut vincere aut mori

Прошло три недели. — И почему за то, чтобы заключить брак, мы должны платить семьдесят пять баксов? — шутливо проворчал Сигурд, пряча в кошелек кредитную карту. — Шестьдесят баксов за лицензию на брак — с комиссией, ха! — и еще десять в суде… Я чувствую, как государство нагревается на мне!  — Тебе жалко? — вскинула брови Блайя, ткнула его кулачком под ребра. — Мы всё еще можем передумать. Выход вон там, ага.  — Мечтай. — Сигурд сунул бумажник в карман куртки и, потянувшись, поцеловал её, ничуть не смущаясь окружающих их людей. — Ты от меня так просто не отделаешься, попотеть придется! Блайя прижалась щекой к его плечу. Ощущения от дня собственной свадьбы у неё были странные. С самого утра лил дождь, и ей не хотелось вылезать из постели в семь часов, чтобы в девять уже оказаться в Сити Холле. Она изо всех сил куталась в одеяло и отбрыкивалась от Сигурда, обещая вылить горячий кофе ему в штаны и купить себе пояс верности, а ключ — проглотить. Кофе его напугал больше, зато аргумент о поясе верности вызвал громкий хохот. Отсмеявшись, Сигурд предположил, что она первая пожалеет о проглоченном ключике, и крыть Блайе было нечем. Она нехотя сползла с постели и, направляясь в душ, пнула будущего мужа ногой. Контрастный душ немного привел её в чувство, и к завтраку она спустилась уже почти проснувшаяся. Торви возмущалась, что в суд они поехали в джинсах и рубашках, а на невесте не было ни грамма макияжа, и Блайе пришлось пообещать отдать себя в её руки в день языческой церемонии. Торви нехотя утешилась этим вариантом, и её упрямое выражение лица не оставляло Блайе никаких шансов на собственное мнение в этом случае.  — Удачи, ребята, — пожелала она, вздыхая. Блайя подумала, что Торви вспоминает свой свадебный день, и обняла подругу. Торви стиснула её в объятиях в ответ. — И домой сегодня не возвращайтесь! Среди уже прибывших на регистрацию пар — их было три — Сигурд и Блайя смотрелись белыми воронами: оба в темно-синих джинсах, клетчатых рубашках и кожаных куртках, с мокрыми от дождя волосами, они больше напоминали подростков, заскочивших переждать непогоду. Охранник на входе в суд смерил их подозрительных взглядом, пока проверял их водительские права и ID, явно полагая, что перед ним — пытающиеся обмануть его подростки.  — Разве мы не должны были объявить о помолвке и всё такое? — задумчиво произнесла Блайя.  — Есть вещи, которые наша семья ненавидит. — Сигурд взял её за руку и переплел её пальцы со своими. — И публичность — это одна из них. О нашем браке, разумеется, напишут… потом.  — Поэтому ты решил, что мы пойдем в суд на следующий же день после получения лицензии на брак?  — Угу. — Он чмокнул её в висок. — Идем, кажется, нам пора. Судья даже бровью не повела, увидев перед собой двух молодых людей в даже слишком повседневной для бракосочетания одежде. Но когда она прочла имя жениха, на её лице отразилось удивление.  — Сигурд Лодброк, — повторила она задумчиво.  — Это я, — чуть вызывающе подтвердил Сигурд.  — Блайя Кинг, — судья перевела взгляд на Блайю, прильнувшую к его плечу. — Вы готовы? Наверное, Блайя должна была запомнить эти минуты, но ей показалось, будто время полетело вскачь, и половину всего, что судья им говорила, она прослушала, пытаясь справиться с дрожащими коленками. Здесь и сейчас, в городском суде города Чикаго, округ Кук, штат Иллинойс, она становилась Блайей Лодброк, навсегда забывая жизнь, которая была у неё до… До Сигурда.  — Блайя. — Сигурд сжал её ладони, возвращая к реальности. — Я, Сигурд Лодброк, беру тебя в жены и обещаю, что буду с тобой рядом, какие бы несчастья нас не постигли, и какое счастье бы на нас не свалилось. Я обещаю, что мой дом будет твоим домом, а мое сердце всегда будет принадлежать тебе. Как ты — моя, я — твой. Тонкое кольцо скользнуло ей на палец. Блайя смотрела на лицо своего почти-уже-мужа, прямо в его сияющие глаза, и как никогда отчетливо видела змея, притаившегося в его взгляде. Светлая прядь, всё ещё влажная после ливня, прилипла у Сигурда к виску. Он улыбался, едва заметно, хотя изо всех сил старался быть серьезным. Блайя осторожно освободила руку и обвела пальцем контур его губ. Судья кашлянула, но не от того, что смутилась, а чтобы напомнить, что дел у неё и так предостаточно, и хорошо бы поторопиться. Время не резиновое.  — Я, Блайя Кинг, — начала она тихо, но в горле у неё вдруг появился комок, и ей пришлось остановиться, чтобы успокоиться, — беру тебя, Сигурд Лодброк, в мужья, и обещаю любить тебя, пока смерть не разлучит нас. Я обещаю, что буду следовать за тобой, как жена следует за мужем, и мое сердце всегда будет принадлежать тебе. Как ты — мой, я — твоя. В их клятвах, определенно, было что-то языческое, и они почти повторяли те, что дали они друг другу в ночь, когда Маргрет пыталась задушить Блайю. Эти клятвы навсегда врезались её в память. Никто и никогда не говорил ей ничего подобного, и Блайя подозревала, что вряд ли когда-нибудь скажет. И она даже не пыталась скрыть, насколько эти слова, идущие от самого сердца, вновь сделали её счастливой. Сигурд нежно гладил большим пальцем её ладонь, которую всё ещё сжимал в своей руке, и Блайе захотелось поцеловать его прямо сейчас, и плевать на судью. Вообще плевать на всех. И она знала, что их желания совпадают. «О, черт, кольцо!» — спохватилась она. Сигурд с улыбкой наблюдал, как широкий серебряный ободок обхватил его безымянный палец. Поймав Блайю за вторую руку, он прижался губами к её запястью.  — Властью, данной мне округом Кук штата Иллинойс, объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту, — кивнула судья Сигурду и принялась заполнять остававшуюся прежде пустой часть разрешения на брак. И Блайя обхватила своего (теперь уже) мужа за шею, поднялась на цыпочки. Сигурд встретил её на половине пути поцелуем, и поцелуй длился и длился, неспешный и нежный, пока судья не прокашлялась ещё раз, напоминая, что их время вышло. Блайя ощутила, как горят её щеки, но Сигурду всё было нипочем. Широко улыбнувшись, он поблагодарил судью и потянул Блайю за собой. Чикаго всё еще поливало дождем, но Блайя вдруг поняла, что ей нравится целоваться, пока все прохожие, спрятавшиеся под зонтиками, бегут по делам, то огибая её и Сигурда, то толкая плечами.  — Поехали, — шепнул ей муж. Она никак не могла привыкнуть к этому слову, и снова и снова пробовала его на вкус. — Иначе ты простынешь прежде, чем скажешь «апчхи», а у меня на тебя большие планы сегодня. Фраза про «большие планы» звучала многообещающе, и в животе Блайи в очередной раз встрепенулись бабочки. * * * В отель Блайя и Сигурд ввалились полностью и насквозь мокрые, смеющиеся, провожаемые осуждающими взглядами постояльцев. Естественно, сын Рагнара Лодброка не мог выбрать что-то, менее пафосное и дорогое, чем чертов Трамп Интернешнл Хотел, и внушительная сумма с его банковской карты перекочевала в кошелек действующему американскому президенту (точнее — его дочери, но кого волнуют такие мелочи?). Все вокруг было тошнотворно-дорогим и броским, очень в духе ДиТи, и Блайя шепнула об этом Сигурду на ухо, пока они ждали лифта. Сигурд расхохотался и поцеловал её в шею. Какая-то пожилая женщина весьма интеллигентного вида возмутилась вслух, что она выбирала этот отель не для того, чтобы смотреть на развратную молодежь — только потому, что они смеялись и целовались в холле, как любые счастливые молодожены.  — И как только сюда таких пускают, — не успокаивалась она, пока получала у администратора ключ от своих апартаментов. — Я больше никогда здесь не закажу номер! Когда двери лифта уже отделяли их от ворчливой дамы, Блайя показала ей язык. У неё было самое шкодливое настроение в самый лучший день в её жизни. И, хотя одежда противно льнула к телу, а мокрые волосы прилипали к щекам и лбу, тонкий, обманчиво-простой серебряный ободок на пальце напоминал ей, что любые неудобства того стоили. Сигурд Лодброк стоил всего на свете, и даже чуть больше.  — Иди сюда… — пробормотал Сигурд ей в самое ухо, вжимая в стенку кабинки, уткнулся носом в её волосы.  — Это на тебя кольцо на пальце так влияет, или ты втихую прикладываешься? — Блайя ухватила его за ворот рубашки, потянула к себе. Он пропах дождем и морским свежим парфюмом, и её вело, вело, вело. Она давно перестала удивляться, насколько совпадают их настроения и желания, и не только в постели. Будто они были связаны невидимыми энергетическими ниточками, позволявшими им чувствовать друг друга. И сейчас им обоим несло крышу от близости друг друга. — Если прикладываешься — делись! Где? — Её ладонь прошлась по его торсу, облепленному мокрой рубашкой, скользнула по животу вниз. Сигурд застонал ей в шею.  — Эй, нечестно, — выдохнул он. — Запрещенный прием!  — Я в курсе… Лифт остановился на этаже, и они отпрянули друг от друга, как нашкодившие школьники ровно в момент, когда распахнулись двери и, взявшись за руки, как дети, шагнули на этаж. Трое представительно одетых мужчин, по виду — азиатов, проводили их взглядами, но, в отличие от пожилой дамы, удержались от комментариев.  — А ты мог… Ну не знаю, снять номер в мотеле? — Блайя обхватила Сигурда за пояс, пока он возился с карточкой-ключом. — Я чувствую себя принцессой-лягушкой: мокрая, как из болота вылезла!  — Мог бы, — Сигурд толкнул дверь и, развернувшись, подхватил её на руки. — Но нам нужен нормальный душ. Прямо сейчас! Блайя и не думала возражать. Благодаря горячему душу и бутылке вина, распитой на двоих, Блайя согрелась и почувствовала, что если простуда и намеревалась совершить набег на её организм, то отступила. Тучи над Чикаго наконец-то разогнало, и в панорамные окна светило майское солнце.  — И где была эта погода утром? — хмыкнула Блайя, ерзая головой у Сигурда на плече. — Поверить не могу, что наконец-то к нам не вломится ни Маргрет, ни кто-либо ещё из Лодброков…  — Ты теперь сама Лодброк, женщина! — Он ухмыльнулся. — Побольше уважения к своей новой фамилии!  — А, может, я не буду её менять, — она высунула язык, дразнясь, и получила в ответ порцию щекотки. — Прекрати-и-и-и! — завизжала Блайя, отбиваясь от нападения и хохоча. — Это нечестно! Вдвоем они валялись на полу и распивали чертовски дорогое вино прямо из бутылки, обмениваясь долгими поцелуями после каждого глотка, и день казался им бесконечным. Настолько бесконечным, насколько может казаться жизнь в двадцать с небольшим лет.  — Кстати, я вот не знаю, где была погода, но я хотел бы знать, где сейчас мой телефон… — задумался Сигурд. — Без телефона сюрприза не выйдет. Черт! Блайя наблюдала за ним, сидя на полу в позе подвыпившего йога, пока он рыскал по карманам куртки и джинсов в поисках смартфона, и никак не мог его найти. Выругавшись по-норвежски, Сигурд ушел в душевую, и Блайя вздохнула. Чертов ДиТи знал толк в роскоши и развлечениях для богатых, и даже номера в его отеле не ограничивались душевыми кабинками, о, нет. Это было бы слишком просто! Впервые в жизни она валялась в джакузи. И занималась сексом в джакузи она тоже впервые. И ей понравилось.  — Его тут нет! Позвони мне! — крикнул ей Сигурд из ванной. Смартфон Блайи нашелся в кармане её штанов, и она не без удовольствия ткнула в контактах в кнопочку «Муж». Все-таки ей нравилось называть его так, будто она привыкала к новому статусу в жизни. Это не значило, что в их отношениях что-то изменилось, или они стали иначе относиться друг к другу. Больше любить или сильнее доверять — больше и сильнее было уже некуда. Нет. Просто где-то в глубине сердца у Блайи возникло чувство, будто их союз одобрил Бог. Или это были боги? «Я твоя, а ты — мой». В ответ на прозвон, телефон завибрировал где-то на полу, и Блайя подползла к таинственным образом заныканному под кровать мобильнику. Рядом с ним она с удивлением обнаружила свое нижнее белье, но комментировать этот факт никак не стала. Сигурд Лодброк делал с ней что-то непонятное и невероятное, отчего она становилась совсем, совсем другой. Еще год назад ей не пришло бы в голову, что однажды она будет пить вино в потрясающе пафосном номере отеля Дональда Трампа и вытаскивать свои трусы из-под кровати. А еще она вряд ли даже предположила бы, что выйдет замуж за Сигурда Лодброка, и он станет её первым мужчиной, и их свадебные клятвы будут звучать, как языческие заклинания, накрепко соединяющие их друг с другом… Кое-как ей удалось достать телефон.  — Нашла! Сигурд вышел из ванной уже в джинсах и сменной футболке. Волосы он стянул в хвост.  — Откуда ты взял сухую одежду? — Завистливо охнула Блайя. — А как же я?  — Твои сменные вещи в ванной, любовь моя. Я попросил горничных их приготовить на сегодня; пакет отправил с водителем утром. Потому что я слежу за погодой, в отличие от тебя. Одевайся. — Сигурд наклонился к ней и, запустив ладонь в её влажные встрепанные волосы, притянул её к себе в поцелуе. Блайя выпрямилась, отпуская одеяло, и оно с шорохом упало на пол. — Не делай так, — прошептал он, отстраняясь. Его глаза из ярко-синих стали совсем темными. — Иначе мы никуда не уедем, клянусь бородой Одина… * * * Они все-таки уехали на такси, потому что от Сигурда пахло вином, а конфликтовать с полицией ему в день свадьбы не хотелось. Всю дорогу Блайя дремала у него на плече, сморенная выпитым алкоголем, и вполуха слушала, как он куда-то звонит и о чем-то договаривается. Его голос был вполне весел, но по содержанию диалога она не могла понять, куда он её везет. Смотреть в окно ей было лень, а веки не поднимались.  — Блайя, — когда машина остановилась, Сигурд дотронулся до её щеки ладонью. — Просыпайся, мы приехали. Выбравшись из такси, она поняла, что приехали они в Роузмонт, аккурат к самому большому концертному залу в округе Кук. Всю жизнь прожившая в Чикаго, Блайя, тем не менее, никогда не видела Олстейт-арену своими глазами. Элла не был в восторге от музыки в целом и в частности, и запрещал ей не то что ходить на концерты, но даже показываться возле музыкальных магазинов, а на её ноутбуке стоял родительский контроль. Что, разумеется, не мешало ей слушать музыку, закачивая её в телефон через школьный Wi-Fi, а перед поездкой домой — удаляя. За много лет Блайя научилась обходить отцовские запреты и искусно изображать из себя послушную и покорную родительской воле дочку, но Элла понятия не имел, что ночами, пока соседки по комнате спали, Блайя погружалась в мир музыки. В основном, рок-музыки, столь им порицаемой. И, наверное, именно это помогло ей не сломаться. Интересно, что сказал бы её отец, если бы узнал, что её муж пишет песни?  — Что мы здесь делаем? — с интересом спросила она, разглядывая один из самых больших стадионов Чикаго. У входа змеилась огромная очередь, состоящая из людей самого разного возраста, от подростков до мужчин и женщин, вполне способных быть их родителями. Очередь медленно двигалась на вход; у многих в руках были распечатки с билетами. На большом экране транслировался один из старых клипов Nickelback.  — Да ладно? — ахнула Блайя, подавляя в себе желание завизжать, как маленькая девочка. Nickelback были первой рок-группой, которую она услышала по радио. И, хотя водитель отца почти сразу переключил станцию на что-то новостное и скучное, привязчивая мелодия ещё долго крутилась у неё в голове, пока Блайя не добралась до Интернета. С тех пор канадский желтый скорпион и его музыка навсегда поселились в её плеере и в сердце, и она всегда мечтала попасть на их концерт. Иногда мечты действительно сбываются, да ещё и самым невероятным образом. Блайя в этом убедилась, как завороженная, глядя на огромный экран. Сигурд загадочно улыбнулся и потянул её за собой, мимо скопления людей. Для того чтобы найти вип-вход, им пришлось обогнуть арену с другой стороны, зато не узнать его было нельзя: из-за автобусов с аппаратурой и туда-сюда снующих техников и охраны. У входа стоял серьезного вида охранник, от одного взгляда на которого среднестатическому прохожему захотелось бы развернуться и бежать в противоположную сторону, от Роузмонта до центра Чикаго. И Блайя поняла, что она понимает этого гипотетического прохожего. Какого черта они здесь делают? Сигурд же, ничуть не смущаясь, подошел прямо к охране.  — Привет, — произнес он. — Сигурд Лодброк к Чеду. — И он протянул охраннику телефон с раскрытым на весь экран электронным письмом. — Я с женой, и у меня all access на обоих. «Сигурд Лодброк к… к Чеду?!». Блайя почувствовала, что её челюсть хочет упасть куда-то в коленки, и она смогла сохранить спокойное выражение лица лишь ценой невероятных усилий. Она дернула Сигурда за руку. Какие ещё, черт возьми, сюрпризы он скрывал?  — Айди? — не купился секьюрити. Сигурд вытащил из кармана водительские права и отдал суровому охраннику. Тот внимательно изучил протянутый ему кусочек пластика и пару раз перечитал письмо, потом достал рацию с явным намерением с кем-то связаться.  — Концерт Nickelback? — выдохнула Блайя, наконец-то обнаружив собственный голос. — «К Чеду»? Ты же говорил, что ты не связан с музыкой!  — Я говорил, что не выступаю сам. Но ты ведь не спрашивала о моих знакомствах в шоу-бизнесе. — Сигурд выпустил её руку и, обняв Блайю за талию, притянул к себе, поцеловал в макушку. — Я тебе потом всё расскажу, — пообещал он. — Не порти мне сюрприз. Блайя не знала, хочет ли она заехать ему локтем в ребра прямо сейчас или расцеловать, и предпочла ничего не делать. Где-то там, за стенами здания гигантского стадиона, бесновалась толпа поклонников, снова и снова выкрикивая название группы, и отголоски их страстных призывов долетали даже до вип-входа.  — Проходите, мистер Лодброк. — Охранник вернулся, убирая рацию на пояс и возвращая Сигурду его документы. — Ваши права. Внутри Олстейт-арены сновало ещё больше народу, чем снаружи у вип-входа. Сигурд уверенно фланировал между аппаратурой и прочими приспособлениями, умудряясь не столкнуться с техниками и обслуживающим персоналом стадиона. Блайя старалась не отставать от него, но, то и дело, останавливалась и разглядывала всё, что её окружало, разинув рот, как провинциальная идиотка. Примерно так она себя и ощущала: будто попала в новый мир, который раньше не могла и представить, а Сигурд был её проводником, и она ему слепо и полностью доверяла. Один из охранников провел их прямо в зал через бекстейдж, и Блайя ахнула, осознав, насколько на самом деле огромным был Олстейт. По сцене бегали техники, настраивая инструменты, а из колонок доносилась новая песня 30 Seconds To Mars. Блайя их никогда не любила, но даже их музыка сейчас ей, как ребенку, казалась чем-то удивительным и волшебным. Доказательством того, что она попала в сказку.  — Я говорил, что сюрпризы ещё не закончились. — Сигурд обнял её сзади, привлекая её спиной к своей груди. Впервые в жизни у Блайи не нашлось слов, чтобы ответить ему, и она просто закрыла глаза, расслабляясь в его объятиях, и простояла так до тех пор, пока свет не погас, а из колонок не донеслось интро, которое тут же заглушили многочисленные фанатские голоса. Услышав знакомые аккорды, она не поверила сначала, что ей всё это не снится. Но Сигурд ухмылялся, будто предвидел её реакцию, и Блайя повернулась к нему, чтобы убедиться — ей не кажется и не чудится, и у неё нет слуховых галлюцинаций.  — Это же твоя песня! Сигурд пожал плечами:  — Я её продал Чеду. Я всё равно не смогу никогда её исполнять. Он улыбался, глядя на сцену и обнимая Блайю за талию, но где-то в глубине его глаз затаилась тоска. Положив подбородок ей на плечо, Сигурд тихо подпевал Крюгеру, едва шевеля губами. Блайе очень хотелось унять его печаль, но она понимала, что не сможет. Боль, которую он испытывал, не имея возможности заниматься по-настоящему близким ему делом, навсегда останется при нем. Она будет напоминать о себе каждым треком по радио, каждым рок-концертом, который он посетит. Каждой афишей на улицах города и каждой суммой денег, что упадет к нему на карту после продажи всех прав на его музыку. Она останется с ним навечно, и всё, что Блайя может — наблюдать, как он борется с этим. You’re never gonna be alone From this moment on, if you ever feel like letting go, I won’t let you fall… Звучала песня немного по-другому, чем Блайя помнила — Сигурд играл её лишь однажды, — и Чеду удалось даже вложить в её максимум своих чувств и переживаний. Но она догадывалась, что Сигурд вкладывал в музыку намного больше, чем кто-либо другой мог передать и прочувствовать. Он вкладывал в песни часть своей души, и она возвращалась ему сторицей, только вот никто из слушателей не знал, что автор полюбившейся им песни стоял среди них. Сигурд продолжал тихо мурлыкать у неё над ухом, и Блайя не возражала бы, чтобы этот момент длился вечно, и при этом она бы хотела, чтобы песня эта скорее закончилась, чтобы не оставляла на его душе шрамов, которые никто залечить не сможет. And now, as long as I can, I’m holding on with both hands, 'Cause forever I believe that there’s nothing I could need but you…  — Она твоя, — вдруг произнес Сигурд, ведя носом по её шее, от ключицы к уху, и произнес так громко, чтобы она услышала его слова за пением вокалиста. — Всегда была о тебе и всегда будет о тебе, и плевать, кто указан её автором. Она — твоя. Блайя знала, что ему не плевать. И знала, что ей — тоже. Но она просто повернула голову и поцеловала его, позволяя вкрадчивому голосу Чеда Крюгера оплетать их обоих, как ядовитому плющу. На свете много девочек, для которых поцелуй под посвященную им песню был сокровенной мечтой, доверяемой только дневнику. Для Блайи Лодброк он был реальностью. По крайней мере, ровно до момента, пока в кармане Сигурда не завибрировал телефон.  — Черт, — пробормотал Сигурд, прочитав сообщение. — Нам пора ехать домой.  — Что случилось? — Его серьезное лицо заставило Блайю заволноваться.  — Придурок Хвитсерк попал в аварию.